Читать книгу Пучина моего отчаяния - Валерия Клеманс - Страница 4

Перед глазами мелькают звездочки, перекрывая полностью зрение. Крики родителей, расспросы, куда уходил Оливер. Мальчик заходит в комнату, бросает сумку в угол и падает на кровать, зарываясь руками в волосы и перебирая платиновые пряди пальцами. Надо промыть рот, принять душ и постирать одежду, на которой остались засохшие капли рвоты и крови. При вдохе ощущается резкий металлический запах, изо рта пахнет желчью, язык потихоньку приобретает чувствительность после лекарств. Оливер тянется к прикроватной тумбочке за очками, и его руки устало падают на кровать.

«Пожалуйста, не забудь написать мне, как зайдешь в квартиру».

– Черт, – Оливер ударяет себя ладонью по лбу, поднимается на локтях и вытаскивает телефон. Отвечает на сообщения интернет-подруги, что с ним все в порядке, и принимает тут же решение оградить ее от себя. «Ради твоего же блага, ребенок, я не хочу ранить тебя собой». Откидывается на подушки и пустым взглядом осматривает комнату, стены и мебель которой представлены в бежевых и персиковых тонах. Книжный и платяной шкаф, комод, стол и прикроватная тумбочка – все подходит друг другу по цвету. Родители стараются внешней оболочкой, будь то место жительства, одежда и машина, показать другим людям, что в семье все хорошо, – к сожалению, многие не смотрят дальше обложки и не подозревают, что у кого-то может твориться полный хаос в отношениях. «Как же все это фальшиво, из-за чего хочется кричать, разорвав себе всю глотку от отчаяния и боли».

Оливер жмурится от яркого света, нажимает на выключатель и возвращается к телефону.

Сокджин, +2-xxx-xxx-xx-xx.

Руки дрожат. Мальчик закрывает глаза и почему-то вновь ощущает его горячие ладони на своих плечах и на спине. Странное чувство. Оливеру тяжело поверить в существование добрых людей.

Открытый мессенджер и палец, направленный на клавиатуру. Дрожь усиливается, Ли сглатывает липкий комок подкатившей к горлу паники.

Оливер: эм… привет, Сокджин? Это Оливер, ты помог мне несколько минут назад добраться до дома… Я в квартире, все хорошо!

Сокджин: у тебя красивое имя, Оливер.

Руки начинают трястись еще сильнее, Ли мысленно бьет себя по ладоням.

Сокджин: позаботься о себе, пожалуйста! Измерь давление, выпей теплой воды…

Оливер: спасибо тебе большое за все! За помощь… и за заботу. Спасибо.

Сокджин: доброй ночи, Оливер.

Мальчик поднимает голову и смотрит на расплывающийся с каждой секундой потолок. Этот молодой человек ему точно не чудится?

Оливер: спокойной ночи… Сокджин.

* * *

Ненавидеть физкультуру и любить танцы, даже если и одно, и второе – физическая нагрузка, – дилемма. Оливер достает из шкафчика сумку со спортивной формой, направляется в раздевалку, крохотную каморку с зелеными стенами, в которую должно поместиться пятьдесят парней с полупотока второго курса, переодеться за пару минут и каким-то образом запереть свои вещи в десяти шкафчиках.

Молодые люди толкаются, матерятся, задевают друг друга локтями, кто-то грозится натянуть штаны на голову и примотать к лавочке. Ребята умудряются обсудить, кто каких девушек встретил и в каких позах переспал, из-за чего Оливер дергается в отвращении и посылает свои сломанные наушники к черту – ничем не заглушить весь этот бред, никуда не спрятаться.

Спортивные штаны, носки, кроссовки. Лонгслив, чтобы прикрыть раны на руках. Оливер прячется за дверцей шкафа, пока одевается, чтобы никто не увидел кожу на его предплечьях. Кто-то проходит мимо, в шутку запускает пальцы в его волосы и взъерошивает. Ли от испуга дергается, поворачивается и видит перед собой усмехающегося заместителя старосты.

