Читать книгу Прекрасный белый снег - Валерий Арефьев - Страница 7

За окнами темнело, в ожидании вечерней скудной трапезы психи раскинули картишки у Костиной постели, дом скорби неспешно шевелился размеренной вечерней жизнью. Подушку, дабы не слепила лампа, Венька положил повыше, прикрыл глаза. Чего можно ожидать от предстоящего визита к заведующему отделением, понять было несложно, кое-какие мысли на этот счёт у Венички уже имелись. Вести беседы о своей нелёгкой жизни с этим, его примерно возраста, умным доктором ему ужасно не хотелось, однако он прекрасно понимал: раз надо – значит надо. Это всё же давало хоть какую-то возможность выяснить, что у того в самом деле на уме. «Сейчас начнёт нудить, мол, что да как, да как дошёл до такой жизни, нравоучения читать, морали, – казалось Веньке. – Жизни учить… И нахрен ты мне сдался со своими заунывными беседами?» Час, однако, минул как-то незаметно, пора было идти на экзекуцию. Венька поднялся, и подтянув штаны повыше, направился к кабинету главврача.

– Ну заходите, Вениамин, заходите, – Сергей Станиславович был вполне серьёзен, и тени улыбки не было на его лице, – он указал на стул у массивного, в тон старой меди дубового стола: – Присаживайтесь.

В кабинете было тихо, Сергей Станиславович, перебирая какие-то бумаги на столе, мельком взглянул на Веньку:

– Одну минуту…

Чем-то неуловимо он напомнил Веньке следователя, в прокуратуре или в следственном отделе, какое-то шестое чувство говорило ему именно об этом. «Сейчас начнётся пытка электричеством, – усмехнулся про себя Венька. – В лучшем случае допрос с пристрастием. Если очень повезёт…»

Меж тем, на кабинет служителя закона скромное убежище завотделением походило очень отдалённо, в чём Веня и убедился в результате беглого осмотра. Тёмно-бордовые, в спелую июльскую малину тяжёлые гардины на окне, тёмным дубовым воском сияющий паркет, люстра под хрусталь, кожаная мебель… «Неплохо, однако, живут советские врачи, – переминаясь с ноги на ногу отметил про себя Веня. – Скромно, но вполне себе прилично. Очень даже ничего…» Выглядело действительно богато, хотя и слегка безвкусно. Но более всего поразила Веничку картина на стене, изображавшая какую-то бешеную кобылу, с выпученными от ужаса глазами мчащуюся к закату по жёлтой иссохшей степи. «Интересно, что они тут курят? – подумал Веня. – Уж точно не Костин табачок…»

– Что, Вениамин, нравится? – перехватил его взгляд Сергей. – Как вам? Правда, хороша?

– Вы о чём конкретно? – вопросительно посмотрел на него Веня. – О лошади? О картине? Или о больнице вообще?

– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, не стесняйтесь, – действительно, показалось Веньке, прокурорским немного тоном проговорил главврач. – В ногах правды нет, а разговор нам предстоит серьёзный. Какой вы, я погляжу, однако… Слова вам не скажи. Причём, скажите мне на милость, тут больница? И где вы лошадь здесь увидели? Здесь конь изображён, ведь это очевидно! Дикий мустанг! А вы: «Лошадь!» Сказали бы ещё: «Кобыла!» У вас, мой друг, я вижу все признаки выраженного когнитивно-диссонансного синдрома. Да ещё и в стадии обострения… Да-да, друг мой, именно это, судя по всему, и привело вас в наш стационар.

Сергей Станиславович встал, прошёлся по кабинету, повернулся к растерявшемуся немного Веньке.

– Так что теперь, Вениамин, ваш внутренний конфликт между окружающей реальностью и тем, какой она должна быть в вашем, подчёркиваю, в вашем представлении, для меня совершенно очевиден. Проблема ваша, Вениамин, именно в том и заключается, вы уж, пожалуйста, как специалисту мне поверьте! Вот так-то, батенька, – он добродушно улыбнулся и уставился на Веньку.

«Ну всё, – с тоской подумал Веня. – Начинается вынос мозга. Сейчас будет уму-разуму учить».

