Читать книгу Магистраль смерти – 3 - Валерий Атамашкин - Страница 2

***

На душе скребли кошки. Во что превратился Ростов-на-Дону? Палыч с грустью озирался, нехотя принимая новую реальность. Новая же реальность была такова, что от любимого города, в котором майор родился, жил, улицы которого защищал, осталось лишь «что-то». Иллюзия, да и та растворялась с каждым часом. Любой город украшают его жители, так и лицо Ростова-на-Дону всегда определяли жившие здесь ростовчане. Как быть, если жителей теперь нет? Палыч из раза в раз задавался этим вопросом и не мог найти ответ. Мириться, что города без горожан не существует, майор не мог.

Не меньше был удручен Алексей, который, как и Палыч вырос в Ростове. Да, судьба такая штука, что, как известно, от сумы до тюрьмы не стоит зарекаться, и Лешу изрядно помотало по стране. Но именно Ростов он считал своей малой родиной, и первая встреча после долги лет разлуки оставляла удручающие впечатления.

Палыч то и дело косился на старого боевого товарища, наблюдая за тем, как осунулось его лицо при виде пустых улиц. Интересно, а что стало с тюрьмой? Там кто-то выжил? Вряд ли беда обошла зону стороной.

Ростов действительно изменился до неузнаваемости. Теперь, обычно такой живой и колоритный, город затаил дыхание, словно в детской игре «морская фигура замри». И как стремительно все произошло. Было очевидно, что инфекция или что бы то ни было забралась внутрь, сожрала город, не подавившись, целиком и выкачала из него все соки за считанные часы. Отрицать теперь что ЭТО случилось было нельзя. Палыч ведь не мог отрицать, что у него четыре конечности, так и здесь – факт был на лицо, что не отвертеться. Но когда это произошло? На этот вопрос майор не смог ответить убедительно. События в Ростове могли с одинаковой долей вероятности развернуться совершенно в разных сценариях. Майор не мог отвергать ни один из них. Уже не мог. Так, беда могла прийти в южную столицу из злосчастного НИЦ, где все началось. У НИЦ были контакты с городом, и этот вариант казался предпочтительным и очевидным… сперва. Теперь, когда майор увидел Ростов собственными глазами, уверенность в том, что первая теория неоспорима, пропала. То, что произошло здесь, не могло случиться за несколько десятков часов. Время подчас тянется необычайно долго, но и оно не резиново и все события не уместишь в жалкий временной отрезок разом. Поэтому, теперь Палыч не исключал, что инфекцию могли завести в город одновременно с событиями в злосчастном НИЦ. А вполне быть может и того раньше… Вирус мог попасть в город из самого Ростова-на-Дону и отсюда завезен в НИЦ, в их лабораторию, а там уже по накатанной… Может потому и не было связи уже в тот момент, когда они встретились с Инной, Игорем и Сашей в ту ночь? Просто потому, что в Ростове к тому моменту некому было обслуживать вышки связи.

Можно было рассуждать сколько угодно, но факты… Факты вещь упрямая и они не долларовая купюра, чтобы всем нравятся. Они просто есть. Если идти против них, то нужно быть либо авантюристом, либо глупцом. Ни к тем, ни к другим Палыч себя не перечислял. Факты были на лицо, увы.

Чего стоили развешанные на домах плакаты.

«Спасите, богом молю».

«Помогите!!!».

Эти плакаты вешали на последних этажах, чтобы улучшить видимость с воздуха. Надписи делали коряво, но крупным шрифтом на простынях, пододеяльниках. Надписи наносили кто чем горазд и кто чем запася, но чаще всего в ход шла краска разных цветов.

– Здесь люди, – прочитал Алексей надпись, расположенную на одном из домов.

Этот плакат был сделан из пододеяльника, который вовсе разорвали, чтобы получить большую площадь для нанесения надписи. Кто-то в дополнении к плакатам прикреплял к окнам склеенные листы бумаги и уже на них писал:

«Я тут»

«Моему ребенку 3 года»

Где-то добавляли число, чтобы показать – выжившие еще борются за жизнь. Вот только везде стоял вчерашний день… Борющиеся за жизнь люди наверняка обновляли информацию и если предположить, что это так, то борьба кончилась двадцать четыре часа назад.