– Нам нельзя заниматься в таких рубашках, – говорит он, опираясь на дверь соседнего шкафчика, – сегодня пару проводит тот странный препод, который требует футболки с коротким рукавом. Если у тебя ее нет, спрячься лучше в толпе.

Твою. Мать.

Оливер смотрит на свои руки, натягивает рукава лонгслива и чувствует, как глаза начинает прожигать слезами. От чувства собственной ущербности, от ненависти к себе, к своему телу и к тому, что он творит со своей кожей. «Ну нет. Ни за что я не надену футболку, ни под каким предлогом».

В спортивный зал выходят по очереди студенты, ассистент закрывает дверь в помещение – запрещено заходить и выходить с занятия, пока оно не закончится. Преподаватель кричит во все горло, работая без свистка, и ребята один за другим встают у белой линии на построение.

Руки трясутся. Кажется, к горлу подкатывает тревожность, тело начинает леденеть, а профессор все ближе и ближе, он ходит, осматривает каждого студента и делает замечания относительно формы. У кого-то не заправлена футболка, у кого-то она слишком темная или, наоборот, светлая – необходимо носить одежду серого цвета определенного тона, другие оттенки не подходят.

– Ли Оливер, выйди вперед.

Сердце совершает тройной тулуп и уходит в пятки. Мальчик жмурится, делает глубокий вдох, выдыхает и выполняет команду преподавателя.

– В правилах четко сказано, что нужно носить серые футболки, Ли Оливер. Что надето на тебе?

– Серый л-л-лонгслив, – задыхается и начинает заикаться, – футболка с длинным рукавом.

– Так смени же его на нужную одежду, иначе я отрежу твои рукава или выгоню с занятия.

Челюсть стучит, Оливер чувствует, как скрипят его зубы, ударяясь и обтираясь друг о друга.

«Может, сказать, что мне холодно, поэтому я не могу носить что-то с коротким рукавом?»

Но слова никак не идут. В горле образовался огромный комок приближающейся панической атаки. Рот открывается в попытке что-то сказать, губы дрожат, а сознание решает попрощаться и перестать функционировать.

Чья-то ладонь оказывается на запястье Оливера, и он наконец отмирает. Ким Чонхи.

– Профессор, Оливер забыл свою футболку, дайте нам, пожалуйста, несколько минут, я отдам ему свою.

И тянет на себя, в сторону раздевалки.

– Жди здесь, – шепчет она, уходит на пару секунд, возвращается со своей сумкой и затаскивает Ли в туалет, к общим рукомойникам, – размер одежды все тот же?

Оливер кивает и наблюдает за тем, как Ким достает серую футболку, несколько тюбиков косметики, спонж и пластыри. Ждет, пока Ли переоденется, берет его руки в свои и выдавливает на кожу немного тонального крема.

На первом курсе молодые люди были без ума друг от друга, но, прежде чем отношения могли начаться, Чонхи встретила человека, который полностью перевернул ее мир, а Оливер влюбился в Сону, оставшись в итоге с разбитым сердцем. Мальчик надеется, что из них двоих у Чонхи будет все хорошо.

– Откуда… ты знаешь? – у Ли от тревожности заплетается язык, – как ты поняла, почему я прячу руки?

– Увидела случайно на оперативной хирургии, когда ты засучивал рукава и прятал рубашку под халат, – Чонхи наносит тональный крем на ожоги, чтобы их не было видно, – никого рядом с нами не было, помнишь, мы в тот день еще разбились на пары?

Оливер нервно кивает и чувствует, как на лбу проступает пот. Девушка много говорит, пытаясь отвлечь Ли, увести от тревожных мыслей – она видит его состояние и старается успокоить своими действиями. Ким открывает пластырь, приклеивает к ране, оставленной ногтями Оливера, распрямляет края и возвращает косметику обратно в свою сумку.

– Не беспокойся, я никому ничего не рассказала и не расскажу, – добавляет она на выходе из туалета, – пожалуйста, контролируй свое дыхание. Я понимаю, что крики профессора Пака любого выведут из себя, я побегу рядом с тобой на занятии, ни о чем не переживай.

