Читать книгу Дальний край - Валерий Свешников - Страница 2

После долгой и впечатляющей поездки через всю страну мы с Борисом прибыли, наконец, во Владивосток. Выйдя из вагона, пытались рассмотреть какие-нибудь окружающие здания, но в темноте южной ночи и в густом тумане даже на расстоянии больше полусотни метров все тонуло, как в дыму.

Уличные фонари пытались что-то там освещать, но из каждого из них получались только какие-то золотистые шатры с лампами на вершине, Все остальное окружение пропадало в вязкой туманной мгле. Так что первое впечатление от встречи с городом получилось смутным.

Шел конец июня, а это пора самых густых туманов в Приморье. Мы решили, что ночью бессмысленно ехать куда-либо с чемоданами, тем более, Институт биологии моря находился где-то у черта на куличках. Поэтому договорились с Наташей – милой проводницей из студенческого отряда, чтобы до утра оставить в ее вагоне наши немудреные вещи.

Так что первые шаги по земле Приморья мы сделали налегке. Каждый из нас с некоторым трепетом раздумывал о том, что ему предстоит здесь всерьез и надолго обосноваться. Естественно, надеялись на то, что найдем интересную работу, встретим хороших друзей и утвердимся в этом замечательном месте.

Поэтому нам невольно хотелось посмотреть на город, как на место воплощения наших планов. Можно сказать, что шли мы, как в разведку.

Прямо от вокзала улица довольно круто шла в гору, едва различимые в тумане окружающие здания радовали глаз тем, что не испорчены суетливыми современными архитекторами.

Прокатившись по стране, заметили, что панорамы многих привокзальных площадей основательно осовременены, по понятиям амбициозных архитекторов, – «а чем мы хуже, вот и у нас есть новые „красивые современные“ здания».

Чуть не в половине городов и городков близ вокзалов, а иногда и сам вокзал представляли собой сооружения «из стекла и бетона», где летом часто душно, а зимой холодно.

Скоро обнаружили, что улица, идущая от вокзала, носит невыразительное и случайное имя какого-то революционного деятеля.

Кстати, не запоминаются их имена потому, что все эти дыбенки, войковы, подвойские были, скорее, не революционерами, а лишь исполнителями злой воли революционных вождей.

Потом узнали, что прежде улица называлась Морской, что соответствовало и месту расположения – у морского вокзала – и сразу запоминалось.

Преодолев непривычно крутой подъем улицы, мы вышли к Спортивной гавани, но не смогли ее рассмотреть из-за того же тумана. Побродив по набережной, оказались на красивой улице Светланской и довольно скоро обнаружили там управление Научного центра Академии.

Это обстоятельство нас обрадовало, так как опасались, что новое для города научное подразделение будет находиться где-нибудь в Академгородке, на выселках.

Еще долго мы бродили по Владивостоку, восхищаясь его красотами, неожиданно открывавшимися в рассеивающемся тумане, как вдруг оказалось, что уже около девяти утра.

Вернулись на вокзал, нашли наш вагон и тепло распрощались с Наташей – проводницей. Разузнали дорогу и поехали в наш Институт биологии моря.

Посмотреть на наше появление в институте сбежался почти весь народ, свободный от работы. Это любопытство, оказывается, имело под собой довольно веское основание по двум причинам.

Во-первых, еще никто из сотрудников не приезжал на работу на поезде из Ленинграда. Обычно, как нам потом поведали, все брали аванс на авиабилеты, а по приезде их сдавали вместе отчетом. По этой причине наша поездка выглядела почти геройским подвигом, но, как часто бывает, довольно бессмысленным.

Такое обострение приступов нашего героизма объяснялось просто – после подачи диссертаций для защиты в Ученый совет Физиологического института, мы довольно заметно вымотались. Поэтому поездка по железной дороге, скорее, стала желанным отдыхом, чем тягостным сидением у вагонного окна.

Во-вторых, наш приезд выглядел не менее экзотически, так как походил на явку с повинной. Примерно половина сотрудников института, окончивших вузы или аспирантуру, сразу появлялись в институте и начинали работать.

