Читать книгу Я тебя никогда… Сборник рассказов - Валерий Олегович Столыпин, Валерий Столыпин - Страница 5

В сорок три года, когда за плечами осталась большая часть жизни, из сосуда оставшихся дней выпито и расплёскано много больше половины, чувства не то чтобы оскудевают – выцветают, как сухие листья в гербарии. Зато они становятся прозрачными и чистыми.

Разговор уже и не о любви вовсе, человека бы подходящего отыскать, чтобы не одному век куковать.

У Вениамина Михайловича Сапрыкина, отца-одиночки, жена взбрыкнула, вильнув хвостом, и принялась искать лучшей доли, оставив его с двумя детишками.

В этом возрасте совсем не редкость, когда супруги разбегаются, поняв вдруг, что годы уходят, ничего существенного не достигнуто, а взаимопонимания и притяжения как не бывало.

Остались лишь раздражение и ненависть. Может, и прежде они были, только иной густоты и консистенции.

Бывало, побрешутся, дуясь до самого вечера, а там, когда детишки улягутся, все проблемы решали в постели, извиняясь друг перед другом в провинциальной позе, раскинув до предела ноги в стороны, чтобы удобнее было и чувствительней.

Страсть и желание заглушали, затушёвывали любую заморочку, стоило только избытку крови с инъекцией адреналина наполнить пещеристые тела. Какие проблемы, когда выпадаешь в осадок от факта близости?

Мозг давал команду любить, и супруги не могли перечить факту непреодолимых обстоятельств. Природа предусмотрела всё.

Они сплетались в едином желании забыть все на свете обиды, совершая древний ритуал вхождения в царство небесное через плоть, даря друг другу небывалую радость.

Этого до поры было достаточно. Со временем, когда их запчасти притёрлись и износились, а души очерствели от многократного однообразного применения, процесс пошёл со скрипом. Сила трения зависит от величины давления друг на друга, а оно как раз многократно возрастает, если растёт величина и разнообразие претензий.

Вениамин готов был идти на уступки, жена накопила обид, закрыв для него возможность извиниться, изливая душу и прочие компоненты нерастраченных чувств, привычным способом.

Мало того, научилась исполнять сей обряд на стороне, что ей весьма пришлось по вкусу, обеспечив бесперебойное снабжение обновлёнными гормонами и иллюзией разнообразия.

Наталья Степановна помолодела, отдаваясь без оглядки свежей страсти, придя к выводу, что стареет исключительно по причине несоответствия темпераментов.

Слишком уж Венька стар для неё. Новый-то дружок лет на десять моложе. Молотит, как паровой молот, высекая из сердцевины женственности искру за искрой, зажигая нешуточный костёр вожделения.

С ним и мириться не нужно, только губья подставляй, те и другие. Он всё сам сделает. Лежи себе, хлебай удовольствие полной ложкой. Вот это любовник, это она понимает. Не то что…

Короче, свинтила супружница с юным хахалем, оставив на прощание расписку, что от детишек отказывается в пользу мужа и претензий впредь иметь не намерена.

Погоревал Вениамин Михайлович и впрягся в семейную лямку – детишек тащить нужно. А привычку ежевечерне извиняться куда деть, если этот процесс за столько лет не только в плоть и кровь впитался, а основополагающим стал? Молотилка на холостом ходу жить не приспособлена.

Именно так. Как встанет, так и стоит. И в мозгах молотит, не позволяя ни о чём прочем мыслить. Только работой мужик и спасался.

А там тоже соблазнов полно. Чего только не предлагают, только не обстоятельные отношения.

Перепихнуться разок – пожалуйста, а чтобы по-человечески, чтобы замуж взять – дурочек нет.

По-иному Вениамина не устраивает. Обстоятельный он мужик. И осторожный. Мало ли чего от одноразовых случайных партнёрш подхватить можно. Того и гляди, детей заразишь.

Ищет. Только возможности его шибко ограничены: работает чуть не круглые сутки. Детишек накормить, обстирать нужно. Но надежды на счастливый брак не теряет.

Как-то раз при не очень благовидных обстоятельствах познакомился с женщиной.

На самом деле наладить отношения он пытался с другой, её лучшей подружкой. Но так вышло, что дамы махнулись не глядя, разыграв ночь с ним жребием. Выиграла право на ночь с ним Любаня. Повезло, наверное. Во всяком случае, настроение у неё было превосходное.