Оливеру хочется разрыдаться. Чонхи, дорогая и прекрасная Чонхи. Жаль, что они отдалились друг от друга в тот момент, как в их группу перевелась Ким Ынбель. Чонхи проводила с ней все свое свободное время и не интересовалась ничем, что происходило в жизни Оливера. Он так и не рассказал Чонхи обо всем, что случилось между ним и Сону.

– Спасибо тебе большое за помощь, разве я…

Девушка поднимает руку в знак того, что разговор окончен, оставляет сумку на лавочке и начинает бежать рядом с Оливером, когда преподаватель дает команду приступить к двадцатиминутному бегу.

– Дорогой, послушай меня, – шепчет она, чтобы профессор не сделал им замечание за разговоры, – любой человек заслуживает помощи, если он в ней нуждается. Любой человек заслуживает быть услышанным, но я не давлю нисколько на тебя. Я не знаю, что происходит с тобой, но ты выглядишь очень подавленным. Несколько панических атак за последние недели, не только после хирургии, но и посреди переполненного коридора. Не отталкивай только меня, пожалуйста, я хочу помочь тебе не из жалости, а потому что ты не заслуживаешь бороться со всем возможным дерьмом в своей жизни в одиночку. Помнишь, как мы делали на первом курсе?

Оливер кивает и наконец-то искренне улыбается, убирает рукой челку со лба и бежит наравне с Чонхи.

– Если нам было плохо, но мы не хотели говорить, то просто садились рядом друг с другом и слушали музыку, – отвечает мальчик, – я скучаю по тому времени.

– Никогда не поздно возобновить наши посиделки, всегда можно помолчать вместе, – смеется девушка и косится на злого преподавателя, – кажется, господин Пак сейчас наорет на нас, беги вперед, встретимся на следующем круге.

* * *

Время давит. Слишком сильно, настолько, что голова гудит абсолютно от каждого движения. Оливер изо дня в день старается игнорировать родителей как можно больше, чтобы избежать любого конфликта. Успокоительные не помогают прийти в себя, настойки работают как дешевое пойло, от которого скорее тянет блевать, чем успокоиться. Судя по календарю, приближается депрессивный эпизод. Оливера должно накрыть либо завтра, либо сегодня ночью, и он уже чувствует жуткую усталость от самого себя и прожигающую насквозь ненависть.

Весной текущего года Ли решил начать отслеживать по календарю наступление депрессивных эпизодов и их длительность, и каждый раз они приходят к нему двадцатого числа ежемесячно и длятся десять дней. Иногда бывает разница и в датах, и в количестве, как погрешность – ничего абсолютно точного быть не может.

Эпизод начинается с ощущения пустоты, длится пару часов, а затем ударяет в голову приступ ненависти к себе и тревожность. Чувство, словно легкие сгорают заживо, а в голове запускается программа самоуничтожения.

Оливер вылезает из электрички, плетется к ближайшему магазину, прямо рядом с общежитием медицинского университета, покупает лимонад и тащит себя домой. По коже бегут мурашки и электричество от потерянного состояния. Одиночество, страх, ненужность. Ненависть к себе. Все эмоции смешались и соединились в огромную сферу, расширяющуюся с каждой минутой.

Невыносимо больно дышать. Оливер проходит мимо общежития, скрючивается, обнимает себя за плечи и старается подавить крик. Хочется уменьшиться до атома, раствориться в воздухе и исчезнуть.

Тяжелый всхлип. Вдох, медленный выдох. «Соберись, Оливер, тебе нужно хотя бы дойти до дома».

Ноги слишком ватные. Ли поднимается на свой этаж, открывает дверь, запирает изнутри, находит свою комнату и ложится на кровать. Этап пустоты запускается, мальчик чувствует это каждой клеточкой своего тела.

Вибрирует телефон, Оливер тянется к карману черных джинсов, вытаскивает мобильник и разблокирует экран.

Сообщение… от Сокджина?

