Читать книгу Человек в чужой форме - Валерий Шарапов - Страница 9

Они вышли на кухню.

– Прошу вас, – Кузнецов указал на стул, придвинутый к роскошному дубовому столу.

«Накрыто на троих. Самовар, чайные приборы – чашки, блюдечки, варенье, две рюмки, фужер, полбутылки шампанского. Любопытно. Что, товарищи военстроители шампанское из рюмочек потребляют?»

Полковник, отодвигая стул для себя, чем-то звякнул, и, рыча, прокатилась по доскам пола бутылка.

– Вот косолапый, – выругал себя хозяин, поднимая пустую посуду.

«Молдавский-то коньячок. Ах да, откуда их перевели-то? Вроде бы Кишинев, Николаич упоминал. К этому и коньячок…»

Полковник предложил сигарету «Кэмел». Выкурили по одной в молчании – Акимов с превеликим удовольствием, хозяин – без, очевидно, за компанию, старательно обдумывая, с чего начать. И, наконец, заговорил:

– Ивана бросила жена. Красивая, но стерва, вертихвостка, а у него к тому же силенок поубавилось после ранения.

Сергея как будто дернуло, рука сама потянулась к плечу.

– Сбежала она с одним снабженцем… не хочу ругаться при покойнике. Ваня переживал, любовь с детства и всяко-прочее. Виду не показывал, мужик, не тряпка, но тоска ела. Решил я, дурак, утешить его, пригласил Галину… ну, Ивановну. Сослуживцы, можно сказать: она счетовод в 7-м Участке военработ (УВР), он казначей, думаю, поймут друг друга.

– С чего ее вдруг?

Полковник снова смутился, но махнул рукой:

– А, пес с ней. Скажу, вы мужчина, поймете. Галина – моя бывшая любовница. Я вдовец, жена, сын сгинули при бомбежке… не устоял. Так-то я не любитель, ненадежный народ, глуповатый, с тараканами.

Акимов попытался побороться за справедливость:

– Вы не преувеличивайте.

– Так я своих знакомых имею в виду, – уточнил хозяин, – видать, только мне не везет. Вот директор нашей текстильной фабрики, как ее бишь… Гладкова. Толковый товарищ администратор.

Сергей промолчал, гордясь своей сдержанностью. Полковник поднял угол рта в знак улыбки:

– Коньяку желаете?

Акимов застеснялся.

– Прошу, без чинов. – Кузнецов выставил на стол два сияющих бокала, извлек из заветного погребца флягу и свинтил крышку.

Ноздри Сергея задергались – подобный запах он обонял лишь раз, в Нормандии, и помнил до сих пор: «Теперь вот и французский. Отменно у него со снабжением».

– Итак, Галина, – продолжил полковник, гоняя коньяк по бокалу, – дочь деятеля из Генштаба и замужем, между нами, за товарищем из госбезопасности. И, главное, сразу не призналась, каково? Пудрила мозги, моталась ко мне, а мужу свистела, что в ночной санаторий ездит, в связи с нервным переутомлением…

Акимов, отхлебнув амброзии, неопределенно хмыкнул.

– Потом еще надумала себе нечто, какие-то перспективы, пожелала большего. Начала предъявлять права и бабские скандалы закатывать. Прекратил я все это.

Выпили, Кузнецов предложил еще сигарету, Акимов не отказался.

– Составила она нам компанию. Сидели втроем, беседовали. Смотрю: поладили. У меня выдался трудный день: с утра по кабинетам, собраниям – заседания, болтология. Короче, утомился я, будто камни ворочал. Извинился, пошел наверх – да так в кресле и отрубился, при полном параде. С час проспал – как вдруг будто дернуло, – полковник снова потер лоб, да так, что и у Акимова шрам задергался, – вы фронтовик, знаете, бывает иной раз.

Сергей утвердительно кивнул. Ничего себе коньячок, как разливается бодрость по жилам, с каждым глотком даже как-то силы прибавлялось, уверенности. Хоть ежедневно такое лекарство принимай.