– Да-да, – пробормотал он куда-то в сторону. – Конфликт, конечно. Ещё бы… Внутренний. Вы, пожалуй, правы…

– Зря вы иронизируете, Вениамин, – тут взгляд Сергея Станиславовича из добродушного превратился в укоризненный. – Уж мне поверьте. Вы же, я вижу, неглупый человек.

Сергей Станиславович прошёлся взад-вперёд по кабинету, подошёл к окну.

– Устал я что-то, – проговорил он в заоконную пустую темноту. – Тяжёлый какой-то денёк выдался сегодня, – в полной тишине он постоял ещё немного, повернулся к Вене: – Знаете, а утром жена ваша приезжала. Вы ведь, кажется, женаты? Не так ли?

И тут, увидев, что Венька с каким-то нехорошим удивлением в глазах поднимается ему навстречу, как будто пытаясь его остановить, выставил руки ладошками вперёд:

– Да успокойтесь вы! Вениамин! Ну что вы все такие нервные! Утром это было! Утром! Спали вы ещё, под капельницей…

Венька взглянул на него недоверчиво, опустился обратно на свой стул.

– Как она? – спросил он глухо. – Что говорит хоть?

– У вас, Вениамин, чудесная супруга, – грустно улыбнулся ему Сергей. – Сказать по правде, мы отлично с ней поладили. За вас, знаете ли, переживает. Очень. Всё спрашивала, как вы, да что, да можно ли вас увидеть. Признаться честно, я вам даже завидую немного. Каждому бы такую… Мы тут с ней, – с этими словами он подошёл к столу, замешкался буквально на секунду, – довольно долго разговаривали. Даже покурили. А вы ведь, кстати, как мне уже доложили, тоже курите? – и с этими словами он достал пепельницу, сигареты, свой тускло отливающий металлом Zipper. – Курите, если хотите, не стесняйтесь. Сегодня можно, мы потом проветрим. И я с вами, пожалуй, заодно…

Вот этого Венька никак не ожидал. На что, на что, а на такое развитие событий он вовсе не рассчитывал. «А мужик-то вроде ничего, вполне нормальный, – подумал он. – Совсем не безнадёжный…»

Всё ещё недоверчиво поглядывая на доктора, он вытащил из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой и с удовольствием затянулся вкусным вирджинским табачком. Сергей Станиславович тоже закурил; с минуту, украдкой разглядывая друг друга, они сидели в полной тишине.

– Скажите, Вениамин, – выпустив струйку дыма в потолок, поинтересовался доктор, – а как вы себя чувствуете? Только прошу вас, ответьте откровенно, вопрос не праздный.

В этом его вопросе, скорее, даже не в самом вопросе, а в тоне, каким он был задан, Венька почувствовал долю определённого доверия и, может быть, сочувствия. И он расслабился немного, продолжать беседу сразу стало легче.

– Ну, если откровенно, – ответил он, – вроде ничего. Так, поколачивает ещё, но уже гораздо меньше.

– Значит, уже меньше, – произнёс Сергей Станиславович задумчиво. – Меньше… Это хорошо… А голова как? Или, может, сердце беспокоит?

– Да нет, – ответил Веня. – С головой вроде всё в порядке. Да и сердце, – он постучал костяшками пальцев по столу, – тьфу-тьфу, нет, не беспокоит. Горло вот болит. Простудился, может? Грипп, что ли, где-то по дороге подхватил?

– Горло, говорите? Нет, не думаю. Грипп здесь ни при чём, – сказал Сергей. – Это вам вчера желудок промывали. Зонд, знаете ли. Вот и болит. Обычная проблема. Пройдёт, не переживайте. Я попрошу, вам приготовят раствор фурацилина. Да, в общем, горло – это не беда. Сказать по правде, ваше психологическое состояние меня беспокоит гораздо больше.

Он на секунду замолчал, будто решая, продолжать или не стоит, и всё-таки продолжил: – Понимаете, Веня, – он посмотрел внимательно на своего слегка озадаченного собеседника, – ничего, что я вот так, запросто: «Веня»?

