Читать книгу Былицы - Валерий Георгиевич Свешников, Валерий Свешников - Страница 20

Парк вагоноремонтного завода – это бывший архиерейский сад. В 20-х годах ХХ века он был передан заводу как сад или парк отдыха трудящихся. Каким был сад до революции можно только догадываться, там росло много старых деревьев, имелись пруды и горки – это остатки городского вала. До наших дней они украшают его.

После «национализации и борьбы с опиумом для народа» обустройством сада на добровольных началах занимались многие из активных заводчан.

Кое что из оборудования, вплоть до аттракционов, было сделано на родном заводе. В саду работали разнообразные секции и кружки. Братья Свешниковы – Николай, Георгий и Борис – также приложили руку к освоению и созданию любимого детища.

Есть фотографии, где видны павильоны и спортивные сооружения, существовавшие довольно долго. На прудах сада играли в русский хоккей. К сожалению, теперь забытый вид спорта. Устраивали состязания по конькобежному спорту. Кумиром конькобежцев был Конька (Константин) Кудрявцев.

Мы не задумывались о том, насколько счастливее многих были из-за близости к саду, впрочем, и к реке тоже. Там, мы целыми днями играли, гуляли и даже образовывались. В пятидесятые годы в саду организовывали летний пионерский лагерь.

Думаю, это студенты пединститута или училища там проходили свою практику. Я с удовольствием наблюдал за студентами, рисующими на пленэре, а также прислушивался к преподавателям, ведущим экскурсии по зоологии и ботанике.

Летом в наши окна доносились звуки духового оркестра с танцплощадки. Спустя несколько лет, после появления электронных усилителей, уличная музыка зазвучала много громче. Звуки же духового оркестра почему-то не раздражали нас, невольных слушателей. То ли репертуар был получше, то ли сила звука была слабовата.

Танцы привлекали своей таинственностью, присущей взрослой жизни. Не знаю, сколько лет мне было, всего скорее, 4 года или чуть меньше, то есть в годы войны, я вместе с Таней Волоцкой – двоюродной сестрой и соседкой – собрался «на татуни» (на танцы). Ушли мы из дома под вечерок и направились в парк. Там контролеры на входе, естественно, нас завернули. Мы возвратились домой и потребовали, как посоветовали контролеры: «Намажьте нас дУхами, а то нас не пускают на танцы!» Духами нас помазали, но постепенно отговорили от похода на танцы.

Летом еще одно удовольствие мы получали от близости к саду или парку, кто, как хотел, так и называл. В воскресенье утром, с 10 часов, в летнем кинотеатре был утренний сеанс – утренник – для детей. Ходили почти постоянно, иногда даже без билетов удавалось проникнуть – мы знали тайные ходы. А днем и вечером по праздникам детей пускали, опять же, без билетов на концерты. Не ахти какие были артисты, но все равно они несли зрителям, и нам тоже, радость.

Зимой сад также привлекал. Там сооружали ледяные горки и каток. Каток стал значительным явлением нашей жизни. В городе, мне кажется, в те времена открывали всего два катка – на стадионе «Динамо» и у нас в саду. Там и там складывались два независимых и очень непохожих мира. В каждом из них царили свои законы и правила. На «Динамо» все казалось более сложным и значительным, если можно так сказать про яркие события – знакомства, соперничество, любовь и ревность. У нас на катке все те же явления и чувства выглядели проще и милее. Может, это ощущение возникало из-за меньших размеров нашего катка. Не только каток, но и раздевалка, в смысле, гардероб, буфет и помещение для обогрева (совсем забыл, как оно называлось, что-то вроде теплушки) – все было небольшим и, может быть, поэтому казалось более уютным. Катки всегда довольно ярко освещались, разноцветные лампочки создавали на катке ощущение праздника и почти новогоднее настроение.

На чем только не катались в те годы! Далеко не все имели коньки с ботинками. Большая часть «конькобежцев» каталась на коньках, привязанных к валенкам. Малыши пытались освоить катание на коньках, катаясь на одном коньке. Зато таких «конькобежцев» становилось в два раза больше – каждому доставалось по коньку.

Трудно перечислить все разнообразие «моделей» коньков: снегурки, экзотические – «нурмис», «английский „спорт“» и еще какие-то неизвестные. Наиболее часто встречались хоккейные коньки – русские, а потом появились «канадки», у немногих имелись фигурные и беговые. Поэтому большинство каталось на любых имевшихся коньках, лишь бы они ехали.

Часто катались парами – это очень хороший способ юношам и девушкам пообщаться и познакомиться.

Все старались соблюдать правила движения – кататься по кругу против часовой стрелки. Правда, этот порядок нарушали мальчишки, играющие в салочки и в «сыщики-разбойники».

Вообще-то игр на льду было великое множество, и поэтому время на катке летело очень быстро. Очень часто появлялась цепочка катающихся «паровозиком», зацепившихся друг за друга конькобежцев. Коварство «паровозика» было в том, что при повороте последние в цепочке разгонялись так сильно, что вылетали за пределы катка – в громадные белоснежные сугробы.

Большое удовольствие от катания на катке доставляла музыка. Конечно, это была популярная или эстрадная музыка. Но часто звучали совершенно новые песни, и, что еще интересно, прорывалась музыка «на костях» – зарубежная эстрада, записанная на рентгеновской пленке. Иногда звучали песни Лещенко и некоторых запрещенных и полузапрещенных авторов.

Ощущение праздника придавала и красота окружающих деревьев, особенно в мороз, когда они покрыты инеем и подсвечены снизу цветными лампочками. А в сильные морозы, когда каток еще работал (иногда, правда, и закрывался, если морозило за -25°С), можно было увидеть интересное явление – световые столбы над каждой лампочкой. Почему-то хотелось увидеть этот световой коридор, стоя под лампой. Если рукой заслонить лампочку, то открывались какие-то загадочные дали и выси. Видимо, тянуло нас куда-то, куда мы и сами не знали, но чувствовали, что там что-то есть.