Читать книгу Неизвестная солдатская война - Валерий Фёдорович Мясников - Страница 5

«23 января наш рапорт утвержден и мы обратно по старой прывычке с Ляхом чапаем в Куриневку на пересыльный пунт и отправляемось на фронт.

24 января Ночевал у Зои а сейчас меня направляют в Жытомыр старшым команды сопровождать союзников А их мне дали 137 человек а в Ляха 85 едем эшелоном а он везде помбить сегодня Я в … и он здесь сильно бомбыл».

– «Союзники» – это мобилизованные полевыми военкоматами жители западных областей Украины.

«Моих 20 чел. удрало и тепер я буду за них отвечать Как дальше будет так продолжатся мы с Ляхом бросим этих союзников и смоимось. Эти союзники большие трусы как я вижу

26 января в Жытомыри у меня нихватало 26 чел. а в Ляха 17 чел. Мы сдали их а сами идем в Бургудию где стоит наш полк Хорошо выпивши».

– Бургундия – городок под Житомиром. Рядом с ним находился немецкий концлагерь.

«27 января Мы с другом проснулись в комендатуре в отрезвиловке куда нас затащыли патрули. Просидели мы до 12 ч. а потом нас отпустили и мы прышли в свою часть 234-й (фронтовой запасной полк.-Г.Л.) где начали свою службу дежурными по роте нач-караула все ходили по нарядам к девкам нельзя было и думать А жыли мы в военгородку где немцы устроили лагеря военно пленных все окутано колючей проволокой

29 января Ходили розсматривали могилы где было замучено и похоронено 75 тыс. пленых и стариков женщын и детей Даже некоторых могил ны успели и зарыть потому что земля была мерзлая. Ну пираты! Еще вам это не все поползете еще на четверенках по руской земле».

– Всё, что там я видел, до сих пор стоит перед глазами. Трупы. Трупы. Трупы. И все раздеты догола. Лежали в одной куче навалом. Ямы, куда сбрасывали расстрелянных, немцы готовили заранее и не зарывали их, пока не заполняли трупами почти доверху. Поэтому слой земли сверху был небольшим. Во время оттепелей снег подтаивал, и из этих ям вытекала зловонная жижа. Вокруг таких ям лежало много незахороненных трупов. Распознать их было невозможно, потому что лица, да и всё тело – они тоже были голые – совершенно чёрные. Мы уже знали, что так происходит с теми, кого убивают на морозе.

Под Житомиром нам рассказали, что в округе расстреляли всех евреев. А евреи там жили целыми сёлами, хуторами. Немцы никого не оставляли, всех младенцев и дряхлых стариков тоже убивали. Поля были в земляных волнах – сплошные бурты, похожие на те, в которые на зиму закапывают картошку. В некоторых местах земля в буртах оседала, и из-под неё виднелись части полуразложившихся трупов.

Когда я лежал в госпитале в Ландсберге, всех желающих из числа выздоравливающих раненых возили в Майданек. Майданек для меня – это кучи разобранной по размеру детской обуви. И кучи девичьих кос. Рассказывали, что в крематории работали те же узники, которых смерть ждала завтра. Сегодня он кого-то сжигает, а завтра его в этой же печи будет сжигать тот, кто спит на нарах рядом.

Из оперативной сводки Совинформбюро за 8 марта 1944 года:

«Ниже публикуется акт о чудовищных злодеяниях немецко-фашистских мерзавцев в городе Славута, Каменец-Подольской области: «За время оккупации гитлеровские людоеды замучили насмерть и расстреляли тысячи мирных жителей города Славута и окрестных сёл. Массовые расстрелы происходили в военном городке около водонапорной башни. В расположении военного городка немцы устроили центральный сборный лагерь и свозили туда арестованных советских граждан и военнопленных с правобережной Украины. Лагерный режим был рассчитан на то, чтобы истребить как можно больше советских людей. На сутки заключённые получали немного суррогатного хлеба и мутную «баланду». Нередко заключённые по 5–6 дней подряд не получали никакого питания. В лагере свирепствовали инфекционные болезни. Больные тифом и дизентерией размещались вместе со здоровыми. Смертность среди заключённых достигала огромных размеров. От голода, болезней и побоев, а также от рук фашистских палачей погибло 12 тысяч советских граждан. Когда части Красной Армии заняли город Славута, в лагере находилось около 800 человек. Больше половины из них не в состоянии были передвигаться. Кроме того, на территории лагеря обнаружены сотни трупов заключённых, умерших голодной смертью». (т. 6, с. 118)

«2 февраля в бане мы купаемся а завтра идем в почетный караул хоронить генерал майора танковых войск который погиб в г. Ровно».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 5 февраля 1944 года:

«Несколько дней тому назад войска 1-го Украинского фронта в результате стремительного удара прорвали оборону противника по реке Горынь. Наши подвижные соединения устремились в образовавшуюся брешь, вышли к городу Ровно и… овладели областным центром Украины – городом Ровно». (т. 6, с. 60)

«6 февраля Несчасный день Пошол в деревню достать самогону но здесь мне не повезло Попал мне навстречу несчасный ком-бат спросил куда иду Я не мог даже языком повернуть за что мне обломилось пять суток а самогон вылил на дорогу За что я не знаю как я удержался чтобы не пустить в ход кулакы».