– Ничего, – кивнул ему в ответ Венька. – Нормально…

– Тут, знаете ли, есть одна, как бы это вам правильно сказать, чтобы не обидеть, есть тут одна проблемка. Мы и со Светланой вашей это обсуждали. Один, так сказать, маленький большой вопросик… Что скажете? Будем обсуждать?

– Ну, если надо, значит, будем, – отозвался Венька. – Есть вопрос – надо решать.

– Вот и хорошо, вот и отличненько, – подхватил Сергей. – Вот это правильно! Речь уже не юноши, но мужа! Тут, понимаете ли, дело в том, что мы не можем вот так, запросто, взять да и выписать больного с попыткой, извините уж, будем называть вещи своими именами… – он коротко взглянул на Веню. – Согласны?

Венька поджал немного губы и кивнул: согласен, мол, согласен.

– Так вот, с попыткой суицида. Мы всё же несём ответственность за пациента, как минимум моральную. А может так случиться, что и уголовную. Дело всё в том, что некоторая, – он посмотрел испытующе на Веню, – и довольно большая часть наших, так сказать, клиентов, суицидников, рано или поздно свою попытку повторяют. И часто случается, небезуспешно! Вы меня слышите, Вениамин?

Венька опять кивнул согласно, и в голове его тихим ветром пронеслось: «Небезуспешно… успешно…»

– Очень хорошо, значит, вы меня поняли, – продолжал Сергей. – А где гарантия, что если мы, к примеру, завтра вас отсюда выпишем, то вы, как говорится, вольётесь полноценным членом в общество, а не пойдёте топиться на Неву или в залив? Вы можете нам это гарантировать?

«Ничего себе, как быстро всё меняется, – изумился про себя Веня. – Совсем недавно о паре месяцев умно рассуждали, и на тебе! Завтра! Ну и дела у них тут, в дурдоме!»

– Да что вы, – немного растерянно взглянул он на Сергея Станиславовича. – Какой залив?! Куда ещё топиться? Я что, по-вашему, совсем дурак? Мне уже хватило!

– Да нет, я так не думаю, Вениамин, – задумчиво произнёс Сергей. – Я вовсе так не думаю. В противном случае я бы вас сюда не пригласил. Ну ладно, хорошо… Допустим… И всё же мне с вами, Веня, ещё кое о чём хотелось бы поговорить, недолго. Не возражаете, надеюсь?

Нет, Веня ему не возражал. Он никогда не возражал. Сначала… И они продолжили…

– Так вот, друг мой, – начал вновь Сергей, – давайте-ка вернёмся к вашему конфликту. К когнитивному нашему диссонансу. Попробуем вместе разобраться, как вы пришли к столь неожиданному, на первый взгляд, печальному решению. Попробуем?

– Ну что ж, давайте, – ответил Венька, – попробуем. Вы только объясните для начала, что это за диссонанс такой? Это вообще что такое? Впервые об этом слышу.

– Отлично, отличненько, – возбуждённо потирая руки, пробормотал полушёпотом Сергей: это была одна из его любимых тем. – Вот и прекрасно. Вот и ладно. Тогда с этого и начнём. Только, не возражаете? Я ещё, пожалуй, сигаретку… Курить так курить… Если вы не против, – он вытащил из пачки сигарету, глянул коротко на Веню. – А вам пока больше не советую. Всё же ослабленный организм. Да и горло…

А Веньке и самому больше не хотелось…

– Так вот, – проговорил Сергей, – тогда начнём. Когнитивный диссонанс, Веня, это, как бы вам попроще объяснить… Мы, психиатры, привыкли мыслить определёнными терминами и категориями, вы, я надеюсь, понимаете?