– Встал я, спускаюсь ополоснуть физию – а Иван вот. Проверил – пульса нет. И Галины нет. Дверь входная нараспашку, сапоги ее у тумбы. В одних туфельках по сугробам усайгачила…

– Что же случилось?

Полковник вздохнул:

– Не знаю, что тут было. Может, повздорили, или позабыла заранее Ване сообщить, что замужем, а он огорчился. Я так в одних сапожках полетел за этой психической, и хорошо, что успел. Хорошо, что пионеры на лыжах встретились.

Помолчали. Кузнецов заявил прямо, уже без обиняков:

– Понимаете, к чему может огласка привести?

Акимов пошевелил пальцами, обозначая собственные колебания, спросил:

– Так, а сама Галина где теперь?

– Да там, наверху, дрыхнет. Коньячок на шампанское уложила, для обогрева и на нервах, увлеклась. Идите удостоверьтесь, – предложил полковник, без тени издевки, – наверху, в левой спальне.

Вроде бы и неловко, но сходил-таки Акимов. В указанной комнате на роскошной двуспальной кровати, едва прикрытая цигейковой шубой, почивала навзничь рыжая кудрявая феечка – точь-в-точь яркий лоскут, небрежно брошенный. Роскошные, наверняка подкрашенные волосы. Курносый носик, пухлые губы, над верхней – бархатная родинка, на красивой длинной шее – вторая, точно две указивки, куда лобызать. Стройные белые ноги, с одной из которых сполз чулок и болтался черным кольцом на тонкой щиколотке. Свисала до пола холеная длиннопалая рука, в кольцах, перехваченная красивым браслетом. И витал над этим ужасный аромат тяжелых духов и алкоголя.

«Ведьма, сбитая зениткой», – Сергей, потянув шубейку за полу, попытался прикрыть голые конечности. Застудится ведь товарищ счетовод. Она, не открывая глаз, промяукала сорванным голоском: «Максимушка, нет… не могу».

Акимов смутился и сбежал вниз.

Кузнецов безмятежно выпивал на кухне.

– Я все-таки пойду позвоню. А вы, пожалуйста, не уходите.

– Само собой, – заверил полковник, – куда ж мне деваться.

Обитатели дачи номер семь по улице Нестерова – родители товарища героя-летчика Луганского – без вопросов допустили знакомую персону до телефона.

«Куда звонить? – соображал Сергей. – Криминала очевидного нет, в сотый раз по шапке за фальстарт и напрасно сожженный бензин опермашины. А то и проверку пришлют, тогда, понятно, крышка. Нет, на Петровку не стану звонить. Вот врач-то в любом случае нужен».

Он набрал номер больницы. Отозвался сонный, сердитый, но в меру бодрый голос:

– Причал торпедных катеров.

Стараясь звучать солидно, внушительно, лейтенант представился:

– Оперуполномоченный Акимов. Необходим врач в «Летчик-испытатель», улица Нестерова, дом пять.

– Что за новости, Сергей Палыч? Звоните ноль-три.

Сергей смутился.

– Маргарита Вильгельмовна? Чего это вы… на посту?

– В хворях все да в отпусках. Что стряслось?

Акимов хотел было объяснить, но, глянув на хозяев дачи, интеллигентных старичков, ограничился горячей просьбой:

– Миленькая, очень надо. Хотя бы фельдшера и двух санитаров.

Нет, не прав полковник Максим Максимыч, огромное количество умных женщин в Советском Союзе. И самоотверженных. Иначе с чего бы главврач Шор, тяжело вздохнув, сообщила, что сейчас сама прибудет.

Поблагодарив хозяев, Сергей вернулся в дом пять.

Кузнецов сидел там, где он его оставил, изучая какие-то бумаги, что-то прикидывая, чирикая карандашом.

«Спокойно как держится, – отметил Акимов, – как будто ежедневно, спускаясь в умывальню, натыкается на трупы старых друзей и подчиненных».

С другой стороны, ну а что ему делать? Биться в истериках?

– Сейчас врачи прибудут.