– Комбат этот был мой земляк, краснодарский. После ранения его списали к нестроевой и поэтому дали учебный батальон. Он не злобствовал, не издевался над солдатами, только по-пластунски нас здорово гонял. Для фронта это нужно было.

Но в каждом из нас злобы тогда накопилось уже много. Я запросто мог дать комбату по сопатке, тем более, что он был в гражданке, а я пьяный и не узнал его. Такое со мной случалось не так уж редко, за что я и страдал от командования.

Помню одного комвзвода. Месяц только на передовой, а уже горлопанит на всё поле. Ранило его в ногу, поэтому он ходил на костылях. Но продолжал орать и всё замахивался на солдат костылями. Я ему один раз так брызнул, что костыли эти полетели в разные стороны. Мне ребята говорили: угомонись, а то посадят…

Из оперативной сводки Совинформбюро за 6 февраля 1944 года:

«В сообщении Совинформбюро от 10-го января приводились показания пленного обер-ефрейтора Карла Буккем о том, что командир 106 немецкой пехотной дивизии генерал-лейтенант Форст лично поджигал на Украине жилые дома, в которых находились женщины и дети. Недавно наши войска захватили дневник генерала Форста и его приказы по 106 пехотной дивизии. В приказе об отношении к мирному населению оккупированных немцами советских районов Форст требует от солдат «беспощадного применения оружия…». Он поучает своих подручных: «Быстрые действия чаще приводят к успеху, чем долгие размышления и запросы. Обычно нужно немедленно расстреливать… Не нужно быть мягкосердечным… Необходимо угрожать населению наказаниями и брать заложников… Немецкий солдат, независимо от своего чина, должен себя чувствовать по отношению к русскому населению господином и соответственно с этим держать себя и действовать».

Форст несомненно опытный палач, но никудышный генерал. Он растерял свою дивизию и удрал с такой поспешностью, что бросил штабные документы и даже личный дневник». (т. 6, с. 63)

«7–8 февраля Сижу на губе Лях носит мне кушать украдкой чтобы никто не узнал и написал рапорт об отправке побыстрее меня с этого пересылочного пунта в часть Мою просьбу удовлетворили и направляют в 1-ю танковую армию».

– С этого времени и до последнего дня на фронте я служил командиром отделения разведки полка 120-миллиметровых миномётов 8-го механизированного корпуса 1-й танковой армии М. Е. Катукова. В моём отделении было десять разведчиков и два радиста.

«9 февраля Получаем обмундирование и выходим в 10 часов с Жытомыра на Корсунь Шевченко Ну Досвидания Жытомыр! идем ночю темно ничего не видно склизько и сильно устали в 5 ч. утра нас завели в одну деревушку отдохнуть на 6 ч. Мы зашли к одному старыку где и упали сразу спать Через 3 ч. нас розбудил старик завтракать Пол литры на столе и мы прысосались. Выпили он ещо дал и насосались до чертиков и ушли дальше сами без строя

10 февраля Мы дошли до с. Котельная где нашли баб Словом целый шалман До утра пянствовали и бабы с нами Противные ихние рожи которые и сейчас во сну бредятся Словом я делаю вывод что женщины за войну стали слабые на передок ведь шуточка сказать что она же мне мать Было 46 лет. Я ей сказал но она мне сказала чтото прыбауткой которой я сейчас не помню».

– О бабах, которые «стали слабые на передок», один дед в селе так сказал: под немцами валялись, а теперь хотят перед нашими солдатами выслужиться…

Был такой случай. Товарищу моему Роговскому написали его родственники из Донбасса, что жена его, мол, с немцами путается. Роговский рассказал об этом нам, а потом объявил: «Я решил свою жену расстрелять…». Повесил её карточку на сосну, и все мы из своих автоматов расстреливали её. Роговский после войны домой не вернулся, а женился на другой. Новая жена вскорости заболела и умерла. После этого его нашла прежняя жена, которую мы «расстреляли». Оказалось, её оклеветали. Так он с ней и дожил до самой своей смерти.

«11 февраля розехались мы с другом Дорогой он где то в цепился на машыну а я не успел и он уехал. А я на одной подводе доехал до села и пошол искать квартиру Все квартиры заняты и я остался на одной квартире где два было уже Я сними сейчас же познакомился. Один фамилия Шакалов а другой грузин которого я просто назвал Солнечная Грузия розговорились оказалось что мы в одну часть идем. Нашли самогону подвыпили и улеглись спать

12 февраля Прошли 7 кл. и остались ночевать где нашли хорошых баб и отпуза водкы. Провели вечер хорошо что уснули кто где Я очутился пососедству с этой квартирной хозяйкой а друзя мои не знаю где были

13 февраля Позавтракали и двинулись дальше в село Харлиевку которая отсюда 5 кл. и здесь заночевали но уже на сухую все наши попытки найти самогону ни увенчались успехом

14 февраля утром пошли на пересыльный пунт где нам дали взебку за то что мы отстали от своей команды. Нам выдали продукты дали маршрут и мы пошли догонять свою команду Прошли 16 кл. и остановились ночевать в одной вдовушкы где она как раз гнала самогон Я ей предложыл чтобы она дала нам в счет обороны хотя 1 литр Просба последовала хорошым результатом и мы уснули хорошо выпившы».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 12 февраля 1944 года:

«В боях за город Шепетовка войска 1-го Украинского фронта разгромили крупные силы противника. Только на улицах города подсчитано 3.200 вражеских трупов, 47 сгоревших танков и 12 самоходных орудий. Наши войска захватили у немцев 67 орудий, 83 миномёта, 140 пулемётов, крупные склады с военным имуществом и другие трофеи». (т. 6, с. 72)

– На пересыльный пункт приходили все отставшие от своих частей, вновь назначенные, мобилизованные, выписавшиеся из госпиталей и другие. Здесь была и пехота, и артиллерия, и кавалерия. Поэтому из фронтовых частей на эти пункты приезжали «покупатели» и подбирали себе людей. А продпункты – это как бы продуктовые магазины, в которых по продаттестату можно было получить сухой паёк.

За отлучку из расположения своей части наказывали очень строго. Особенно в начале войны. Случилось это осенью 41-го. Помню, уже хлеба были скошены. Построили нас в поле без оружия. Смотрим, четверо вооружённых винтовками солдат ведут тоже четверых солдат без ремней. Значит, арестованных. Арестованных поставили перед строем, а напротив них, т.е. спиной к нам, конвоиров.

Политрук Воробьёв начинает говорить о том, что мы уже много раз слышали: «Озверелый фашизм рвётся к сердцу нашей Родины… Мы должны не щадя своей крови и жизни…». Все уже привыкли к этим словам и стоим спокойно, не зная однако, что будет дальше. И вдруг, один из командиров рот командует: «Приготовиться. По изменникам Родины – огонь!». Конвоиры вскинули винтовки и стали беспорядочно стрелять в тех четверых солдат, что без ремней.

Было это под Сумами, у хутора Братского. Один из четверых упал навзничь, другой – на колени, а двое стоят. Опять начали стрелять. А между арестованными и конвоирами всего-то метров пять. Наверное, конвоиры намеренно стреляли мимо.

Среди тех арестованных был один парень из Красноярска, здоровый сибиряк. Я его знал. Весь в крови, он дольше всех стоял на коленях. Наконец, повалили всех. Потом командир роты, который командовал: «Огонь!», вытащил пистолет и стал достреливать в головы. Мы поняли, что для нас это – наглядное пособие. Всех построили без оружия специально, чтобы мы не могли вмешаться в эту ситуацию. Если бы у нас было оружие, конечно, не допустили бы этого…

Когда добили всех, Воробьев начал читать приговор: за что расстреляны солдаты. Оказывается, за самовольную отлучку из расположения части.

Кормили нас тогда подло. Эти ребята решили сходить в соседнее село, чтобы разжиться какими-нибудь харчами. И отсутствовали они часов пять. Когда вернулись и Воробьев с командиром роты налетели на них с матюками, этот красноярский парень сказал тогда политруку: что ты, мол, хорохоришься, немцы наступают нам на пятки, и с тобой всякое может случиться. Вот тогда Воробьёв с командиром роты решили показать всем, что они могут, чтобы другим, значит, неповадно было. Тут же, рядом, выкопали яму, стащили туда ребят, как собак, даже не заворачивая в плащ-палатки, быстро загребли землёй, сверху навалили оставшуюся на жнивье солому и подожгли её – чтобы место могилы осталось неприметным.

Хотя дезертиров в то время у нас было немало. Особенно под Сталинградом. Во время каждого ночного марша, когда мы отступали, из батальона человек десять-пятнадцать отставали, чтобы сдаться в плен. Один мой кореш, Сергей из Станички, что под Новороссийском, как-то говорит мне: «Гриша, сколько можно отступать, сколько можно голодовать и постоянно дрожать в страхе? А за Волгой для нас земли нет. Все погибнем. Давай и мы останемся?». Я ему: «Сергей, сдаётся мне, за Волгой мы не будем. Не пустим немца за Волгу».

Обычно тех, кто хотел ночью отстать, было видно сразу. Они сильно нервничали. Сергей вёл себя спокойно, поэтому я даже не предполагал, что он может уйти. Вначале командиры сообщали, сколько людей за ночь отстало. Называли их предателями, трусами, а Воробьёв – «заячьими душонками». Потом почему-то перестали информировать об отставших. В это время неожиданно для меня не стало и Сергея. Только после войны я узнал о его судьбе. Оказывается, он не остался сдаваться немцам, а пошёл на свою родину. Кубань уже тогда была оккупирована, до Новороссийска он добраться не мог и решил зайти ко мне домой, в Гривенскую. Поскольку мы были земляки, я ему всё рассказал о своей семье, о том, где живу. Постучался он к моей матери в хату, говорит, мы с Григорием вместе воевали… Мать ему сразу не поверила, вынесла групповую школьную фотографию и попросила показать на ней меня. Сергей быстро нашёл меня. Только после этого мать впустила его в хату. Трое суток он у нас пожил, немного подкормился, а на четвёртые утром пошёл в сторону Новороссийска. С тех пор его никто больше не видел. Уходя, он сказал: «Я думал, что Гришка не прав, когда отказывался от моего предложения, а теперь получается, что я ошибся…»

Да, Сергей всё испытал на себе. Теперь с его помощью и я знаю, кто из нас был прав наверняка, а кто нет.