Сокджин: привет, ты в порядке? Прости, пожалуйста, что спрашиваю и лезу не в свое дело… Я увидел тебя, когда возвращался в общежитие после пар. У тебя болит что-нибудь? Живот?…

Оливер: привет… не беспокойся, пожалуйста! Я только сейчас сложил один плюс один… ты учишься в медицинском?

Сокджин: да, в Сеульском медицинском.

Оливер: быть не может… я тебя ни разу не видел…

Сокджин: ты тоже медик?

Оливер: да, на втором курсе лечебного факультета.

Сокджин: третий курс, лечебный факультет.

Оливер: у меня слов нет… Я, конечно, знаю, что живу рядом с общежитием университета, в котором учусь, но все равно поверить не могу… В любом случае, пожалуйста, не беспокойся обо мне. Ты правда хороший человек, но со мной лучше не иметь никакого дела.

Сокджин: почему ты так говоришь?

Оливер: потому что я… Я не тот, на кого нужно обращать внимание. Все в порядке, правда, не волнуйся за меня.

«Ложь».

«Наглая и беспросветная ложь, ни черта я не в порядке, Сокджин, но я не хочу, чтобы ты знал меня. Ты не заслуживаешь знать такого отвратительного и пугающего человека, как я».

Оливер отключает уведомления в переписке с Сокджином и откидывается на подушки. Слезы проступают, прожигая глаза. Сознание начинает сильно плыть. Хочется закричать, разорвать душу в клочья от накатывающего эпизода.

Дышать. Адски тяжело дышать.

Мальчик открывает твиттер и оставляет на эмоциях запись:

@leeoliver: я чувствую, что сгораю заживо, я не могу дышать из-за приступа тревожности, мне хочется умереть… Я нуждаюсь в том, чтобы услышать чей-то голос сейчас.

Оливера трясет. Он сворачивается калачиком, обнимает свои колени и накрывается пледом.

Телефон вибрирует вновь.

@minho: как ты себя чувствуешь? если хочешь, мы можем поговорить… я могу позвонить тебе.

Боже?! Сердце выпрыгивает из груди из-за тревоги, Оливер старается печатать ответ незнакомцу из твиттера, но пальцы постоянно попадают мимо.

@leeoliver: если тебе не трудно, пожалуйста, запиши мне голосовое. Я могу отправить свой логин в фейсбук-мессенджере или свой номер…

@minho: да, конечно.

Так… странно? Невозможно рассказать что-то Чонхи, с трудом удается связать и слово с Сокджином, хотя Оливер его не знает, но абсолютного незнакомца из твиттера легко пустить в свой мессенджер? «Либо со мной что-то не так, либо смысл твиттера именно в том, что никто друг друга не знает, и поговорить можно, и открываться легче».

Минхо: привет?

Оливер: привет, добавил тебя в контакты.

Минхо: да-а!

Оливер: можешь, пожалуйста, что-нибудь рассказать мне? Честно, не знаю, что на меня нашло…

Минхо: [голосовое сообщение, 02:33]

Минхо говорит о работе, о том, как провел свой день, Оливер надевает наушники, чтобы сконцентрироваться на голосе, и мысли начинают собираться и потихоньку раскладываться по полочкам. Голос Минхо успокаивающий, руки, наверное, на процентов тридцать перестают трястись.

Оливер: спасибо за голосовое… веришь или нет, но я действительно успокоился…

Минхо: боже, прости, я катастрофа!

Оливер: нет, ты лучший! Меня сильно трясло, сейчас уже чувствую себя полегче.

Минхо: ты молодец! Если что – ты всегда можешь мне написать, я выслушаю… Мне кажется, иногда лучше поговорить, чем пережить все в себе.

Оливер: спасибо большое! Из-за всего, что со мной происходит, я борюсь со многими демонами в своей голове, иногда это не получается… То есть… успокоительные действуют, но примерно двенадцать часов после приема, я выпил лекарство в восемь утра, и к вечеру состояние ухудшилось.

Минхо: но ты стараешься! Это главное, пусть даже ползешь или вообще лежишь в сторону цели. Я горжусь тобой, ты очень сильный!