Вениамин в курсе того фарса не был. Позже узнал. Ну, то и хорошо, мог бы просвистеть мимо такой возможности, как фанера над Парижем.

Короче, обстоятельства уложили парочку в постель. Одному ужас как извиниться хотелось, аж в паху всё свело, а Любаня ради смеха старалась.

Очень мужики предыдущие допекли. А было у неё до того момента трое, и все как на подбор, с теми самыми бесперебойными паровыми молотами. Носятся с ними, как с автоматами, наперевес и каждой встречной предлагают сваю забить. Дёшево, качественно, с гарантией.

Вениамин в тот день накопил такую дозу внутренней энергии, что она выпирала из порток живописным бугром, заставляя застенчивого обладателя достопримечательности краснеть и прикрываться барсеткой, которую по этой причине не мог выпустить из рук.

С виду положительная женщина, выглядит неплохо, лет на пять моложе его. Миловидная. Одевается, правда, не очень чтобы. Но то дело вкуса.

Впрочем, он и не мечтал оказаться с ней в недвусмысленной позе, с распростёртыми в стороны и вверх ногами, с приглашением зайти в гости, да сразу в средоточие грёз.

Всё как-то на автомате случилось. А как обнажился между ног заветный островок, да пахнуло из него нутряным теплом, родным и до боли необходимым…

Вдохнул Вениамин запах бальзама, голова его закружилась в медленном романтическом танце, раздвигая, словно в горячечном бреду, аппетитные бёдра, крадучись, нежно и страстно вклиниваясь во влажную тесноту. Нырнул и затаил дыхание.

Отлетела его душа, окунувшись с головой в головокружительную бездну, извиняясь по привычке настолько целомудренно и страстно, словно впервые в жизни проникает столь глубоко в недра невинного порока. То и понятно, в этой пещере он ещё никогда спелеологических изысканий не проводил. Всё внове.

Он и предположить не мог, что обладает столь яростной мужской силой, нерастраченным доселе умением извлечь из женского естества небывало темпераментный отклик, дающий ему право задержаться меж её ног сколь угодно долго, пока не иссякнет последняя капля эликсира молодости. А там его… не вычерпать.

Получается, он ещё ого-го… рано списала его супружница из числа обладателей паровых способностей. Сегодня он не то что одну, целый лес свай навбивает.

Очнулись любовники на мокрой постели, полностью лишённые сил и способностей, хотя эйфория никак не покидала их воспалённые сердцевины, распирая во все стороны. В таком-то возрасте, мама дорогая!

Смотреть в глаза друг другу им было неловко и стыдно. Процесс был похож на прелюбодеяние. Правда, не совсем ясно было, кому они изменили, но любовью и серьёзными отношениями не пахло.

В воздухе витал концентрированный аромат похоти и разврата, специфически, очень щедро сдобренный мускусом нутряных соков. Вениамин застенчиво прикрыл скомканными трусами погрустневший вдруг, сдувшийся, как воздушный шарик, молот, спустивший последний пар, и засобирался домой.

– Оставайся уж. Чего вскочил-то. Нормально же всё вышло. Никто никого не насиловал. Давай поживём, попробуем притереться. Я одна, ты один…

– Дети у меня, двое детишек. Какой там один.

– Дети – это хорошо. Ребятишек люблю. Не бойся, не обижу. Оставайся.

– У тебя не останусь. Если серьёзно, жить у меня будем. А ты ничего… темпераментная. Ух!

– Да и ты – мужик не промах. Давненько меня до краёв никто не наполнял. Просто помолодела. Вдруг у нас с тобой сладится?

Так и решили. На следующий день Вениамин встречал подружку с работы на проходной с маленьким букетиком полевых цветов и фруктами.

Отвёз Любаню к себе домой, познакомил с детьми и поехал на работу.

Смена его затянулась на сутки. Вениамин шоферил, таксистом работал. Уйти, когда есть заказы, выше его сил. Деньги в семье всегда нужны.

Люба огляделась и принялась за хозяйство. Встретила Веньку ужином, хоть и не знала, когда тот вернётся. Горячая еда сохраняла жар под тремя одеялами.

Вениамин извинился перед женщиной, наелся вдоволь и позвал на брачное ложе. А как ещё назвать постель, в которой предстояло им ещё раз проверить свою взаимную тягу?