«15 февраля Прыследуем свою команду Прошли город Ружын и направились на ст. Ружынцы где должны были наши ребята Но оказывается они ушли дальше А мы решыли здесь заночевать и остановились в одной старушкы в которой в хате холодно как на Северном полюсе и мы не спали а дрожали целую ноч

16 февраля Получили здесь продукты на продпунте и устремились за своей командой через село Городок где я отступал в 41 году Здесь не далеко станция Погребище где был убит мой друг Сам он родом с Лебедей на Кубани. Как раз иду теми следами где в 41-м году дрался с фрицами которые тогда ползли тучами А сейчас уже прошло 2,5 года и все кажется было вчера А я уже не мало за это время изколесил по Руси».

– Друга моего, который был убит, звали Артём Чеховский. Тогда немцы догнали нас в чистом поле на танках. Могли запросто передавить всех гусеницами. А они постреляли нам в спины и почему-то вдруг ушли в сторону. У нас были только винтовки со штыками и кое у кого гранаты. По вдоль дорог ещё в мирное время выкопали щели метровой глубины для того, чтобы во время бомбёжки или артобстрела прятаться в этих щелях. Правда, щель такая узкая, что протиснуться в неё можно только боком.

Артём тогда не успел добежать до такой щели. Мне говорят, Артёма убило, вон он лежит. Я не смог разглядеть, где он лежит, а тут команда бежать дальше. Теперь неизвестно, где его могила. Немцы в таких случаях выгоняли на места боёв оставшихся местных жителей, заставляли собирать трупы и закапывать там, где укажут. Поля им были нужны под будущий урожай, и засорять их они не хотели.

Между тем, на оккупированной территории немцы ничего не строили и не восстанавливали разрушенное нами. К примеру, когда их уже гнали с Украины, я увидел мост, который мы взорвали при отступлении, таким же разрушенным.

Каждая дорога для нас была стратегическим или основным направлением передвижения войск, а немцы, что нас очень удивляло, выбирали свои направления.

Из оперативной сводки Совинформбюро за 16 февраля 1944 года:

«Ниже публикуется акт о чудовищных зверствах немецко-фашистских мерзавцев в селе Никольское, Ленинградской области: «Захватив село, немецкие изверги разгромили известную в Ленинградской области психиатрическую лечебницу им. Кащенко, а всех больных умертвили. В лечебнице находилось свыше 1.500 стариков, женщин и подростков. Вечером 19 ноября 1941 года немецкие военные власти объявили медперсоналу, что больные эвакуируются в гор. Псков. Утром 20 ноября немецкие врачи произвели больным подкожное впрыскивание яда, погрузили их в машины и увезли к противотанковому рву, в деревню Ручьи. Яд действовал быстро, и многие больные умерли в дороге. Гитлеровцы бросали в ров не только мёртвых, но и тех, в ком ещё теплилась жизнь. Затем фашистские палачи расстреляли главного врача лечебницы Дуброву, врача Дивельтову и других медицинских работников. Гитлеровцы в последнее время начали заметать следы своих преступлений. В ноябре 1943 года немцы пригнали к противотанковому рву группу захваченных в плен красноармейцев, заставили их вскрыть массовые могилы, извлечь трупы советских граждан и сжечь их. Затем фашистские людоеды загнали всех пленных бойцов, производивших раскопки могил, в сарай и живьём сожгли их». (т. 6, с. 79)

– Какие военные годы лучше запомнились?

– Последние. Может быть потому, что в это время мы уже охотно воевали. Считали войну для себя действительно священной обязанностью. Вот гоним немцев, а под вечер они начинают сильнее огрызаться, а мы устали. От командования нет никаких распоряжений. Тогда солдаты говорят своим командирам: давай нажмём, чтобы за ночь немец не успел окопаться.

Воевать немцы умели хорошо. Но драпали не хуже, как мы в 41-м. Когда мы повстречались с американцами, вместе выпивали, демонстрировали друг другу свои танцы и песни, они говорили нам: немцы вовсе не такие глупые, как о них пишет ваша печать. Мы отвечали: это мы знаем хорошо, а в печати пишем не мы.

«17 февраля встречаю своего друга Ляха и всю свою команду Пошли в часть где мы должны воевать но оказывается здесь все уже пополнено и нас обратно отправляют в лес».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 17 февраля 1944 года:

«Войска 2-го Украинского и 1-го Украинского фронтов… прорвали в начале февраля сильно укреплённую оборону немцев и смелым искусным манёвром окружили крупную группировку немецко-фашистских войск севернее линии Звенигородка – Шпола. В результате этой операции наши войска зажали в кольцо… 10 дивизий и одну бригаду. Личный состав окружённых войск противника достигал 70–80 тысяч солдат и офицеров.

Советское командование в лице заместителя Верховного Главнокомандующего Красной Армии Маршала Советского Союза Жукова, командующего 2-м Украинским фронтом генерала армии Конева и командующего 1-м Украинским фронтом генерала армии Ватутина, во избежание напрасного кровопролития и уничтожения окружённых немецких войск, предъявило 8 февраля 1944 года командованию и всему офицерскому составу окружённых в районе Корсуня-Шевченковского немецких войск ультиматум с предложением прекратить сопротивление. В ультиматуме сообщалось:

«…Мы гарантируем всем офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или в любую другую страну по личному желанию военнопленных.