– Ситуация такая щекотливая… – начал было Кузнецов, но на этот раз Акимов решил твердо прервать:

– Понимаю ваше беспокойство, но без этого никак нельзя. Мы будем осматривать тело, а не вашу даму.

– Она не моя.

– Тем более.

С улицы посигналили: прибыли медики.

– Дорогой мой, надеюсь, это разовое мероприятие, – недовольно заметила доктор Шор, выслушав краткую вводную, – я старая больная женщина, могу не перенести подобных зрелищ.

За время их знакомства Акимов прекрасно усвоил правила общения со «старой больной» и потому лишь кивал, не забывая преданно глядеть в рот и держать протокол наизготовку.

– Максим Максимович, приветствую, – Маргарита Вильгельмовна кивнула хозяину.

– Мое почтение, – он, поднявшись, щелкнул каблуками, – как машинка, бегает?

– Сами видите, на ней и прибыли, – улыбнулась она и, повернувшись к Акимову, уже без тени радушия буркнула:

– Где и что?

Осмотрев тело, врач Шор ворчливо спросила:

– Изволите меня ждать? Свое все написали?

– Да, – кротко ответил он.

– Так и записывайте мое, я все равно скажу немногое: труп находится в ванной, наполненной жидкостями, по виду напоминающими смесь воды и крови. Труп лежит на спине, голова на краю ванны. Ноги согнуты в коленях, руки вытянуты вдоль тела, на запястьях присутствуют следы воздействия острого предмета, предположительно бритвы… «Золинген».

«Прямо вот так?» – восхитился Сергей, но, по счастью, вслух ничего не сказал, потому что Маргарита бестрепетно погрузила руку в ванну, извлекла указанный предмет.

– «Золинген-вингольф», трофейная, расположена на дне, под левой ладонью, примерно в пяти сантиметрах от пальцев. Есть куда изъять?

«Изъяли» на белый платок, предложенный хозяином.

– Ваша? – спросил Акимов.

– Моя, – подтвердил Кузнецов, – хорошая бритва.

– Оно и видно, – вздохнула Маргарита, осматривая вспоротые запястья. И продолжила: – Далее. На обоих запястьях с внутренней стороны имеются надрезы глубиной примерно пятьдесят миллиметров, длиной около семи сантиметров. Вены на запястьях вскрыты. Грудная клетка упруга при сдавливании, при надавливании из отверстий рта и носа ощущается запах этилового спирта. Все. Можно забирать?

И, не дождавшись разрешения и даже ответа (никакого почтения к власти), отдала распоряжение санитарам.

– Не вздумайте превращать это в систему, – предупредила она напоследок, – иначе настучу на вас, куда следует. Не помилую.

Машина уехала. Сергей глянул на хронометр. Третий час.

– Товарищ полковник, напоминаю, что при необходимости и вы, и Галина Ивановна должны будете явиться для дачи показаний…

Кузнецов заверил, что деваться никуда не собирается:

– У нас тут объект, и подозреваю, что будет не один. Надеюсь, мы тут надолго. Я вызову машину, довезут вас до дому.

– Не дергайте людей ночью. Я пешком.

Проводив представителя власти до калитки, Кузнецов спохватился, попросил подождать и, сбегав в дом, принес какую-то укупоренную скляницу.

– Возьмите. Флюид поистине конский, после ранений – незаменимая вещь.

– Да я…

– Бросьте, – приказал полковник, – отказа не приму, обидите.

Пришлось прихватить.

Дома уже, ополоснувшись и пробравшись через соседок, Акимов решился, открыл подарок.

«Ух, вот это запашина, аж сон пропал. Что за зверское зелье?»

Состав оказался не просто конским, а адским, крутило и жгло так, что целую вечность вертелся Сергей, беззвучно подвывая, пока соседка баба Валя не пригрозила привязать к кровати, чтобы не скрипел. Бежать оттирать маслом или еще чем и в голову не приходило, ибо тогда пришлось бы снова пробираться сквозь территорию, занимаемую рассерженной бабкой. Пришлось кусать подушку и страдать молча.

Потом внезапно жжение прекратилось, наступили мир и успокоение. Сергей с наслаждением отключился.