Читать книгу Воительница Ольга. Книга первая - Валерий Лобков - Страница 9

Незаметно, в житейских и бойцовых заботах, пролетели еще четыре года. Икутар поднаторел в разговоре на языке Ласточек. Его речь стала неотличима от говора местных.

С каждым теплым сезоном, все больше ладей чужеземцев причаливало к пристани, что заставило удлинить её почти на сорок саженей. Но места всем, в самую торговую пору, все равно не хватало. Некоторым купцам, что бы причалить, приходилось два-три дня ждать своей очереди в излучине Ратани. Зажирел, разросся постоялый двор Микрохи: за счет двух пристроек расширились гостиная и трактир; добавились две конюшни и амбар. Увеличилось число стряпух и холопов. Даже у Осьмушки, появилось два помощника.

Микроха частенько навещал подворье Домны. Беседовал со своим бывшим кухарем, иногда – с Домной и Ольгой. Возврата к плитам не предлагал, но просил его, советами стряпухам, по готовке блюд, не отказывать. Каждый раз приносил большую корзину съестных гостинцев, настаивал не противиться его хлебосольству. Всегда, по долго, тряс руку Немтырю на прощанье.

По весне пристань зашумела от новины: ниоткуда вернулся хромой Корзун! Утром зрели его! В синих портах, заправленные в красные сапоги; богатом кафтане с меховой оторочкой по вороту; поясным, дорогим кушаком, с увесистым калитой (калита – большой кошель)! С кислым лицом бродил на заросшем буйным бурьяном пепелище, где раньше стоял его постоялый двор.

Поздно вечером, возвращаясь с поляны, Икутар с Оьгой застали его сидящим на лавочке возле ворот подворья. Внимательно оглядев обоих – бухнулся на колени перед Немтырем! Заговорил быстро, сглатывая окончания слов, так что даже Найдена его речь плохо понимала

.А просил Корзун прощение прошлым грехам, которые он совершил под влиянием черных богов. У него де, было много времени на осуждение своего прегрешения и для искреннего раскаяния перед кухарем и самим собой. Тем более, что он уже понес кару за свою глупость. Перун не оставил его грехи без внимания – сжег очистительным огнем его подворье! А если Немтырь его прощает, то пусть он замолвит перед старшиной Михеем и посадником Старом словечко, что ссора решена! Как добрым соседям и велено – миром!

В течение всей корзуновской речи, Икутар хмурил брови, жевал уста и с нетерпением ждал конца исповеди. Дождавшись, на своем родном языке, как в лицо погорельцу плюнул:

– На навозного червяка, каким я вижу трактирщика, зла и мести воин иметь не может, иначе бы его зловонная голова, в ту же ночь рассталась с телом.

С Михеем и Старом говорить не буду, и предупреждаю, хромой: если увижу тебя возле постоялого двора Микрохи или возле Домниного подворья – без сожаления утоплю в самой грязной луже, а тело закопаю в муравейнике! – Почему отец не захотел говорить с трактирщиком напрямую, малая толмача, так и не поняла.

Ольга, как можно мягче, перевела ответ отца. Потому, как в очах, покаянного, загорелись злые искры, ясно было, что ответ Корзуну не пришелся по нраву. Кряхтя, поднялся с колен, отряхнул порты от пыли и молча, протянул обидчику синей кожи калиту:

– Не держи зла сосед, худой мир лучше доброй ссоры, – и проводил ненавистного Немтыря взглядом до крыльца избы:

– Гордый холоп, деньгу не взял! Присосался, как гнусный клещ к нашему роду и личинки уже отложить успел! Это тебя я под личинкой мыслю, сиротка! Оба без роду-племени! Его в одних портах с другого берега привезли, тебя в кустах, с голым задом, отыскали! Люди пожалели! Как – же, бедный скиталец и безродное, сопливое дитя! Приютить, обогреть надо, будто своей голытьбы в городище и в посаде мало: – тело погорельца колотилось от неукротимой злобы!

– Ничего, придет мое время! Напомню, как пришлось мне, Корзуну, перед холопом балаган устраивать, отпущения грехов выпрашивать!

Не учел хромой трактирщик последствий, которые могут наступить, после его гневной речи, перед какой-то, как он мыслил, замухрышкой! А зря!

Неведомая сила оторвала его от земли, перевернула вверх ногами и по уши вбила в густую пыль возле тропинки, моментально проникшей в раскрытый рот. Пока он силился понять, где земля, а где небо – та же сила завертела его тщедушное тело вновь. Дважды перед очами мелькнули звезды, прежде чем с лету, впечатала седалищем в лавку. Да так, что по-волчьи лязгнули зубы! Острая боль, вдоль спины, через хребет добралась до вываленной в пыли и сосновых иголках, головы. Когда вернулось мироощущение – вокруг никого. Во рту грязь, в голове звон, в чреве пустота. Вдобавок, на седалище, во всю длину, по швам лопнули новые, бархатные порты. Как он добирался до постоя – в памяти не отложилось.

Ольга отцу о расправе не обмолвилась, но на ум записала: обрела семья врага коварного, зла с ним случившегося, не прощающего до конца жизни. И об этом, отныне, надо всегда помнить.

Через седмицу, на пристани забурлила новая жизнь. Корзун, рядом с пожарищем, развернул новую стройку. Строительство постоялого двора, взамен сгоревшего. За несколько дней расчистили площадку размером в два раза превосходящую прежнее подворье. Объявилась пришлая строительная ватага, поражающая местных, числом работников. К стройке поползли обозы с великолепным строевым лесом и пиленым камнем для фундамента. Следак за работами, которого прозвали Грач за неимоверно длинный нос, лихо, путем кулака и кнута с мелкой гирькой на конце, быстро объяснил работягам, чем заниматься каждому на большой стройке. Хоромы росли на очах. Корзун постоянно следил за работой, остальное время, непонятно зачем, бродил на старом пепелище.

Всем было понятно: деньгу Корзун имеет великую. Откуда? Не важно! Разрешение на стройку получено от самого посадника Стара. А значит – все законно!