Страсть не угасла. Напротив, в спокойной обстановке вышло гораздо интереснее. На сей раз даже свет выключать не стали.

Исследовали закрома азартно, приглядываясь, вынюхивая, пробуя на вкус, пока Венька не свалился в полном забытьи и изнеможении, забив до основания в ущелье наслаждений несколько длиннющих столбов.

Он уже с работы пришёл утомлённым чрезмерно, а тут такое. Получилось нечто вроде добавочной смены факультативного свойства.

Заснул мужик сразу. Стонал и охал, ругая кого-то время от времени.

Люба никак не могла уснуть, не зная, что и думать на сей счёт. Кто его знает, что у него на уме. Вениамин для неё – полная загадка.

Мысли одолевали разные, противоположной направленности. В плане секса мужик женщину полностью устраивал.

В такой бешеной скачке она отродясь не участвовала. До сих пор остыть не может, обливаясь соком, как… прости господи… семнадцатилетняя девственница. Или, напротив, дама свободной профессии.

Даже стыдно становится за свою несдержанность. Чем больше трётся, тем сильнее желание. Если честно, так ей и сейчас ужас как хочется почувствовать его живое тепло в себе.

Любаня аж вспотела от этой мысли, пронзённая насквозь возрастающим потоком вожделения, разлившимся по бёдрам. Даже руку запустила в расселину, чтобы успокоить внезапно подступившую похоть. Лучше бы этого не делала.

Женщину терзала очень нескромная мысль разбудить Веньку и потребовать сатисфакции. Нечего было так разжигать костёр нерастраченной сексуальности. Прежние мужья так не умели.

Может быть, слишком долго воздерживалась, поэтому?

Центр сладострастия набух, возбудившись до предела, вызывая аллергический зуд. Пришлось сжать ноги, что лишь усилило готовность принести себя в жертву и жажду немедленного соития.

Палец осторожно и неуверенно проник в развёрстую щель, окунаясь в коктейль из горячей слизи. Мгновенно последовали многократные конвульсии, выплёскивая за пределы тела закипевшую разом страсть.

Любаня зажала рот, чтобы не вырвался случайно плотоядный стон, завершающий непредвиденную разрядку. Простыню оросило потоком нутряного секрета, разлившегося под ней тёплой лужей.

Что теперь подумает Венька, если увидит случайно такой конфуз? И ведь ничего не придумать, он спит на той самой простыне.

Если только обмануть, сказав, что это он опростался, нечаянно перевозбудившись после длительного перерыва в сексуальных отношениях.

Такой выход казался вполне приемлемым. Только бы он не подумал, что она сексуальная маньячка или, того паче, блудница.

Не хочется начинать отношения с подозрений и недоверия. Мужчина ей понравился. Хотелось прочных позиций и серьёзных чувств.

Она постарается не разочаровать партнёра. Тем более такого… Здесь Люба призадумалась, не в состоянии детализировать мысли. Мужик как мужик. Только нежный.

Любаня никак не могла подобрать нужное слово, способное раскрыть суть своих ощущений, но была полностью уверена, что думает о нём с теплом и любовью.

Неожиданно Вениамин заворочался, засучил руками и ногами, начал чего-то кричать.

Дальше последовало вовсе непонятное действие, даже страшное: мужчина схватил Любаню за шиворот и вышвырнул с кровати, добавив попутно скорости отталкивающим движением ногой.

Женщина приземлилась не вполне удачно, ударившись головой об угол журнального стола.

Очень хотелось завыть от обиды и боли, но она сдержалась, прикусив зубами ладонь, почти до крови.

Люба отползла подальше, в самый угол комнаты, забралась с ногами на кресло, свернувшись в комок, накрылась накидкой, прикрывающей до этого кресло, и распласталась в ожидании, точнее, боязни продолжения.

Мозг лихорадочно просчитывал варианты событий. Необходимо срочно покинуть этот сумасшедший дом, где после страстного секса тебя запросто могут выкинуть из постели, даже не извинившись, не объяснив причину агрессии.

Смотри-ка, а ведь он даже не проснулся. Лежит, паразит, и хрюкает, словно так и нужно.

Хорошенькое её ожидало будущее, если подобное произошло бы уже тогда, свяжи Люба себя супружескими узами.