Были здесь и те, кто утратил надежду, судя по встречающимся надписям с куда более кардинальным содержанием – «будьте прокляты», «горите в аду», «е…л в рот власть». Другое дело, что ни первых, жаждущих спасения, ни вторых, сыплющих угрозы и проклятия, сейчас как будто бы не было. Исчезли все.

– Юр, похоже, что это не сегодня началось, – задумчиво протянул Алексей. – Я ничего не понимаю, как так то?

– Ты про даты?

– И про даты, а посмотри туда.

На дороге, прямо на пересечении проспекта Ворошиловского и улицы Большой Садовой, прямо на перекрестке была выложена необычная конструкция. Если говорить еще точнее, пепелище из десятков, даже сотен покрышек автомобилей, которые чей-то заботливой рукой подожгли некоторое время назад. Понадобилось время, чтобы смекнуть – из покрышек выложены огромные буквы SOS.

– Спасите наши души, – прошептал Палыч, задумчиво растирая пот по лбу.

Резина давно сгорела, оплавилась и теперь от пепелища даже не было дыма, а запах гари можно было различить лишь значительно приблизившись. Если плакаты можно было не заметить, то это… Такую конструкцию увидишь наверняка. Рассчитана она была на то, чтобы пролетавшие над Ростовом самолеты увидели – в городе приключилась беда. Увидели и пришли на помощь.

– У меня в голове не укладывается, зачем это делать? – Палыч медленно покачал головой. – Здесь военные, штаб, части. Военные суд, в конце концов. Где искать помощь, как не в Ростове.

– Бред, – согласился Алексей. – Мне нечего сказать.

Впрочем, гораздо интересней майору было узнать не зачем, а куда? Куда подевались люди, которые устроили все это. Наверняка, не один человек и даже не десять. Нет, чтобы организовать что-то подобное следовало хорошенько напрячься. Ну ка сними с машин колеса, ну как сложи все в кучу – даже десятерым не хватит целого дня, не говоря о том, что на это не хватит никаких сил. Подожги, в конце то концов. Машины же, с которых снимали колеса – вон они. Целая вереница «разутых» легковушек, некоторые у обочины, другие прямо посередине дороги, брошенные хозяевами.

Что до военных, они были здесь. Обращало на себя внимание, что автомобили, брошенные на дороге искорежены – по Ростову ехала колона тяжелой техники. Предположение подтверждали перевернутые автобусы, которые протаранили танки. Испорченный асфальт – танковые гусеницы не знали пощады дорожному покрытию. Бросали в глаза и разбитые витрины близлежащих магазинов. Брошенный посередине улицы, недонесенный товар, перевернутые тележки из супермаркетов.

Алексей и Палыч стояли на пересечении двух главных улиц города и оглядывались, не понимая, что делать дальше.

– Ну и кому ты собрался докладывать? – протянул Алексей. – Не думаешь, что здесь уже без тебя все знают и если они могли что-то предпринять, то наверняка предприняли.

– Ты прав…

Палыч не успел договорить. Давящую, совершенно не свойственную для города тишину нарушил пронзительный звук. Над центром Ростова летел истребитель. Друзья думали, что самолет стремглав пронесется над домами, как в воздухе полыхнуло алым. Ракеты были выпущены в многоэтажки, стоявшие чуть вниз по проспекту Ворошиловский. Те самые жилые многоэтажки, на последних этажах которых были вывешены плакаты с мольбой горожан о помощи оказались под обстрелом.

***

Бежать! Желательно со всех ног! Бабахнуло так, что сотрясло землю и майор с Лешей, не сумев устоять на ногах, упали на асфальт, который тут же пошел трещинам, встал дыбом. Сначала один, а потом и второй, дома по которым пришелся ракетный удар, дрогнули, ухнули, словно спустили пар. Выстоят ли? Ни Палыч, ни Алексей не хотели узнавать, находясь в непосредственной близости от места событий. И еще меньше хотели оказаться под бетонными металлическими завалами. Поэтому бежать! Во чтобы то ни стало найти надежное укрытие, отбежать от зоны обстрела. Современные истребители били так, что шансов, если ты попадешь под линию огня адовой машины, не оставалось. Друзья хоть и не оказались под прямой линией огня, но с домов, по которым пришелся наведенный удар, в стороны брызнули металлические и бетонные ошметки, сейчас падавшие на асфальт и крыши домов поменьше. Все в опасной близости от старых боевых товарищей.

