Читать книгу Ружья и голод. Книга первая. Храмовник - Валерий Валерьевич Орловский - Страница 7

Они не возразили ему. Капеллан не начал его бить, хотя все в его поведении говорило о желании это сделать, а Превосходительство не вынес сметный приговор. Но Белфард понимал, что если дело хотя бы наполовину обстоит так, как они говорят, то нужно действовать. Не важно, насколько плох Орден и какие интриги плетутся внутри него. Не важно, что они скрывают от Белфарда и какие слова из тех, что были сказаны, являются правдой. Если варвары хлынут на территорию Обитаемых Земель, начнется резня. И одними силами храмовников эту бурю не остановить. Вполне возможно, что лишь одна Матерь имеет план, ведь только она видит будущее. Она не могла просто погибнуть и обречь дело всей своей жизни на неминуемую гибель. Поэтому нужно действовать и действовать быстро. Он понятия не имел, как можно кого-то поднять из мертвых, но Пророчество Матери уже не вызвали у него такого скепсиса. Надежда – за нее эти двое хватались, и теперь Белфарду приходилось хвататься за ту же соломинку. Он посмотрел сначала на Его Святейшество, затем на Калавия и задал вопрос:

– Скольких коснулись эти изменения?

– Меня, всего Храмового Совета и примерно трети храмовников – у каждого своего изменения – физиологические и психические, – ответил Превосходительство.

– Кто еще знает о том, о чем мы сейчас говорили?

– Полностью – только мы трое, – с уверенностью ответил глава Ордена. – Частично в это посвящен док Хобл – он тайно проводил для меня тесты у всех, кто живет в замке. Кое-что известно Бомо, но опять же – поверхностно. И разумеется Храмовый Совет что-то подозревает и проводит свое расследование.

– Вы сказали, что Матерь сделала Выбор за меня, – с размышлениями в голове сказал Белфард. – Так каков он? Если я должен отправиться в поход, мне лучше стать инквизиторием.

– Для тебя Матерь выбрала другое звание – особое. Я его протащил в Свод тогда же, когда мы его дополняли, – он указал на толстую книгу у себя на столе. – Совет не сможет этому препятствовать – ты станешь не просто инквизиторием, а трибуном в его составе.

– Я читал об этом в Своде, но пока этот титул никому еще не присваивали. И в Пророчестве об этом ничего не сказано, – в словах Белфарда звучало сомнение.

– Эту часть она передала мне на словах, поскольку тут вопрос скорее юридический, нежели духовный, – деловито ответил Превосходительство. – Назначать на такую должность могу только я. Она не дает особой власти над Советом, но все же делает тебя выше остальных храмовников, а также дает беспрепятственный проход в любую часть Обитаемых Земель и за их переделы. Трибун – это консул, который может отправиться в любую часть света по воле Превосходительства. Сейчас самое важное – скрыть истинную цель твоего путешествия.

– Разве Храмовый Совет не желает возвращения Матери так же, как и вы? – спросил монах.

– Боюсь, мой друг, они мне не поверят. – ответил Его Святейшество пустым голосом. – Они сделают все, чтобы доказать, что я сфальсифицировал Пророчество и обвинят меня в ереси.

– Совет подвержен тем же мутациям, что и другие с дефектным Геном Ассов, – спешно добавил Калавий. – Боюсь, отсутствие здравого смысла в действиях преподобных связано с этим. Когда–то они были достаточно мудры и не смели сходить с Пути.

– У нас нет времени для организации пышной церемонии для тебя, – торопливым голосом сказал Превосходительство. – К тому же это даст повод Храмовому Совету воспрепятствовать моему решению. Поэтому капеллан Калавий будет единственным свидетелем. Прочие узнают о твоем Выборе уже тогда, когда ты покинешь стены Обители. Поэтому волей, данною мне Матерью и Дитем, я объявляю тебя трибуном-инквизиторием. Прими титул и знак на свои доспехи. Я распоряжусь, чтобы гравировку сделали сегодня же. А завтра утром ты отправишься в путь. Ночевать будешь не в своей келье. Никто не должен знать о том, кем ты теперь стал, до завтрашнего утра.