Да он ненормальный, шизофреник. Такой и убить может. А то ещё и расчленить. Вот попала-то! Ужас, ужас, ужас!

Любаня сидела в скрюченной позе, обездвиженная парализующим шоком, не в силах пошевелиться.

Так бывает в кошмарных снах, когда хочется бежать, а ноги не слушаются. Сердце колошматит в бешеном ритме, выскакивая наружу. Ужас лишает возможности адекватно мыслить.

А время идёт, нужно срочно что-то делать. Боже, как же страшно-то!

В окно без штор в полном, но весьма зловещем великолепии заглядывает светящийся шар Луны, посылающий рассеянное, таинственное, голубоватое свечение, возбуждая недобрые мысли и негативные эмоции.

Говорят, в такие дни пробуждается и правит бал всякая нечисть. Чур-чур!

Не захочешь, да поверишь в любой бред, когда с тобой происходит такое.

Любаня, умирая от страха, смотрит на спящего Вениамина, лицо которого абсолютно спокойно. Он потешно швыркает носом, скривив уморительную гримасу, но это нисколько не успокаивает.

Неожиданно Вениамин открывает глаза, одновременно шаря рукой по той половине кровати, где должна была находиться она.

Не обнаружив женщину, Вениамин рыскает полусонным взглядом по комнате, видит её в позе ужаса, недоумевает. Чего она там делает и отчего у неё такие огромные глаза, словно только что повстречалась с привидением?

– Что с тобой случилось, девочка? Тебе плохо, ты заболела?

– Я хочу домой. Отвези меня. Пожалуйста. Мне страшно.

– Что с тобой, детка? Кто тебя так напугал? Ведь всё было так хорошо.

– Не притворяйся. Ты знаешь причину.

– Что именно, Любанюшка? Что такое ты знаешь обо мне, чего не знаю я? Кажется, мы хотели пожить вместе. Вчера нам было так хорошо. Или я что-то напутал?

– Было… вот именно. Вчера. А сегодня ты вышвырнул меня из кровати. Я чуть не разбила голову. Вон какую шишку набила в полёте. Отвези меня обратно, откуда привёз. Не желаю связывать судьбу с ненормальным.

– Это ты обо мне?

– Разве здесь есть кто-то третий? Именно ты выкинул меня, очень грубо и больно. – На Любаниных глазах проступили слёзы отчаяния. Она часто заморгала, чтобы остановить их, но была бессильна преодолеть обиду. Из носа тоже потекло. Наконец её прорвало рыдающим криком: – Никогда, слышишь, никогда больше ко мне не подходи. Если не отвезёшь меня ты, я сама уйду. Сейчас же.

– Объясни. Я ничего не понимаю. Я взял тебя за шкирку и вышвырнул из постели? Ты уверена?

– Разве я похожа на идиотку?

– Вовсе нет. Но и я… Ты знаешь, мне снился пассажир, который заблевал мне в машине сиденье, обоссался и вдобавок не хотел платить. Я с ним долго спорил, ругался. Потом полез в драку. В итоге я вышвырнул мужика из машины, не дождавшись денег. У него их попросту не было… Да, именно так, я вспоминаю. В конце, чтобы быстрее летел, добавил ускорение ногой… Точно, Любочка, сходится. Я не тебя выбросил, а его. Это переутомление.

Отчего-то она поверила Вениамину безоговорочно и сразу.

Ей очень хотелось настоящих отношений. И любви, и счастья. Простого человеческого состояния стабильности, защищённости, благополучия и уверенности в завтрашнем дне.

Он действительно мог переутомиться до предела. Позавчера была целая ночь страстной, непрекращающейся, изнурительной любви, затем сутки за рулём, без сна и отдыха, и снова постельные подвиги.

Венька был неутомим, но человеческие возможности вовсе не беспредельны. Она сама виновата, выкачав его энергию досуха, не давая шанса восстановиться.

Нельзя пользоваться физическими ресурсами мужчины без оглядки. Он уже не молод. Впредь нужно экономить сексуальный и физический ресурс партнёра.

– Иди ко мне, Любанюшка. Прошу тебя. Я вовсе не таков, как тебе могло показаться. Иди, прижмись ко мне, согрей, обними. Нам с тобой так замечательно вместе.

Женщина неуверенно встала, шатаясь, пошла к нему, всё ещё не до конца уверенная в его адекватности.