Всему личному составу сдавшихся частей будут сохранены: военная форма, знаки различия и ордена, личная собственность и ценности, а старшему офицерскому составу, кроме того, будет сохранено и холодное оружие.

Всем раненым и больным будет оказана медицинская помощь. Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам будет обеспечено немедленно питание…

Если Вы отклоните наше предложение сложить оружие, то войска Красной Армии и воздушного флота начнут действия по уничтожению окружённых Ваших войск и ответственность за их уничтожение понесёте Вы».

Среди командиров окружённых немецких войск были генералы и офицеры, которые видели безнадёжность и обречённость окружённых советскими войсками немецких дивизий и хотели принять ультиматум Советского Командования и капитулировать. Но командование и рядовой состав окружённых немецких войск были одурачены Гитлером, который в приказе к окружённым войскам требовал от солдат и офицеров держаться во что бы то ни стало и заверял их, что со стороны верховного командования германской армии приняты меры, гарантирующие спасение немецких войск, попавших в «котёл». После такого приказа Гитлера командование окружённых немецко-фашистских войск отклонило ультиматум Советского Командования.

Ввиду отклонения ультиматума, наши войска начали генеральную атаку окружённых дивизий противника и решительными действиями стали быстро уничтожать вражескую группировку…

Окружённые войска немцев оставили на поле боя убитыми 52 тысячи человек. Сдалось в плен 11 тысяч человек. Немцам удалось вывезти на транспортных самолётах едва ли больше 2–3 тысяч офицеров из числа окружённых немецких войск.

Начиная с 5 февраля немецкое командование, стянув с других участков фронта в район… Звенигородка 8 танковых дивизий, а также несколько пехотных дивизий… и сосредоточив в районе сражения более 600 бомбардировщиков, истребителей и транспортных самолётов, предпринимало отчаянные попытки ударами извне южнее Звенигородка прорваться к окружённым немецким войскам и вывести их из окружения… В этих боях немецко-фашистские войска… потеряли только убитыми до 20.000 своих солдат и офицеров…

Как показывают пленные немецкие офицеры из окружённых войск, Гитлер после провала попыток спасти окружённых немцев дал немецким войскам, попавшим в «мешок», ещё один приказ, в котором требовал, чтобы окружённые немецкие солдаты и офицеры принесли себя в жертву, дабы задержать своим сопротивлением на некоторое время русские дивизии, ибо этого якобы требуют интересы германского фронта. В упомянутом приказе Гитлера содержалась прямая директива о том, чтобы окружённые немецкие солдаты и офицеры кончали жизнь самоубийством, если их положение станет безвыходным. Пленные немцы показывают также, что за последние 3–4 дня среди солдат и офицеров окружённых немецко-фашистских войск наблюдались массовые случаи самоубийства. Раненые солдаты и офицеры по приказу немецкого командования умерщвлялись и сжигались. Так, например, наши войска, захватившие населённые пункты Стеблев и Шандеровку, обнаружили большое количество сгоревших автомашин, наполненных трупами немецких солдат и офицеров.

Операцией по ликвидации окружённых немецких войск руководил генерал армии т. Конев». (т. 6, с. 80–81)

«18 февраля Спали в землянках где было адски холодно А утром нас построили и ведуть не извесно куда Прошли с километр нас догнал один нач-штаба который начал выбирать минометчиков Но и мы попали с другом сюда и он нас повел в Шырмовку где мы отдохнули и пошли дальше в село Муховатку ведет нас старшына Сорока Прибыли и начали разбивать по дивизионам где я и попал разведчиком а друг мой в дивизион командир розчета».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 18 февраля 1944 года:

«Жители села Вознесенка, Запорожской области, рассказали о зверствах немецко-фашистских мерзавцев: «Гитлеровцы беспощадно и зверски истребляли советских людей. Только за один день они расстреляли свыше ста жителей нашего села. Много трупов женщин, стариков и детей, замученных немцами, теперь обнаружены в колодцах и в оврагах. Накануне отступления фашистские бандиты сожгли восемь средних и начальных школ, больницу, зернохранилище, электростанцию и около 1.300 жилых домов колхозников. Эти чудовищные злодеяния совершили немецкие солдаты во главе с военным комендантом палачом Вирсом. От имени жителей села Вознесенки мы обращаемся к воинам нашей Красной Армии с призывом: «Беспощадно бейте проклятых немцев! Отомстите им за все преступления, которые они совершили на нашей Родине!». (т. 6, с. 84)

Из оперативной сводки Совинформбюро за 19 февраля 1944 года:

«При ликвидации окружённой в районе Корсунь-Шевченковский группировки противника взято в плен большое количество немецких солдат и офицеров из дивизии СС «Викинг». Пленные солдаты Людвиг Райман, Венделин Вейс, Гельмут Фогель, Генрих Мюллер, Иоганн Курц и другие рассказали: «Наша дивизия, насчитывавшая около 7 тысяч солдат и офицеров, за две недели потеряла более четырёх тысяч человек. Нам приходилось всё время отступать под ураганным огнём русских. Дороги были запружены брошенными машинами и орудиями. Мы были в отчаянии. В ночь на 17 февраля солдатам выдали по усиленной порции водки и разрешили съесть неприкосновенный запас продуктов. В 2 часа был объявлен приказ, в котором говорилось, что на помощь извне больше нечего рассчитывать. На рассвете была предпринята последняя и самая отчаянная попытка вырваться из кольца. Впереди шла дивизия СС «Викинг», за ней мотобригада «Валония»… Всего в колонне было около восьми тысяч солдат и офицеров. Пушки, автомашины, всё военное имущество и даже личные вещи приказано было бросить. Едва мы прошли 300 метров, как на нас напали русские танки. Они ворвались в гущу колонны и гусеницами утюжили и давили ряды солдат. За танками появились казаки. Началась такая мясорубка, какой мы ещё нигде и никогда не видели за всё время войны. Вся колонна была уничтожена. Нам удалось спрятаться около разбитых автомашин. На следующий день утром мы сдались в плен». (т. 6, с. 85–86)

«19 февраля Сегодня я познакомился с новыми мне людьми разведчиками Шуралев Лозуков Коба Арыстов Сорока Ребята все хорошые работать нам прыйдется вместе и з этими ребятами можно кое чего зделать».

– Сорока – это наш старшина Николай Сорокин. Со всеми разведчиками, которых я называю, потом крепко сдружился: с Мишей Шуралеёым, Сергеем Лозуковым, самым молодым в отделении Кобой, Аристовым, Амосом Шитиковым. Были в нашем отделении ещё два радиста: Николай Ольховиков и Капа. Капа стала женой Николая Сорокина, а когда забеременела, её отправили в Среднюю Азию. Там родила сына.

«20 февраля Жывем на квартире разведка и радисты все время самодеятельность играем в шахматы радио все время играе Спим лежым находимся на курортах».

– Самодеятельность помогала нам лучше узнавать друг друга. Мы так обнюхивались – кто есть кто. К примеру, Сорокин очень хорошо играл на гитаре, пел одесские частушки. В присутствии начальника штаба батальона капитана Константина Косульникова непременно заводил одну и ту же песню: «Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил, и все биндюжники вставали, когда в пивную он входил», чем всегда вызывал гнев капитана, который не хотел иметь никаких дел с биндюжниками. А мы от души смеялись.

В отделении у нас пели все. Мы часто вспоминали слова преподавателя немецкого языка в полковой школе Тараса Петрика, нашего лучшего полкового певуна: «Даже корова умеет петь, но вы этого просто не замечаете, потому что корова поёт что-то своё… А уж солдат каждый должен петь».

– Какие песни пели?

– «Тёмную ночь», частушки Прялкина и Мочалкина. Как потом выяснилось, это были Тарапунька и Штепсель. Частушки все, в основном, были о Гитлере. Они нам нравились. Перед наступлением, обычно, нас не трогали, давали возможность хорошо отдохнуть. Занятия не проводились. Иногда приезжал проверять нашу подготовленность начальник корпусной разведки Соболев. Вначале задавал несколько вопросов по теории. К примеру, показывает где-нибудь в лощинке или на пригорке немецкий блиндаж или огневую точку и спрашивает, как можно скрытно до него добраться ночью, а как – днём?

Главное, за что он нас сильно гонял, так это за владение приёмами рукопашного боя и за меткую стрельбу. Раздавали каждому по три патрона, и ты должен был все три пули вогнать в цель на расстоянии 200–250 метров.

Иногда мы тренировались по пути, как говорится. Едем однажды на своей машине по просёлочной дороге, вдруг, в чистом поле откуда-то курица появилась. Ну, мы друг перед другом стали своё снайперское мастерство демонстрировать. Били по бегающей курице очередями и – никто не попал. Наш водитель Миша Роговский не выдержал, остановился. И тут начальник штаба капитан Косульников выходит из кабины, достаёт из кобуры пистолет и говорит нам: «Смотрите, разведчики, как стрелять надо». Долго целился в курицу, которая уже успокоилась и что-то клевала. Трах… Курица даже головы не подняла. Косульников всю обойму на курицу израсходовал, а потом от стыда опять в кабине скрылся.

Мне повезло: с первого выстрела одиночным из ППШ попал курице в шею. Вообще-то стрелял я хорошо.

Из оперативной сводки Совинформбюро за 20 февраля 1944 года:

«Взятый в плен в районе Корсунь-Шевченковский врач немецкой танковой дивизии СС «Викинг» капитан Вальтер Михль сообщил: «Наш лазарет и перевязочный пункт были расположены в Корсуне. За период с 1 по 14 февраля к нам поступило 440 легко раненых солдат и офицеров. Тяжело раненые в лазарет не поступали. Мне известно, что офицеры, выполняя приказ Гитлера, пристреливали всех тяжело раненых немецких солдат». (т. 6, с. 87–88)

Из оперативной сводки Совинформбюро за 25 февраля 1944 года:

«Пленный адъютант 3-го дивизиона 188-го артполка 38-й немецкой пехотной дивизии обер-лейтенант Бертольд Шихон сообщил: «Солдат всё время уверяли, что принимаются самые решительные меры, чтобы прорвать кольцо окружения извне. В то же время говорили, что семьи солдат и офицеров, сдавшихся в плен, будут поголовно направлены в концлагери». (т. 6, с. 99–100)

«23 февраля все время жыли без изменения а сегодня праздник Красной Армии и мы имеем шансы выпить в чем и отличается наша победоносная Красная Армия и сейчас все это заметно Большое оживление Славяне ходят везде подвыпившы и поют песни».

