Читать книгу Байрон - Валерий Николаевич Шпаковский - Страница 12

Итак, Командиру надо было готовиться к новому стройотрядовскому сезону и в первую очередь заняться набором – вербовкой будущих бойцов.

Он забрёл опять в БКК к Байрону и начал его вербовать. Тот сидел на кровати и хандрил, как обычно.

– Байрон, так скажи, ты поедешь в этом году со мной в стройотряд? —

А он опять о своём:

– Нет, ну ты мне скажи, Командир, почему меня Танька не любит? —

И устроившись удобно на своей кровати, обняв свою неизменную гитару принялся разглагольствовать.

– Ну, вот скажи мне, что такое ЛЮБОВЬ? – И он задумчиво посмотрел в потолок, видимо пытаясь там найти ответ на такой сложный для него вопрос.

– У тебя, то понос, то золотуха. – ответил ему Командир.

– Любовь – это САНГАМ, – потом просто брякнул ему фразой из недавно нашумевшего индийского фильма «Ганга и Джамна», и на вопросительно-недоумённый взгляд Байрона добавил:

– САНГАМ – это слияние двух сердец, или искра, возникшая между мужским и женским сердцем, которая приводит в свою очередь к долгому конфетно-цветочному периоду или к быстрому фик-фик. У тебя как я понимаю идёт ещё долгий и затяжной цветочно-конфетный период. —

– А что такое фик-фик? – тупо спросил Байрон.

– Ну я тебе уже рассказывал, что в Германии принято, что девушка и парень делают это (т. н. фик-фик) до свадьбы, а не после, как у нас. Этим доказывается, что девушка пользуется спросом у парней, а если будет уже и приплод к свадьбе так ещё лучше, практичные немцы-родители убеждаются, что девушка не больная, а плодовитая и всё у будущей пары будет в будущем хорошо насчёт детей. Поэтому у них и нравы попроще в половом воспитании, могут делать фик-фик, особо не заморачиваясь, даже в школе.

Байрон знал, что у Командира были в армии романы с немецкими девушками и он даже бегал вниз на первый этаж, где в общаге был почтовый ящик и выбирал там красивые письма из Германии в конвертах Par Avion и заставлял открыть их быстрее, ему нравился почерк и красивые стикеры, украшавшие текст письма, а если девушка Хэйди положит в конверт ещё и вырезку из ГДР-кого музыкального журнала «Music Laden» с фотографией какой-нибудь рок-группы его радости не было пределу, как это было с фото «Smokie», которое он сразу присвоил и повесил на стенку над своей кроватью.

– А, как у тебя этот САНГАМ с Хэйди развивался? – продолжал выяснять что-то важное для себя Байрон.

– Ну, как, как? Поначалу всё вроде просто было, а на всю жизнь осталось воспоминания. Приехали мы на очередной Вечер Дружбы в немецкую школу, сначала выступления там всякие секретарей комсомольских, потом небольшие концерты с песнями под гитары со сцены, потом танцы под дискотеку по программе. Вдруг вижу, что на меня смотрит из зала – так зачарованно – девушка, блондиночка, вся такая аккуратненькая как кукла Барби (в СССР тогда особо этих кукол капиталистических не знали, разве что тот, кто бывал за границей). У меня от этого взгляда в душе что-то зашевелилось, поднялось и встало – чувство какое-то возникло, ну я закончил петь, спустился со сцены.

Подхожу к ней, она упёрлась грудью в мой взгляд, взял её за руку, прижал к стенке, сказал: «Их либе дих», обнял и крепко, сильно поцеловал в засос минут на двадцать. САНГАМ – короче наступил!

Очнулись мы с ней под аплодисменты окружающих нас, а политрук Дзасохов сказал, что вот пример хорошей советско-германской дружбы, правда потом по возвращении в часть объявил мне «наряд вне очереди», за совращение иностранных гражданок, а поварам сказал больше брому сыпать военнослужащим в компот, чтобы не волновались по пустякам.

Байрон быстро переспросил:

– А, то что ты сказал ей, это обязательно? —

– Конечно, это вроде как я тебя люблю по-ихнему, без этого «Их либе дих» никакой фик-фик не получится, однозначно! —

– Ну и, как же получился фик-фик? – продолжал допытываться Байрон.