Веня согласно закивал: мол, понимаю, типа, не дурак, слушаю внимательно…

– Мне не хотелось бы вас запутать окончательно, – Сергей качнул немного головой, – постараюсь как-нибудь попроще объяснить, на пальцах, так сказать… К примеру, расскажу вам для начала короткий анекдот. Вы, впрочем, его слышали, наверное, ну да ладно. Скорее, для наглядности. Так вот, – продолжил он. – Сидят два наркомана, тоже кстати, наш профиль, курят травку. Один показывает на небо и говорит: «Гляди, два крокодила полетели. Первый зелёный, а второй налево». Смешно? Как будто бы… Для наркомана, конечно, не для вас. Ведь это анекдот из жизни совершенно определённой категории людей. Для них вроде бы смешно. Теперь представьте подобный диалог в реальной жизни. Какова будет реакция? Как думаете? Правильно, нормальный человек либо решит, что это шутка, и не очень умная, либо подумает, что его считают идиотом. Поскольку же он точно знает, что идиотом не является, то он, естественно, примет подобное высказывание за шутку. Хотя, как развитие второго, возможен и третий вариант. Он может решить, что над ним просто издеваются, что, в свою очередь, вызовет ответную реакцию – в нашем случае, конечно, агрессивную. Надеюсь, вам этот пример понятен?

Венька кивнул ему в ответ:

– Вполне понятен.

– Хорошо, – сказал Сергей, – тогда продолжим. Слушайте дальше. Вот, скажем, другой пример, поближе к жизни. Предположим, вы, ну или ещё какой-то, неизвестный пока нам Некто, – усмехнулся он слегка, – я не имею в виду конкретно вас, такое может произойти с каждым, и происходит на каждом шагу, поверьте. Вся русская литература построена на этом простом примере. Итак: вы, или тот самый Некто, нежданно-негаданно влюбились. Знакомое, надеюсь, чувство? В кого? Ну, предположим, в Свету, в вашу Свету, чтобы вам легче было понимать. Первое время вы встречаетесь как будто невзначай, беседуете на какие-то незначительные темы, бывает, провожаете её до дома. Вы ещё и сами не подозреваете, что влюблены! Ситуация же развивается по законам жанра, их ещё никто не отменял! Невинные беседы под луной плавно переходят во всё более затягивающие обоих встречи, проводы до подъезда всё чаще заканчиваются уже не совсем невинным рукопожатием и наконец, вполне предсказуемым итогом – поход в ближайшее кафе, финалом же – прощальный поцелуй! И что мы наблюдаем уже вскоре? Как думаете? Верно, Веня, верно! Вы, Вениамин, всё правильно подумали! Как правило, примерно так всё и происходит. Да что я вам рассказываю! Знаете наверняка! Безумные эти встречи, горящие глаза, объятья, секс почти в прихожей… Предсмертные, казалось бы, судороги любви.. Но проходит время, совсем недолгое, поверьте, хотя, сказать по справедливости, у всех по-разному, однако ради нашего примера мы ситуацию немного упростим, ускорим, так сказать, процесс, и через пару месяцев всего, вы с удивлением начинаете вдруг замечать: ваша любимая, ну, как бы это выразить помягче? Ну хорошо, будто бы вас немножко избегает. И день ото дня всё больше. Нет, вы продолжаете встречать её по вечерам, случается и ночью, вам это приятно, доставляет удовольствие, вы дарите ей дурацкие букеты, звоните, пишете, вы уже любите её до боли в пятках и этого нисколько не скрываете. Но, о тщета, как сказал поэт! Увы, всё проходяще! Проходит и любовь! Сей печальный факт, Вениамин, давно известен всему миру. И только нашему доверчивому Некто эта новость невдомёк, наш Некто недоумевает: как же так? Что же случилось? Ведь почти ещё вчера, на этом самом стуле… А эти стоны, эти письма? Услышь меня, любимый! Ужели всё прошло? Наш Некто в такое поверить не способен! Он просто не способен примириться с подобным развитием событий! Его несчастный мозг отказывается принимать такого рода информацию! Он просто в неё не верит! Поначалу…