Дома таки выстояли. Истребителю ничего не стоило повторить удар и тогда бы многоэтажки попросту сложились, как хлипкие карточные домики, но этого не произошло. Летающая машина с оглушающим свистом унеслась прочь, оставив за собой разруху.

Удалось отбежать вниз по проспекту Ворошиловскому, только там остановились, чтобы перевести дух.

– Че они творят! – Алексей пытался поймать дыхание, согнувшись и упершись руками в колени. – Они не видели, что здесь люди?

– Им насрать, – у Палыча тоже сбилось дыхание. – Если они бьют по жилым зданиям…

– Хочешь сказать, что на мою никчемную жизнь им наплевать?

– Ага, – майор гулко выдохнул, наконец, стабилизировав дыхание, отдышавшись. – Посмотри туда и все сам поймешь.

Палыч указал на дом, который подвергся обстрелу с воздуха. Многоэтажное высокое здание теперь напоминало свечу, не «свечку», а именно плавящуюся многометровую конструкцию из пластика, бетона и металла. Крыша и верхний этаж были слизаны, как будто кто-то невидимой рукой отвесил зданию смачную размашистую оплеуху. На месте крыши и этажа остался местами тлеющий, местами горящий, но самый настоящий огарок – стены внешней отделки были покрыты копотью. Окна разбились, стекла-осколки оплавились, прямо как воск. Тот самый плакат, который сообщал о присутствии в квартире малыша трех лет, вывешенный под окнами заботливыми родителями, теперь догорал, медленно тлея. Интересно видел ли его пилот, когда выпускал ракету. Но если там и был кто, то теперь ему не спастись. Ни малышу трех лет, ни его родителям. Будто бы в подтверждении, часть стены квартиры, на которой висел плакат, обвалилась, с грохотом рухнув на асфальт. Изнутри квартиры вырвался стол пламени. О взрыве газа в многоэтажке не могло идти речи, но очень похоже.

Никто не выжил. Никому внутри было не спастись.

– Ты хочешь услышать, что прав? К черту, – Алексей смачно сплюнул себе под ноги, выпрямился. – А ты знаешь, я почти поверил в бога, когда сидел.

– Ну, если бога нет, то я начинаю верить в дьявола.

Палыч видел, как один из плакатов с нанесенным красным баллончиком буквами «горите в аду», остался целехонек, разве что чудом избежав возгорания, но избежал же. Покрывало сорвалось и подхваченное воздухом улетело. Можно было предположить, что прямиком в ад, да только старые боевые товарищи уже находились в самом его пекле.

– Надо сваливать, – майор заставил себя отвести взгляд от «свечки». – Что-то мне подсказывает, что истребитель еще вернется и доведет начатое до конца.

– Куда? – Алексей всплеснул руками, оглядываясь.

– Внизу, у Пушкинской есть действующая военная часть. Если еще не все в этом мире сошли с ума, военные не станут сидеть сложа руки.

Хотя мысли о том, что тот самый истребитель был военной машиной, гложили. Выходит ТАМ знали о происходящем, прав был Леша. Знали и ничего не предпринимали? Вернее предпринимали, только вон как – громя жилые многоэтажки, где могли укрываться выжившие.

Дай бог, чтобы все это было не более, чем одним сплошным недоразумением. Мало ли как могли сложиться обстоятельства – военным требовалось время на то, чтобы среагировать, включиться в дело, ответить на творящееся здесь. Но ведь могло сложиться иначе…

– Идем, – согласился Алексей и чуть подумав добавил. – Как думаешь, почему он не разрушил дома сразу? И зачем ему вообще понадобилось стрелять туда?

– Сам пытаюсь понять. В голове пока одна чехарда, да и в ушах до сих пор звенит после взрыва, – Палыч прочистил пальцем ушную раковину.

– А ведь мог, я имею в виду покончить со всем разом.