Однако немало сотрудников продолжали работать по своей теме исследования на прежнем месте, находясь за тысячи километров от Тихого океана. Через год-другой такой дистанционно работающий сотрудник либо все-таки прибывал в институт, либо под благовидным предлогом увольнялся.

Для института такие сотрудники оказывались полезны только тем, что все их публикации за период работы вдалеке включались в годовые отчеты. Надо признать, что некоторые из них не спешили и подолгу занимались своими делами и своей темой в Москве или Ленинграде, а две-три научные работы в год устраивали всех.

Нас почти сразу представили директору института А.В.Жирмунскому – обаятельному на вид и многословному. Он казался даже многообещающим, но впоследствии поняли, что эти многие обещания, скорее, мечтания вслух, чем реальные замыслы и планы.

Помимо этих качеств, Жирмунский имел удивительную память, как кратковременную, так и долговременную. Эти замечательные свойства директора восхитили нас уже на ближайшем совещании.

Его сообщение оказалось довольно продолжительным, витиеватым со многими отступлениями от темы и с пространными вставками. Начиная обсуждение какой-нибудь проблемы, А.В.Жирмунский увлекался и переходил к двум или даже к трем близким темам. Иногда казалось, что он уже говорит о совершенно ином предмете, но постепенно А.В., сохраняя логику рассуждения, возвращался-таки к обсуждаемой проблеме.

Долговременная память директора тоже впечатляла. Он мог вспомнить о каком-либо давнем упущении своего подчиненного и тем самым в нужный момент разбить его притязания или доводы. Например, это наблюдалось при наборе кандидатов для поездки «на картошку».

Думаю, что Алексей Викторович помнил и успехи подчиненных, но действовал, как везде у нас в Отечестве, где редко хвалят и воздают должное за заслуги. А чаще наказывают невиновных и награждают непричастных.

Нас зачислили в лабораторию физиологии и биохимии морских животных, поэтому мы в этот же день познакомились с нашим завлабом Леонидом Ефимовичем П. и коллегами – приятными и душевными людьми. Наш завлаб оказался бывшим железнодорожником, простоватым на вид, но на самом деле большим хитрованом.

Почему-то слово лаборатория произносил он как «лаболатория». И еще Леонид Ефимыч удивительно смешно умудрялся приподнимать брюки локтями, не снимая пиджака. Это, пожалуй, и были его главные особенности и достоинства.

В ближайшие выходные новые коллеги пригласили меня поехать, а точнее, поплыть на рейсовом теплоходе в какие-то красивые места близ Владивостока, но мне пока совершенно неведомые.

Такой способ выезда на природу был для меня внове. Хотя что-то подобное встречалось и в Ленинграде. Но во Владивостоке морские вылазки оказались довольно распространенными и удобными.

Уже в ближайшую пятницу вечером мы встретились на пирсе Морского вокзала. Как принято, купили билеты и в довольно плотной толпе поднялись на судно. Почти вовремя тронулись. Вместе с моими коллегами я расположился на палубе.

Картина города, проплывающего за бортом, а потом и удаляющегося за горизонт, поражала своей красотой. Надо признать, что Владивосток удивительно красивый город. Но тогда он как бы представлялся нам, и я был просто восхищен тем, как город галантно показывал красоту окружающих гор и россыпь домов на них, а потом скалы и бухту Золотой Рог.

Как только мы вышли за маяк, так началась качка и довольно сильная. Мои коллеги посматривали на меня несколько испытующе, но я не знал тогда, что на качку никак не реагирую – качает и пусть качает – раз уж разгулялась такая волна.

Любопытства ради, вышел на палубу, посмотреть вокруг и увидел настоящее море с большими волнами и пеной на них. И тут нас так хорошо окатило брызгами, что я успел почуять удивительный запах и вкус моря. Они стали совершенно новыми ощущениями!

Во время плавания по Белому морю мне, можно сказать, повезло, тогда обошлось без большого волнения и качки. А тут Тихий океан, а точнее, Японское море – его не самое любимое дитя – показывало свой капризный характер.

К своим коллегам я вернулся, облизывая соленые брызги с губ и в полном восторге от увиденного. Мне показалось в этот момент, что я прошел первую проверку морем и стал почти своим среди коллег.