– Этот праздник выделялся среди всех других советских праздников тем, что только в честь него выдавали дополнительно по сто грамм водки не только на передовой, но и в тылу, где водка на паёк не полагалась. Солдаты к этому относились по-своему: «Как у попа причастие…».

Такой праздник был ещё в 43-м году, когда мы надевали погоны. В тот день на каждое отделение ещё выдали по посылке из тыла.

Говорят, что во время наступательных боёв солдат спаивали, чтобы, значит, храбрее были. Это неправда. Перед наступлением нас специально не поили. Но выдавали продукты на пять суток сухим пайком, в том числе и пять порций водки по 100 грамм. Получалась сразу бутылка. Да ещё некоторые отказывались от водки и взамен брали продуктами. А что такое бутылка молодому, здоровому солдату? К тому же, скажем, зимой, на морозе?.. И выпивалась она, как правило, ещё на марше.

Да солдат перед атакой сам не стал бы пить: пьяный человек теряет чувство опасности, а в бою – это верная гибель. Не под пулю, так под осколок подставишься…

Немцев очень часто перед наступлением поили. Приходилось брать в стельку пьяных «языков». Однажды взяли обер-лейтенанта, командира расчёта «ванюши». Я обратил внимание, что у него на груди три нашивки, похожие на те, какие мы получали за ранения. А немцам их нашивали за каждую проведённую в России зиму. Значит, обер-лейтенант провоевал в России три зимы, но притворяется, подлый, что не знает русского языка. Встряхнули мы его как следует: «Говори, зараза!» Он только мычит. Потом смотрим, а он пьяный в лоскуты. Наверное, остальные минометчики удрали, а с пьяным командиром возиться не стали, мол, русские подберут.

Из оперативной сводки Совинформбюро за 23 февраля 1944 года:

«Приказ Верховного Главнокомандующего товарища Сталина о 26-й годовщине Красной Армии вызвал огромное воодушевление и новый патриотический подъём трудящихся Советской страны. На митингах и собраниях рабочие, колхозники и интеллигенция горячо приветствуют славную Красную Армию, любимого вождя товарища Сталина и заявляют, что они обеспечат Красную Армию всем необходимым для скорейшего и окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков.

На Московском металлургическом заводе «Серп и молот» на митинге выступил сталевар тов. Дроздов. Он сказал: «С глубоким удовлетворением и с чувством гордости мы встретили сталинские слова о том, что усилия рабочего класса приближают час нашей окончательной победы… Великий и мудрый вождь призывает нас трезво оценивать силы врага, быть бдительными, не зазнаваться, не допускать самоуспокоенности и беспечности. Мы заверяем товарища Сталина, что советские рабочие свято выполнят его указания. Я обязуюсь с каждой плавки выдавать по 5 тонн стали сверх задания». (т. 6, с. 96)

«28 февраля Этот месяц мы прожыли хорошо все время песни игра на гитаре Слушаем концерты по радио которые дает Москва За все время только один раз ездили в лес машыной за дровами а то как-то холодновато в квартире спать и решыли эти трудности одолеть. Но мы с этой задачей справились и сейчас у нас в квартире тепло!

6 марта Вот и прышел тот день которого мы ожыдали А погода сейчас весняная грязь распутица и машыны прыходится то и дело толкать раз два взяли А иногда так запорится что прыходится танком вытаскивать

К утру 7 прыехали в Шырмовку где была дневка и ночлег».

– Конечно, ждали выезда на фронт. Но не так, как об этом говорили агитаторы, мол, ждём не дождёмся, изо всех сил рвёмся на фронт…

Мы знали, что кончать-то войну когда-то надо. И чем скорее, тем лучше. Всё равно ведь придётся идти на фронт, не сегодня, так завтра. С каждым выездом на фронт мы связывали приближение конца войны.

О смерти никогда не думалось, и страха не было. Но тот, кто раньше был ранен, – по себе знаю – вместе с выездом на фронт невольно ожидал очередного ранения. Случалось, и такое, что перед выходом на передовую кто-то дезертировал. Но это было очень редко.

Из оперативной сводки Совинформбюро за 5 марта 1944 года:

«Войска 1-го Украинского фронта утром 4-го марта… прорвали сильную оборону немцев на фронте протяжением до 180 километров и за два дня боёв продвинулись вперёд от 25 до 50 километров, …заняли более 500 населённых пунктов. Особенно ожесточённые бои произошли в районе Белогородка… На поле боя осталось 38 подбитых и сожжённых немецких танков и более 2.000 вражеских трупов… В другом районе части Н-ского соединения уничтожили до 4.000 немецких солдат и офицеров, свыше 60 танков и захватили бронепоезд… В течение двух дней разбито 4 танковых и 8 пехотных дивизий немцев». (т. 6, с. 113)

«8 марта Сегодня женскый празник. А мы двигаемся дальше и обратно путаемся в грязи по уши А вечером пешком я обратно вернулся в Шырмовку и ночю обратно своих догнал Они болтались в грязи».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 8 марта 1944 года:

«Войска 1-го Украинского фронта продолжали наступление… Отступая под ударами советских частей, немцы бросают завязшие в грязи танки, орудия и автомашины. Особенно ожесточённые бои идут в районе города Староконстантинов, являющегося важнейшей базой войск противника… В течение дня в этом районе уничтожено до 3.000 немецких солдат и офицеров, 25 танков и самоходных орудий. На другом участке немцы бросили в контратаку около сотни танков. Наши танкисты, артиллеристы и бронебойщики сожгли и подбили 42 немецких танка и отбросили гитлеровцев». (т. 6, с. 117)

«9 марта Продолжаем свое плавание по грязи целый день сунемся 8 кл. Здесь грязь просто невыносимая и прыходится каждый метр силой брать чтобы протолкнуть машыну Машыны все время работают с ужасным ревом».