Бедному измученному мозгу кажется: такое невозможно! И что мы наблюдаем уже вскоре? Мозг пытается разрешить сию неразрешимую для него коллизию и, что естественно, не может! Вот это, Веня, и есть когнитивный диссонанс. В том самом жёстком и в то же время самом жизненном его проявлении. У каждого индивидуума в голове живут определённые штампы и стереотипы. Это нормально, они для того и существуют, чтобы объективно, с точки зрения индивидуума, – подняв указательный палец, с нажимом произнёс Сергей, – объективно, с точки зрения нашего героя, воспринимать окружающую действительность. И вот в этой его действительности вдруг происходит нечто, вовсе не укладывающееся в привычные рамки восприятия. И, безусловно, вызывает отторжение. А в некоторых случаях и агрессию. Что тоже вполне естественно! Какой, по-вашему, в подобном случае будет реакция наркомана? Как думаете? Да никакой! Ну, разлюбила и разлюбила. Крокодилы полетели себе и полетели. Всё дело в том, что психика наркомана в определённые моменты не способна воспринимать мир критически. Что, кстати, на мой взгляд, и есть основное свойство так называемого кайфа, или, как ещё говорят, «прихода». Не находите?

«А что, очень даже может быть, вполне возможно», – подумал Веня и кивнул Сергею: да, мол, согласен, я вас слушаю.

– У каждого человека в голове, – продолжал Сергей, – подчеркиваю, Веня, у каждого, существует некая удобная ему, привычная картина мира, в котором он живёт. И он, понятно, от окружающих и мира ожидает соответствия этим его представлениям, своим каким-то моделям восприятия и поведения. Но если вдруг случается, что соответствие это исчезает, подобные события вызывают в нём отторжение, отторжение и желание хоть как-нибудь исправить ситуацию, выйти из разрушительного состояния конфликта между внутренним и внешним. И как, по-вашему, какие тут возможны варианты? Конечно, в идеале человек просто меняет свои стереотипы, но происходит это не одномоментно. На протяжении жизни мы меняемся, эволюционируем, и это есть прямое следствие того самого когнитивного диссонанса.

В некоторых случаях индивидуум способен пойти на определённый компромисс. Оправдать, так сказать, своё согласие с тем, что ещё вчера казалось абсолютно невозможным какими-то серьёзными с его точки зрения причинами, возможно даже и вполне реальными. Такой, к примеру, ход: моя любимая зовёт меня туда, куда я идти определённо не желаю. И это она знает совершенно точно, и даже знает, почему. Но мы ведь любим. Почему бы и не согласиться? И ей я сделаю приятно, да и с меня же в конце концов не очень-то убудет. Тоже выход. Хотя, на мой взгляд, не самый лучший. Жаркий огонь любви со временем тускнеет, вопросы же при этом остаются. Именно это в дальнейшем и приводит к тяжким семейным сценам, в итоге частенько завершающимся разводом. И это в лучшем случае!

Но иногда случается и третий вариант, что не такая уж и редкость. Неприятие новой, не укладывающейся в привычную картину окружающей реальности может заставить индивидуума замкнуться, уйти от реальности вообще, или, возможно, изменить её силовым каким-то методом. Вот это самый тревожный случай. По моему глубокому убеждению, большинство преступников, убийц, да и самоубийц, как я считаю тоже, как раз и являются жертвами этого, в данном случае уже разрушительного синдрома. Человек просто не видит выхода, не понимает, как примирить не входящую в рамки его мира новую реальность с его же пониманием справедливости и мира. И начинает этот мир менять, устанавливает свою собственную справедливость и свою же собственную новую реальность. То есть берёт в руки пистолет, или даже автомат, и становится господом богом ненадолго. Или же, будучи не в силах хоть что-то изменить, пытается лишить жизни уже самого себя. Как в вашем, Веня, случае…

Сергей вздохнул, прервался ненадолго, взял пачку со стола, вопросительно взглянул на Веню: будете? Венька покачал тихонько головой: нет, мол, пока достаточно. Сергей щёлкнул зажигалкой, закурил.

– Вся наша беда, Веня, только в том и состоит, – выпустив густую струю дыма продолжил он, – что мы не можем изменить реальность. Реальность существует независимо от нас. Если, конечно, мы допустим, что она в действительности существует. Хотя, по моему, Вениамин, глубочайшему убеждению, никакой объективной, одной для всех реальности просто нет и быть не может. Это, как бы вам понагляднее объяснить моё видение данного вопроса, это только плод всё тех же стереотипов, что существуют в нашей голове.