– Есть еще один маленький, но очень важный нюанс, – с сарказмом произнес Белфард. – Я ни хрена не понял, что написано в этом письме.

– Тут мы с Калавием способны кое-что прояснить, – кивнул Его Святейшество. – Наш поход был сосредоточен в восточной части Пустошей, но легион уже второй год постепенно отступал на запад. Мы вновь собрали силы в единый кулак и двинулись вперед. В начале все шло хорошо. Многие еретики пали в многочисленных стычках, но особого сопротивления не было. Сейчас я понимаю, что нас просто заманивали в ловушку, все дальше завлекая на восток. Наша армия растянулась вдоль узкого ущелья, когда по нам ударили сверху и в тыл. Мы с трудом пробились из окружения назад. Гвардия Матери остался прикрывать отступление на небольшом песчаном холме. Сзади нас прикрывали скалы. Левым флангом командовал Калавий, правым я, в центре была Матерь и ее Дитя – Лиллит и Розалий. Две ночи и два дня мы отбивали набеги варваров. Патроны для ружей и револьверов давно закончились, и приходилось сражаться только сталью. Было еще одно орудие, но от перегрева его ствол разорвало, похоронив при этом трех братьев из орудийного расчета. Затем на поле боя появился он – Голодный Волк – верхом на черном коне он ворвался на наши укрепления и смял наш левый фланг. Глаза этого еретика пылали огнем ненависти. Золотые доспехи были залиты кровью храмовников. Он разил своим клинком так, словно мы были для него травой, а он садовником, лениво косящим ее поутру и попивая холодный чай. Варвары под его командованием воспряли духом и забыли о страхе. Теперь они боялись только его, и я понимаю почему. «Убейте всех, кто стоит на пути. Мне нужна только она!» Его приказы разносились по полю боя. Мы слышали их и кровь стыла в жилах. Знамена с черной звездой затмевали горизонт. Они навалились всем, что у них было.

Оставаться здесь дольше было нельзя. Когда в бою наступило короткое затишье, мы утроили взрыв и под прикрытием дыма и пыли отошли в низину. Мы изнывали от жажды и ран. Во время последнего приступа наших позиций меня ранили в левую руку, осколками взрыва бала иссечена вся грудь и лицо. Позже я понял, что на руке не хватает двух пальцев. У меня была лихорадка, и я едва стоял на ногах. Калавий был не многим лучше – он был несколько раз задет мечом, ранен в голову, а тело в нескольких местах было в ожогах.

Калавий заерзал. Ему не нравилось, что кто-то указал на его слабость и уязвимость. Он почему-то опять со злостью взглянул на Белфарда.

– К вечеру мы вышли к небольшому озеру, – продолжал Его Святейшество. – Мы обрадовались, но радость была не долгой – вода в озере оказалась соленой и зараженной. От нее шел достаточный фон, чтобы получить облучение. Нашу жажду она утолить не могла, ей нельзя было промыть раны. Мы ушли из этого проклятого места, и, как оказалось, прямо на встречу еретикам. Откуда у них были силы биться в этих условиях, я не представляю. Тогда Лиллит и приняла решение пожертвовать своей жизнью и жизнью Розалия. Я, конечно же, был против, как и Калавий. Нас осталось очень мало, но мы готовы были стоять насмерть. Однако мои слова не повлияли на ее решение. Она лишь сказала, что это еще не конец. Затем она позвала меня и Калавия в сторону, прочитала нам свое Последнее Пророчество, добавив, что ни одна душа больше не должна узнать об этом до появления «того, в чьих жилах течет Кровь Первых».

– Кровь Первых – что это значит? – спросил Белфард.