– Это мы добирались до считавшейся стратегической дороги на Шепетовку. Машины у нас разные были: ЗИС-5, «полуторки», английские «доджи» – английская королева 5000 подарила, из них 1-й танковой досталось много.

ЗИСы и «полуторки» ещё кое-как ползли, а приспособленные только для хороших дорог «доджи» танки тащили на буксире. Солдатня – пешком. Если танков нет, или не хватает, чтобы взять на буксир все машины, мы лезли в колею и, набирая грязь в сапоги, толкали машины. Потом так и хлюпали с грязью в сапогах, пока она там на высохнет.

А если повезёт переночевать в хате, то было не до стирки и не до сушки. В одну хату набиралось столько народу, что лечь места не хватало, ночь приходилось проводить сидя. Поэтому кто входил первым, сразу старался занять место под столом. Только там и можно было спать лёжа.

Из оперативной сводки Совинформбюро за 9 марта 1944 года:

«Ниже публикуется акт о зверствах немецко-фашистских мерзавцев в городе Ровно: «Шестого ноября 1941 года немцы согнали на площадь значительную часть населения города. Вся площадь была запружена людьми. Многие женщины пришли с детьми. В 10 часов утра немецкая жандармерия погнала эту огромную толпу за город. Здесь у заранее вырытых рвов и ям немцы начали кровавую расправу над советскими людьми. Три дня продолжались расстрелы. Многие разутыми и раздетыми по двое суток дожидались казни. Палачи заставляли их засыпать землёй ямы, наполненные трупами. Детей гитлеровцы живьём бросали в ямы и кидали туда ручные гранаты. За три дня фашистские людоеды убили около 16 тысяч мирных жителей. Кроме того, много советских граждан гитлеровцы замучили и расстреляли в тюрьме. В центре города немцы устроили виселицы, на которых вешали советских патриотов». (т. 6, с. 120)

«10 марта Сегодня с утра стоим отдыхаем а з 12 ч. дня двигаемся дальше Здесь дорога идет хорошая – асфальтирована и мы несемся на запад с головокружытельной скоростю Едем через те города где я в 41 году отступал с Польши дрался за каждый дом А теперь 44 г. и я узнаю где у нас была оборона улицы дома где прыходилось быть Козятин Комсомольское Бердичев где простояли до 12 ч. ночи а потом поехали дальше Я спал и незнаю деревень по которым мы ехали

11 марта Сегодня после длинного переезда остановились сварить завтрак позавтракав мы с одним другом Зелинским уснули в сарае а машыны ушли и мы сейчас чапаем пешком по каше за машынами следом в Шепетовку но вскоре мы догнали автоколонну они проехали кл. 5 и остановились заправлятся и продолжаем ехать дальше К вечеру мы проехали городишку который совсем почти разбит Изяслав Здесь мы остановились на ночлег здесь я ночую в одной молоденькой вдовушкы ноч проспал хорошо

12 марта Продолжаем путь дальше едем целый день и останавливаемся в одном леску возле деревни Чижикова Ночуем в машыне студобекер».

– Подобных «студебеккеру» машин у нас в то время не было. Считалось, что для него преград не существует – он же с тремя ведущими мостами. Но если уж и «студебеккер» застрянет, то солдатской силой его уже не вытащишь, только танком.

«Шевроле» был хороший грузовик. Особенно нашим фронтовым шофёрам нравились его гидравлические тормоза. До этого мы не знали, что такие существуют. У наших машин механические. Если приходилось резко тормозить, тяги гнулись, и машина выходила из строя.

«14 марта Стоим в этой деревне 2 дня А в ноч выежаем дальше Едем целую ноч По грязе двигаемся медленно машыны то и дело застряют Утром зготовили завтрак позавтракали и дальше на запад А к вечеру доехали до селения Елизавет-поле в котором ночуем Здесь как раз старая граница польская

16 марта Продолжаем движение Переехали польскую границу которую я пересекаю третий раз К вечеру выехали на тарнопольскую соше по которой мы несемся выхрем и к ночи прыежаем в г.Збараж в котором останавливаемся ночевать».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 6 марта 1944 года:

«В течение 6 марта войска 1-го Украинского фронта, продолжая развивать наступление, овладели районными центрами Тарнопольской области городом Збараж.». (т. 6, с. 114)

«17–18 марта Стоим в Збараже городок хорошый но здорово разбит Жытели хорошо относятся к нам Я приболел здесь температура была 40 но я не лежал мне не хочется болеть и я стараюсь размятся».