Вениамин увлёк Любу под одеяло, целуя всё подряд, слизывая солёные капли, уговаривая, лаская лёгкими прикосновениями.

Люба понемногу успокоилась, закрыла глаза. Голова по-прежнему шла кругом. Её штормило, покачивая на волнах безразличия.

Это постепенно начинало становиться приятным. Ну и пусть укачивает, увлекая течением неведомо куда. Главное, забыть произошедшее, выкинуть из головы. Ей так хорошо, тепло, уютно…

И руки мужчины. Они такие нежные, ласковые. Когда он проводит кончиками пальцев по восприимчивой коже, кажется, что-то слегка потрескивает, посылая щекочущие импульсы глубоко внутрь, вновь разжигая пламя желания там, внизу, где совсем недавно бушевали разрывы чувственных молний, выдавливая потоки сладких ощущений.

Люба закрыла глаза, отдаваясь набегающим волнам страсти, не шевелясь, только слушая и чувствуя музыку прикосновений, похотливо отзывающихся в растревоженных недрах.

Она готова была уснуть, основательно успокоившись, когда мужчина прикоснулся губами к груди, разбудив движение крови, ускоряющей пульсации плоти. Захотелось большего.

Люба застонала, напрягая мышцы живота и бёдра, чувствуя, как по ягодицам стекают горячие капли желания.

Она задрожала всем телом, призывая мужчину отозваться ответным порывом, которое он давно уже сдерживал из последних сил.

Давление в его поршне нарастало немыслимыми темпами, грозясь разорвать живую ткань на сотню кусочков, если его не сбросить. Ни один материал не может напрягаться до бесконечности.

Когда Вениамин понял окончательно по призывающей реакции женщины, что он прощён, мало того, востребован, его губы, скользя по напряжённому животу всё ниже, пока не почувствовали влажное раздвоение, перецеловали каждый миллиметр самой впечатляющей поверхности, какую когда-либо приходилось ему ласкать, ощутили волшебный вкус её готовности и просьбы войти без стука.

Ему захотелось выпить без остатка весь этот эликсир, наполняющий вожделенные недра, тут же наполнив их до отказа иным содержимым, обменявшись с ней самым сокровенным, что сделает их кровными родственниками.

Люба хотела того же, но не вмешивалась, отдав инициативу мужчине.

Вениамин, утолив жажду, направил в её лоно разгорячённый стержень, который Любочка приняла с благодарностью, огласив окружающее пространство неприлично-похотливым звуком, который он погасил, закрыв рот ладонью, чтобы не разбудить детей.

Любовники трудились без устали до того момента, когда звон будильника возвестил начало нового трудового дня. Сегодня и Любане выходить на смену.

Позавтракав на скорую руку, написав записку ребятишкам, они разъехались по трудовым вахтам.

Вениамин весь день был рассеянный, то и дело ловил себя на блаженной мысли о семейных отношениях, пока хрупких и ненадёжных, но очень желанных, строил планы.

Любочка, стоя у формовочного стола, не столько лепила булки, сколько представляла вживую процесс непрерывного проникновения.

Вновь и вновь она ощущала его в себе, испытывая муки сладострастия. Раз за разом любимый входил в неё, начиная перемешивать приторно-сладкий сироп недр со своим бальзамом, рождая волны экстаза. Ей было сладостно и стыдно пребывать всю смену в таком состоянии.

К концу дня женщина окончательно выбилась из сил, но никак не могла успокоить разыгравшееся воображение.

Она порвала на лоскуты запасной халат, промокая последствия страсти. Такого с ней никогда прежде не происходило.

Это было невыносимо, но хотелось ещё.

На проходной ждал улыбающийся Вениамин, пряча за спиной огромную алую розу.

Любочка бросилась к нему на шею, смутив, и принялась яростно целовать.

Продолжили они в машине, долго не трогаясь с места.

Работники хлебозавода оглядывались и шептались, но влюблённым было всё равно. Пусть завидуют.

Медовый месяц длился больше полугода. Попутно они выстроили отношения и собственный дом, вырастили детей. Как-то тихо, без напряга, не теряя, однако, интереса телесного.

Любовникам не хватало ночи, чтобы успокоить, утомить разгорячённые тела. Они были счастливы.

Долго-долго.

Всю жизнь.