– Так мы называли кровь Матери и Дитя, – ответил Превосходительство. – Водой с каплей такой крови мы освящали покоренные земли, помазанники этой кровью – все лорды Обитаемых Земель. Это кровь видящих то, что скрыто для остальных – события прошлого и будущего.

Белфард краем глаза увидел, как капеллан как-то странно провел пальцами по губам, но не придал этому значения и задал следующий вопрос.

– Она осталась у вас?

– Нет, – с грустью ответил Калавий. – Последние запасы давно исчерпаны.

– Где же мне тогда ее взять?! – воскликнул Белфард.

– Мы не знаем, – холодно ответил капеллан.

Превосходительство утвердительно кивнул, подтвердив слова Калавия.

– Чудесная новость, – с иронией заметил монах. – …И соль там ориентир…Имеется в виду это соленое озеро?

– Без сомнения, – ответил Его Святейшество. – Мы так же пришли к этому выводу, – ответил на вопрос Калавий.

– Но откуда вы знаете, что Лиллит и Розалий погибли где-то там, – с интересом спросил Белфард.

– Мы оставили их неподалеку, когда ушли, – с печальным тоном ответил Превосходительство. – Ее и Розалия. Удивительно то, что она знала, что произойдет, но отказалась уходить, когда такая возможность была. Командовать легионом мог любой из нас. Но Лиллит всегда говорила, что ее Пророчества неизбежны, и это распространяется на любого, в том числе и на нее. Она даже не попыталась изменить будущее. Я и Калавий приняли такое ее решение.

Белфард заметил, как Калавий злобно сжал кулак на рукояти своего меча и слегка привстал со стула. Через мгновение он уже снова принял свой невозмутимый вид.

– То есть зная свою судьбу, она не пожелала что-то исправить? Но это же глупо! – от удивления Белфард едва не снес несколько стопок бумаг со стола Превосходительства.

– Поосторожней со словами, – предостерег его Превосходительство. – Непонимание трудных вещей не дает тебя права думать, что они глупые. И, пожалуйста, поосторожнее. Я систематизирую свой архив, чтобы не оставить его тому, кто меня сменит, в беспорядке, – недовольно пробурчал Превосходительство

– Хорошо, – в голове Белфарда постепенно начала складываться картина событий. – Вы оставили Матерь и Дитя там. Но почему вы уверены, что еретики не увели их куда-то еще, а в Пророчестве говорится о похожем месте?

Рот Калавия растянулся в жестокой улыбке. Так улыбается маньяк, перед тем как истерзать свою жертву.

– Потому что я умею спрашивать, – Калавий сделал вид, что непринужденно смахивает что-то с ладони. – Пару недель спустя, возвращаясь в Обитель, мы поймали лазутчика – одного из тех варваров, что принимал участие в битве. И он поведал мне, что случилось с Лиллит и Розалием. Тогда мы и узнали их окончательную судьбу. Эта тварь сначала была счастлива рассказать нам об этом. Но когда я начал задавать другие вопросы, его счастье сразу куда-то испарилось. Поверь мне, это то место.

«В этом, Калавий, я не сомневаюсь. Мои пальцы еще долго заживали во время Страстности. А говорить пришлось учиться заново. То, что ты делал ниже пояса, вообще лучше не вспоминать».

– Итак, мы знаем, что тебе нужно двинуться в Пустоши на востоке и пройти к соляному озеру, – быстро начал говорить Его Святейшество. – Камней там было много, но думаю не на всех будет отметина Голодного Волка. Дорога займет примерно шесть месяцев, если двигаться верхом.

– Как мне найти нужное место? Я был лишь на границе с Пустошами и так далеко никогда не забирался.

– Путь укажет Калавий. Он пойдет вместе с тобой, – глава Ордена указал рукой на капеллана.

«Какая чудесная и незабываемая перспектива – полгода находиться в дороге с человеком, который на протяжении шестидесяти лет имел своей задачей портить тебе жизнь. А его высокопарные нравоучения, должно быть, будут убаюкивать меня не хуже любой колыбельной песенки. Может они все же отрубят мне башку, и я спокойно встречу Матерь в Благоденствии?»