– Мог… не знаю, ничего не скажу, но все ведь делается не просто так, Леш. Если так разобраться, то само по себе бредово стрелять в эти дома.

– Ты про то, что там нет инфицированных?

– Я так думал, хотя теперь уже ни в чем не уверен до конца.

Они двинулись по проспекту вниз. Можно было сколько угодно гадать, но если истребитель все же вернется, а сейчас просто зашел на круг, то так просто во второй раз им не скрыться. Тут уже не отделаешься испугом. Поэтому следовало уйти от центра подальше и как можно скорее. Как и хотел Палыч, следовало подойти к военной части, что локализовалась на Пушкинской. Этого будет достаточно, чтобы вместо вопросов поставить точки и наконец перечеркнуть троеточия. У пересечении вороша и пушкинской Алексей, шедший чуть впереди остановился и нерешительно переступил с ноги на ногу.

– Юр, похоже, что никаких военных здесь нет.

– Чего там?

Алексей не ответил, он выглядел крайне озабоченным. Было от чего. На фонарных столбах уличного освещения были подвешены люди. Много людей. Раздетые до гола, они висели вниз ногами, руки безучастно свисали всего в полуметре от земли.

– Срань Господня, – только и нашёлся майор.

***

Зрелище было воистину жуткое и отталкивающее. Подвешенных на фонарных столбах было ровно тринадцать человек. Все раздеты до гола, привязаны за голень одной ноги толстой веревкой, другой конец которой перекинут через конструкцию фонаря ночного уличного освещения и повязан в тугой узел. Вязали плотно, надежно – явно умелые руки.

Люди висели вниз голой, руки плетьми свободно свисали, несколько десятков сантиметров не доставая до земли, головы запрокинуты. У многих в районе носа запекшиеся пятна крови – не выдержали перепада давления. Хотелось верить, что это какой-нибудь чертов гимнастический кружок или неудачный флеш-моб для социальных сетей, мало ли фриков, которым втемяшится в голову все что угодно, но нет. Люди на столбах уличного освещения претерпели насилие. Жестко, бесчеловечно, никому не пожелаешь такой мученической смерти. И теперь под порывами летнего ветра, тела покачивались на веревках из стороны в сторону, как покачивается мясо на крюках мясника.

Они были разных возрастов, но если так можно сказать – все из той категории, что принято называть «дееспособные». Девушки с парнями, взрослые мужчины с женщинами, разброс где-то от двадцати до сорока пяти лет. Среди этих тринадцати Палыч не видел детей и стариков. Майор предположил, что их отсутствие может быть тесно связано с отсутствием повреждений на телах. Неужели чье то больное воспалившееся воображение оставило людей умирать на фонарных столбах, когда несчастные были живы? Неужели изверги искали мученической смерти для своих жертв, желали продлить момент предсмертия, поэтому выбор пал на молодежь и взрослых крепких женщин и мужиков?

«Зачем, для чего?», – думал майор, осматриваясь.

В том, что люди были живы, по крайней мере, на момент повешения Палыч почти уверовал. На телах действительно не было видно повреждений. Не то чтобы серьезных, смертельных ран, пулевых отверстий, порезов, но ведь не было даже гематом, кровоподтеков, ссадин, если не считать те запекшиеся пятна крови у ноздрей. Напоминало мученическую казнь.

«Но за что?», – увы, но прямо сейчас вопрос, который задал себе Палыч не подразумевал ответа.

Смотрелось более чем странно. Хотя про порезы, похоже майор поторопился с выводами… одно из тел покачивающееся на ветру медленно повернулось спиной. Палыч увидел оставленный между лопатками тонкий надрез, выводящий цифру.

«3».

– На них порядковые номера, – сухо сказал он.

– Гонишь? – впрочем, Алексей уже увидел порез с цифрой собственными глазами. – Внатуре, номера и вон на том семерка, видишь? На том парне.

Палыч кивнул, видел. Не менее странно смотрелось то, что тела с ног до головы, а в данном случае, наверное, все же с головы до ног, были выпачканы в некой субстанции. Прозрачная, судя по всему достаточно вязкая, как жир, чтобы задерживаться на коже, хотя лужицы этой субстанции образовались под каждым трупом, стекая на асфальт по кончикам пальцев.