– А, никак – с некоторым даже раздражением перебил его Командир.

– Это СВЯТОЕ для меня, не трогай его! Встреча та, для нас была единственной, весь вечер мы были вместе, может и хотел фик-фик, да не успел, аудитории пустой не оказалось в школе, все заняты были, так как с танцев все периодически сбегали в эти аудитории и там немцы угощали нас пивом и шнапсом, в актовом зале на столах только лимонад стоял для приличия. А через неделю у меня дембель наступил, улетел на Родину. Поэтому, представь себе, какие высокие чувства к бывшему советскому солдату у этой влюблённой немецкой девушки, только один вечер мы были вместе, а она третий год мне письма пишет такие красивые, что ты за ними бегаешь, как будто тебе написаны. —

– Да, такие высокие чувства, а как же здесь теперь – Лариса, Вита, – ехидно подначил Байрон.

– Это другое, это суровая проза жизни. Всё, закрыли тему. А ты давай сдавай сессию нормально и собирайся в стройотряд. Заработаешь там денег и будешь Таньке своей цветы дарить и по театрам водить, и будет тогда у вас полный САНГАМ, как у всех нормальных людей. —

За сим оставив Байрона размышлять о перипетиях любви и бытия, попрощавшись с ним Командир направился в «свою» бывшую комнату № 207, где сидела весёлая компания: Антон с гитарой в руках с фирменно засунутой им сигаретой за колок на грифе гитары, Петро со своим другом Мовчаном, Яшка Стапшон и девушки, которым наливалось шампанское, по какому поводу он не стал выяснять, а решил быстро выбрать себе объект для вербовки.

Заманчиво, конечно, выглядел габаритный Стапшон, но характер у него был далеко не нордический и склонностью к дисциплине он не отличался, щуплый Антон тоже не вызывал особого воодушевления, хороши конечно были два украинских парубка; не высокого роста, но крепкие и ухватистые, из Петра неплохой завхоз бы вышел и командовать он любит, а Мовчан-просто пахарь, что скажут, то и сделает, или помощником завхоза придётся ставить.

Антон, в это время закончив петь, предложил всем выпить, деликатно предложил Галке Ф. на, мол, Галочка, помешай этой проволочкой застоявшееся шампанское и опять пузырьки появятся.

– Это, не проволочка, а МОЗЛЕ называется, – поправил его Командир, – а вот эта металлическая крышечка на пробке под этим Мозле называется ПЛАКЕТКА, запомни на будущее, будешь девушек просвещать и давить их своим высокоорганизованным интеллектом.

– Ни хрена себе, – поразился Антон новым знаниям. – Век-живи, как говорили предки, – век – учись! —

– Ну, что мужики в дальний стройотряд хотите поехать? – спросил Командир гарных парубков, хлопцы вначале зажурились, потом Мовчан первым кивнул головой согласный ехать, ну а Петро ещё немного покапризничав для приличия тоже согласился.

– Вы вон какие ладные, всё время вместе и вместе, как братья. Молодцы. —

– Ну, да, – буркнул себе под длинный нос Антон, перебирая струны гитары.

– Один ещё не пукнул, а второй уже окно бежит открывать…

Петро неожиданно-язвительно огрызнулся ему в ответ:

– А кому ты нужен – ненужный приз на барабане жизни, – видимо эта реприза была его домашней заготовкой.

– Поживём – увидим, – философски ответил Антон и красивым жестом, рассчитанным на девушек, выдернул свою дымящуюся сигарету из-под колка гитары и продолжил её курить, видимо придумывая, что ещё спеть для Галки Ф.

Покинув эту весёлую компанию, Командир поднялся на третий этаж в комнату № 313, там застал восточных горячих людей в виде армянина Рафика Марутяна и грузина Давида Гагуа, которые ожесточённо по-кавказски спорили о том, что всем ли в подряд «даёт» Натаха М. или выборочно, но то, что она конкретно «динамо не крутит» если согласна, то это все знают. («Динамо» – это когда девушка не оправдывает надежд юноши на то, на что он необдуманно надеялся и рассчитывал приятно провести время). Немного послушав их увлекательную беседу, перебил их вопросом;

– Минутку, дети гор, кто из вас хочет поехать в дальний стройотряд летом? – спросил Командир и с надеждой посмотрел на могучего борца-грузина, тщедушный Рафик никак его не интересовал.