Благоденствие – рай для храмовников и всех тех, кто разделяет Путь – заслуживали за непоколебимость в следовании законам Свода и отвагу на Пути Очищения. Однако Белфард всегда знал, что если таковой и имеется, то Матерь точно не разделит с ним свои объятья. Он всегда был занозой в заднице учителей и редко обременял себя молитвами.

Тем временем Превосходительство продолжал:

– Кроме того, в вашем отряде будут еще двое. Оруженосец командующего Вара Бомо – ему я уже подобрал замену. Он храбрый воин и верный храмовник. К тому же, тот факт, что он увидел в тебе что-то необычное, не кажется мне случайным. Второй человек – Док Хобл, поскольку в пути вас может ждать множество опасностей, и услуги лекаря вам точно не помешают. Кроме того, он прекрасно владеет оружием. Дока в Обители подменит его ассистент.

– Зачем нам столько людей? – спросил новоиспеченный трибун. – И разве Храмовый Совет, Вар и Аргус не будут против, что я заберу с собой из замка лучших храмовников?

– Ты вправе выбирать любого, – ответил Превосходительство. – Такова привилегия трибуна. Это право не может оспорить даже Храмовый Совет. Если, конечно, кто-нибудь из преподобных не желает отправиться на костер. Я лишь даю тебе совет, с кем тебе лучше пойти. В Обители у нас не так много союзников, а люди, которых я тебе предложил – верны Ордену и посвящены в некоторые детали. Они уже готовы покинуть эти стены и отправиться с тобой. Но на конечном этапе путешествия ты и Калавий должны будете отправить их назад – как я уже сказал, наши истинные цели должны остаться в тайне.

Калавий коротко и с раздражением кивнул. Его начинал утомлять затянувшийся разговор. Раздался звон колокола, призывавшего монахов и храмовников в трапезную. Это значило, что на часах два часа после полудня.

– Командовать отрядом буду я? – Белфарду была приятна мысль, что полюса меняются, и теперь он будет указывать Калавию, когда можно спать, а когда ходить в кусты.

– Формально – да, – кивнул Превосходительство. – Но я очень настаиваю слушать советы капеллана Калавия. И рекомендую не сильно-то его злить. Наш друг бывает…Непримирим с некоторыми вещами.

«Последний раз, когда наш друг был непримирим, он в поселении на границе Обитаемых Земель зарубил шестнадцать человек, а еще двоим всадил пулю в спину, когда те начали в ужасе убегать, лишь за то, что они отказались ходить в деревенский храм Матери».

Калавий с холодом смотрел на Белфарда. Его взгляд, наполненный неотвратимостью в Пути Очищения, воплощал в себе всю суть Выбора Крови. Он был истинным инквизиторием, до которого капитану Аргусу было очень далеко. Белфарду пришла в голову мысль, что не с проста Калавий до сих пор простой капеллан, а не командующий когортами легиона храмовников, естественно помимо очевидного факта натянутых отношений с Его Святейшеством. Ему нравилась жестокость. Чувство власти над своей жертвой. Такие чувства люди всегда испытывают в одиночестве. Они оберегают их от остальных, поскольку по своей природе не хотят делиться с другими. А кому хочется показывать свой истинный облик на глазах у тысяч солдат, следящих за каждым твоим поступком? Нет, Белфарду конечно доводилось видеть, как капеллан командует людьми, и командует хорошо, воспламеняя в их сердцах отвагу. Но убийство… Убийство он всегда оставлял только для себя. Это был для Калавия личный, интимный момент.

Ощущал Белфард и другой холод – он исходил от ледяной стены между Превосходительством и Калавием. Не смотря на общность их планов, что-то в их отношениях, в манере обращения друг к другу, в том, как Калавий реагирует на некоторые слова Его Святейшества, говорило о неприязни друг другу. А может и о чем–то большем.