Алексей подошел к одному из тел, тщательно осмотрел. Коснулся пальцами субстанции в луже под телом, на ощупь – густое масло, о чем тут же сообщил майору. Следом проверил пульс и подозвал Палыча.

– Он жив, – заверил Алексей.

Это был пузатый мужик лет сорока, небольшого роста блондин с усиками щеткой, тот самый между лопатками которого вырезали порядковый номер «3». Глаза полуоткрыты, виден белок. На щеке запеклась слюна, на усах под носом кровь.

– Уверен? – с недоверием спросил майор, взял скользкую руку, не боясь испачкаться в масле, нащупал вену, проверил пульс. Слабый, едва различимый, но пульс был. Удары сердца глухо отдавали майору в подушечку большого пальца.

Обращало на себя внимание, что грудь мужика медленно подымается и также медленно опускается вниз. Да, едва заметно, что по первой не различишь, но мужик дышит.

– Давай снимем, – предложил Леша. – Поможешь, Юр?

Алексей было полез на столб, снимать, но Палыч остановил его, выставив руку, ограждая от столба.

– Он не жилец, мы ничем не сможем помочь, увы.

Леша заколебался, посмотрел на старого боевого товарища вызывающе, но не убрал его руку, не полез. Палыч тяжело вздохнул. Какой же изверг удумал такое и главное для чего?!

– А остальные?

– Полагаю, они все мертвы.

Замолчали. С минуту смотрели на тела. Те продолжали покачиваться на веревках, слышался едва различимый скрип, с которым веревки терлись о металл столбов. В некоторых местах, где веревки соприкасались с металлом, краска полностью вытерлась, сам металл отполировался и блестел. По этому можно было предположить, что висели несчастные не один час. Но здесь до сих пор не было птиц, как и уличных собак, падких на тухлятину. На этом основании Палыч рассудил, что смерть случилась совсем недавно. Возможно даже, что среди других повешенных людей были те, кто как и номер три не успел умереть окончательно и сейчас доживал свои последние мгновения.

У майора мелькнула мысль, что будет куда более человечнее помочь несчастным отправиться на тот свет, но он тут же отбросил коварную мысль прочь. Не сможет. Рука не поднимется. Однако, если это захочет сделать Леша, останавливать он не станет. Впрочем, Алексей тоже не высказал подобного желания.

– Ты думаешь, такое возможно под носом военных? – спросил Алексей.

– Я теперь более чем уверен, что никаких военных здесь нет, – чуть подумав ответил Палыч.

– А чей был истребитель?

– Откуда я знаю…

– И что тогда? В смысле что теперь?

– Мы все-таки должны проверить, часть буквально за поворотом.

– Зачем? – по мнению Алексея все было более чем очевидно, да и Палыч ведь сказал, что военных здесь нет – он уверен.

– У нас разве есть другие варианты? Леш? Если есть, накидывай, будем думать.

Алексей не ответил – от злости съездил по фонарному столбу ногой, выругался. Палыч, у которого самого все внутри кипело, хотя он думал что эмоций давно не осталось, крепко сжал старому боевому товарищу плечо.

– Успокойся.

– Мне не хочется привыкать к подобному, Юр, – покачал головой Алексей.

– Идем, им мы ничем не сможем помочь, а себе можем. По крайней мере попытаемся, – майор не захотел развивать предложенную другом тему.

– Как скажешь, валим отсюда.

Действительно, пора было уходить. Закрыть гештальт с военной частью, чтобы окончательно расставить все по своим местам. Они развернулись и собрались идти, но вдруг из-за спины раздался сдавленный, едва различимый хрип, из которого с трудом можно было различить слова:

– Помогите…

Тихий голос шел от одного из подвешенных на столбе людей под номером «8». На столбе висел молодой мужчина чуть за двадцать, а если приглядеться, то и того моложе. Хорошо сложенный, высокий, с развитой мускулатурой, не забывает посещать тренажерный зал. Он был жив, и именно он просил у старых боевых товарищей помощи. Друзья остановились как вкопанные.

– Мужик ты как знаешь, но я себе не прощу, если мы уйдем, – прошептал Алексей.

– Снимай его, – выдохнул Палыч.