Они оба одновременно замолчали и уставились на него, видимо переваривая то, что им сказали, потом первый сообразил Рафик и улыбаясь изрёк:

– Ай, камандыр, зачем мне ваш стройотряд нужен, дэнги у меня и так есть, слава богу родственники помогают, а у вас же там ещё и работать надо. —

Рафика все знали, как хлебосольного товарища, не отказывающегося участвовать деньгами в любой студенческой вечеринке, и особенно девушки, даже с других факультетов уже, любили «раскалывать» его на подарки-конфеточки мило улыбаясь ему и жестоко «динамя».

– Так с тобой всё понятно. А ты Давид, что скажешь? – обратился вопрошающе-заискивающе к грузину.

– А мне нэльзя ехать в стройотряд, – гортанно ответил он.

– Почему это нэльзя? – удивлённо переспросил Командир его.

– Панымаешь, тут такая история, кароче – меня КГБ не пустит, начну в ваш отряд оформляться, документы всякие, туда-сюда – и они меня зацепят сразу и не пустят. Они и так меня сюда в Харьков еле отпустили учиться, как посланника республики, там родственники с ними по-своему как-то договаривались. —

– КГБ – это организация серьёзная конечно, но в любом случае им для этого какие-то весомые причины нужны, – попробовал было переубедить его Командир.

– Есть, такая причина, – быстро ответил он, – толко я тэбя как брата прошу никаму нэ говорить об этом, а тэбе скажу по секрету, – и он оглядел комнату, даже заглянул в платяной шкаф, проверяя нет ли там кого-нибудь ещё, кроме нас троих в этой комнате и даже в шкафу.

– Прычина эта, что я нэ грузин – а я ТУРОК, месхетинский, – добавил он.

– Вай ме, – сказал впечатлительный Рафик, думая видимо о том, как теперь ему хранить эту великую тайну, а может он её уже знал?!

– Мама – грузинка, а папа турок-месхетинец, – продолжал вещать Давид, – меня в паспорт записали, как положено в СССР, по маме – грузин. Вам это все трудно понять, а в КГБ всё знают, поэтому мне нэльзя ехать в стройотряд, – закончил он свою речь.

– Да, уж, тяжело с Вами, понятно, что Восток-дело тонкое, ну ладно нэт-так нэт, – закончил Командир своё общение с восточными людьми и уже уходя из комнаты, повернулся к ним и сказал, что, если вернуться к тому вопросу, который они обсуждали до него, то им рекомендуется пользоваться средствами безопасности на всякий случай.

– Какими, – заинтересованно спросил Рафик.

– Как, какими? Простыми – ПРЕЗЕРВАТИВ называется – любезно предоставили необходимую им информацию.

– А где их взять, или где их можно купить, сколько они стоят? – засыпал его вопросами практичный армянин. —

– Как, где – в Караганде, в аптеке, конечно, а стоят они 3 копейки штука – был ему ответ.

Рафик задумался и зарделся розовым цветом.

– Ну. в аптеке стыдно мне будет спрашивать, там же одни женщины и девушки работают. —

– Стыдно, когда-видно, можешь найти аптеку, где одни ПРОВИЗОРЫ работают или, спроси по-хитрому, мол дайте мне Изделие № 2 Баковского резинового завода.

Рафик задумался, ещё сильнее переваривая информацию. Решив просветить его окончательно в этом важном вопросе:

– Или можешь спросить по-украински, – Дайте мне, будь ласка НАЦЮЦЮРНИК ГУМОВЫЙ -100 штук!!!

Рафик, уже особо не думая, расцвёл в улыбке, видимо этот вариант его удовлетворил больше всего,

– Спасибо, тэбэ балшой, камандыр за совет.

А турок Давид стоял рядом и беззвучно ржал, видимо представляя себе армянина в аптеке говорящего по-украински на интимные темы.

Выходя из БКК, Командир уже думал о том, что самой трудной задачей будет найти повариху. Нет, девушек, хорошо готовящих неприхотливую пищу в большом количестве, можно найти много, но здесь вмешивалось одно из твёрдых правил ССО. Повариха – должна быть не красивой, чтобы никто и ничто не мешало ей выполнять свои непосредственные обязанности.