«Они говорят о расколе Ордена, но при этом сами готовы вгрызться друг другу в глотки. Оставь я их сейчас здесь на пару минут, и я услышу из-за двери лязг поцелуев меча и секиры».

– Решено! – торжественно воскликнул глава Ордена. – Сегодня мы втроем определили судьбу похода. Результат сегодняшнего триумвирата определит судьбу всего мира. Бойся обмана и искушения, Белфард. Приграничные части Пустоши, в которых ты проходил обучение, по сути своей относительно безопасны. Мы гасим там очаги сопротивления и не более того. Реальной угрозы в них давно нет. Но земли, где тебе предстоит побывать, отравлены отголосками старого мира. Машины, чьи искореженные останки напоминают нам, как слеп был человек, полагаясь не на свою волю, а отдавался только бесполезным страстям. Они дарили людям свободное время, и они же его забирали. Мертвые башни из стекла и метала, в которых люди продавали свои жизни в обмен на благополучие и покой. Книги, в которых нет ни слова правды, о людях и событиях, которых никогда не было. Люди полагались на написанное и в итоге шагнули в бездну.

Превосходительство встал, пересек комнату по одной из мраморных «тропинок» и оказался рядом с книжным шкафом. Он извлек оттуда книгу в черном перелете – небольшую, размером чуть больше ладони, но при этом довольно объемную.

Он развернул книгу так, чтобы Белфард и Калавий увидели название – «Вечный Завет. Евангелие от Сетрея».

Белфарду почудилось, что за соседним стулом зашипела змея. Но эти звуки каким-то образом умудрялся издавать капеллан. Он словно потемнел. Его глаза сверкали недобрым огнем, дыхание сильно участилось, а на скулах забегали желваки.

– Эта книга… – тихо начал говорить Превосходительство. с каждой фразой увеличивая громкость голоса, – Эта книга – один из самых опаснейших ядов на земле. Энергия, что исходит от нее, в тысячи раз опаснее любого излучения радиации. Ради этой книги люди забивали друг друга как скот тысячелетиями. Она похожа на наши священные писания. Но писали ее не святые, а сам Дьявол. В ней одни домыслы, грязь и смерть. Она проникала в умы людей, заставляя думать, что они делают праведные вещи. Но в итоге эта книга делала их алчными и недалекими, она убеждала их в том, что прочитавший ее стал чем-то особенным, но лишь становился еще одной головой в стаде безропотных овец. Эта книга про Бога, но в ней нет и слова правды о нем. Ее писали такие же политики, ученые и богачи своего времени, которые в наше время этот мир и уничтожили. На основе этой книги было написано множество прочих, будто ее одной было мало. Словно вирус, размножающийся и мутирующий, она постепенно покрывала весь мир и носителем этого вируса становился каждый. Путь Очищения – вот что нужно человечеству. И сегодня я покажу тебе на этом простом примере, как Очищение должно работать.

Он схватил книгу за переплет и швырнул ее в камин. Сухая и старая, она в мгновение вспыхнула.

Наступила долгая тишина. Превосходительство вернулся в свой стул. Он смотрел на руки, которыми только что совершил возмездие, но думал, казалось, о чем-то своем – далеком и известном только его душе. На лице Калавия читалось умиротворение. Он с удовольствием наблюдал, как пламя пожирало, корежило страницы древней книги, превращая ее в хрупкие почерневшие останки. Белфард наблюдал за ними двумя и думал, что он находится в цирке с сумасшедшими клоунами, где один старик театрально сжигает книги, а второй восхищенно на это смотрит и аплодирует.

Наконец Белфард решился заговорить. Ему было важно сказать то, что он сейчас хочет сказать. Сердца Белфарда бешено колотилось.

– Еще кое-что, Превосходительство.

Белфард гонял в голове эту мысль с той самой минуты, как узнал, что скоро ему придется покинуть Обитель.

– Я хочу увидеть Виви…