Человек сам создаёт некую собственную реальность, картину жизни, причём у каждого она своя. И повлиять на чужую мы не в состоянии по той простой причине, что существует она в чужой голове, не в нашей. К примеру, мы видим женщину, для нас она вполне реальна. Мы думаем, что знаем её и понимаем, мы завтракаем вместе, ездим на курорт, занимаемся любовью… Это для нас и есть реальность, и отчего-то мы считаем, что способны каким-то образом на неё влиять. Она же в это время, по вечерам после работы, а иногда и днём, встречается с другим каким-то Веней! Вы только успокойтесь, я не о вас конкретно, просто для примера. Ну хорошо, с другим каким-то Некто. Так вас устраивает?

– Так уже гораздо лучше, – согласился Венька.

– Отлично, – кивнул головой Сергей. – Идём дальше. Итак, она встречается ещё с каким-то Некто, или не с Некто, это совсем не обязательно, может она проводит время с лучшими подругами, пьёт с ними коньяк и самогон, беседует о жизни. О собственной, заметьте, жизни. И там у них уже своя реальность, в которой, обратите внимание, они тоже ошибаются! Что реально, а что нет, судить, увы, не нам!

Он затянулся, посмотрел на ошарашенного обилием вываленной информации Веньку:

– Я вас не очень утомил?

– Да! Интересная теория, – кивнул головой Венька. – Хотя, на мой скромный взгляд, и запутанная немного. Впрочем, я тут не специалист. И правда, очень интересно!

– Так что же тогда есть реальность, – продолжил монолог Сергей. – И что мы вообще в так называемой реальности способны изменить? Что? И вот вам мой ответ: по большому счёту ровно ничего! И одновременно всё! Удивительный парадокс, не правда ли? Именно так: и всё, и ничего, в зависимости от нас самих. Мы либо принимаем всё как данность, живём здесь и сейчас, либо нам надо отойти в сторонку. И опять же, принять всё как есть и жить дальше своей жизнью. И в этом случае, смею вас уверить, реальность изменится в определённом направлении помимо нас и нашей воли, в зависимости от нашего принятия либо непринятия сложившихся жизненных коллизий. Мне лично кажется, что в таких, Веня, тяжёлых, как ваш со Светой, случаях только подобные решения и возможны… Ваша задача лишь в том и заключается, чтобы сохранить именно этот короткий миг. Сегодня и сейчас. Живите этим днём, примите всё как есть, и в этом случае вам не придётся менять мир вокруг себя, он сам начнёт меняться, в полной гармонии с вашей, Веня, жизнью. – Сергей помолчал немного, прошёлся по кабинету, посмотрел на Веньку. – Подумайте над тем, что я сказал. Ну, всё, на сегодня, думаю, достаточно! А завтра поглядим, как дела пойдут. Хорошо?

– Хорошо, – машинально ответил Веня, – завтра поглядим.

– И не вступайте, я вас умоляю, в тесные контакты там, у себя в палате, очень вас прошу! Вы, вероятно, на днях отсюда выйдете, а сколько им здесь оставаться, даже Господу Богу не известно! Обещаете?

– Обещаю, – твёрдо ответил Веня. – Да мне, в общем-то, и ни к чему. Тем более, раз вы говорите, завтра…

– Завтра, Вениамин, – с лёгкой укоризной произнёс Сергей, – завтра мы только поглядим! А там уже, возможно, хоть что-то и придумаем. Вы слишком-то, Веня, не спешите! Ничего пока не ясно!

На этой оптимистичной ноте разговор можно было считать законченным. Сергей подошёл к окну, открыл фрамугу.

– А теперь идите ужинать. Я слышал, курица сегодня. Не мешало бы вам немного подкрепиться. И не забудьте горло на ночь прополоскать…

Полночи Венька ворочался с боку на бок в тяжёлом забытьи. Заснуть по-настоящему ему никак не удавалось. Возможно, курица неправильно легла, или диссонанс когнитивный одолел, а может, днём на неделю вперёд выспался. В ночной тиши под нежным воздействием таблеток мирно похрапывали психи, негромко тикали настенные часы, вот уже и первый трамвай прозвенел за больничными воротами, и лишь тогда Венька наконец забылся в беспокойной тяжкой дрёме.