Читать книгу Замалчивание - Василина Орлова - Страница 5

Кто в детстве не воровал соседских яблок: красных и наливных настолько, что между ними и рукой моментально возникало магнитное взаимодействие, препятствовать которому мог только зоркий глаз собственницы, не дремлющий в окне?

Бывает, сорвёшь запретное и побежишь со всех ног в укрытие, чтобы насладиться данью за все «Здравствуйте» и «До свидания», выслушанные причитания про нынешнюю молодёжь (причём процент испорченного настроения от последних равен количеству плодов). Но только ты собираешься получить заслуженный кэшбек, снимаешь пробу в один укус, как тут же объявляется коллектор – червяк! И ты снова бежишь… Но не в укрытие, а куда ноги унесут.

А зоркий глаз в окне ехидно жмурится и пропадает за шторкой.

Отодвиньте. Перечитайте. И возникшую ностальгию детства накроет волна пандемии…

Не знаю, которая здесь я по счёту; не знаю, сколько яблок нужно для хрупкого равенства с недавно потерянными нервными клетками; не знаю, чей же глаз жмурится и пропадает. Но могу предположить, что этим летом вы тоже со всех ног бежали мыть купленные в магазине продукты и видели только одного червяка – одиночество. Скучали по людям, жаждали встречи с ними и не могли представить, что в глубинке России есть семья, мечтавшая о вашем теперешнем эмоциональном состоянии давным-давно, за много лет до роковой двадцатки после Миллениума…

Это единственное, что соответствовало сложившемуся на улице образу дружных и сплочённых родственников. Выходя к соседям послушать «желтуху» про местных, глава семьи всегда выносила новый кусочек пазла, умело дополняющий картину семейной идиллии, которую искусствоведы отнесли бы к полотнам-призракам: она называла свой дом поместьем, знакомые – коммуналкой, а его обитатели – тюрьмой размером с консервную банку. Они были словно марионетки в его стенах: сколько бы не пытались покинуть, уехать, однако неизменно возвращались к его крыльцу и приводили новых узников: мужей, детей… А кого из них впустить, дом решал сам.

Итак, их было 8 человек. И дом.

Сейчас я постараюсь загрузить на бумагу посредством слова дюжину документов, а вы попробуйте представить их как семью не цифровую и буквенную, а материально воплощённую. (Возникает вопрос: зачем читающему человеку компьютер, когда можно конвертировать файлы jpg со страниц книги? Другое дело – авторы: чтобы сделать изображение доступным и кликабельным для читателя, они затрачивают столько часов, что бьют рекорды геймеров при выходе обновлений любимой игры).

Так кто там дома?..

Родоначальница, бабушка (Любовь Николаевна). Великий Человек. Великий манипулятор. ВдоВа.

Дедушка (Валерий Михайлович). Авторитет. Умер.

Старшая дочь (Мария). Успех – алкогольная зависимость – потеря всего.

Младшая дочь (Анна). Пошла в мать, а по дороге захватила развод, двоих детей и 5 кредитов.

Внуки от старшей дочери.

Валерия. Кукушонок для бабушки и дедушки. Впоследствии используют как няньку для Владика. Смышлёная, но сломленная.

Владик. Маленький и несчастный. Никто даже не может предположить, какое у него будущее.

От младшей.

Денис. Каждый мальчик на улице хотел быть похожим на него. А он желал рядом отца. Не отчима.

Кристина. Какое-то время её психическое состояние в самом деле сплотило всю семью в комнате девочки, и это под действием инстинкта самосохранения заставило её играть Гуимплена нашего времени.

Зятья.

Константин. Первый муж Марии, которая ушла от него из-за свекрови: та заставляла заниматься домохозяйством, не отпускала к друзьям.

Стас. Второй. Терпит от него побои, пьянки и неадекватную семью. Видимо, любит?..

Кирилл. Первый муж Анны. Пил, убегал из дома. Молодой был, не выдержал «маму», Любовь Николаевну.

Пётр. Второй. Подкаблучник. С ним удобно.

Их было восемь человек: бабушка, две дочери, четверо внуков и Петя. И дом. И много гостей, чтобы в толпе не замечать друг друга: разделить этими людьми свои миры.

Вы слышали теорию про мультивселенную? Ответ необязателен, вопрос же риторический. Вернёмся к ним, кто дома… На радость коммунистическим идеям, у членов этой семьи не существовало «собственных миров», но в альтернативной (читать: капиталистической) реальности, где каждый из них часто оставался один дома, вполне могла сформироваться обособленная от семейного очага территория интересов. Чтобы проверить теорию, создадим вариативность и иллюзию выбора (сыграем, как в детстве, в чиновников государственного аппарата) с условием неприкосновенности пары Л+В, так как имеем уважение к старикам и умершим. Как член религиозной общины, осените крестным знамением в память об усопшем, как приверженец светского общества, найдите коннект с дальнейшим ходом мысли.

Во времена детства Марии никакой коммерческой выгоды от второго ребёнка родители не получали, что позволит нам без последствий «делайтнуть» ветвь Анна-Кирилл-Денис-Кристина-Петя. На выходе получим следующее содержимое файла: девочку, которую ни с кем не сравнивали. Благодаря этому она смогла сформировать свой жизненный вектор исключительно из собственных предпочтений и желаний. Отношения с родителями сложились дружеские, а потому не нужно было искать поддержку и признания вне дома в сомнительных компаниях. Коротая дни в ожидании прихода взрослых, Маруся углубилась в свои хобби, не стесняясь чужих глаз, научилась вести хозяйство. И осознанно, а не стихийно подошла к замужеству и семье. Её дочь стала желанным ребёнком, и взрослая Мари с радостью испытала все прелести материнства, а малышка всегда имела рядом мудрую мать, готовую прийти на выручку в трудную минуту.

…А если бы единственным и первым ребенком стала Анна? Её характер не регрессировал, а эволюционировал. Ближе к тридцати годам, когда подавляющее влияние мамы значительно ослабело, близкие поняли масштаб трагедии: одно серьёзное высказывание из уст девушки приходилось к десяти саркастическим. Реализовала свой потенциал она в юном возрасте, не боясь повторить ошибок старшей сестры, получила необходимый глоток свободы – любимый напиток подростков. Испытала чувство настоящей любви и стала той самой женщиной из любимых романов, а не рабой детей, родителей и кредиторов.

Но мультивселенная – это теория, а на практике…

Все дома. Всегда и без альтернативы.

Все несчастны. Всегда и без альтернативы.

Удивительно, в гостях у этой семьи побывали люди различных профессий и интересов: от акушерки до патологоанатома, от прокурора до адвоката, от блогера до работника завода. А психолог так и не пришёл по нити Ариадны в эти авгиевы конюшни. Зато каждое воскресенье они совершали паломничество в церковь, заказывали службу по «умершему авторитету» и просили у Господа избавления. Может, от самих себя. Или от того, что живёт у них в голове…

«…Там как раз-таки то самое поместье Любови Николаевны (для уверенности её самой в себе), полигон для развития синдрома жертвы и всепоглощающего эгоизма, коммуналка для детских травм и тюрьма размером с консервную банку для светлого будущего. И да. Все живут вместе. Никто не собирается переезжать. Как говорится, какие хозяева, такие и…»

Не дочитав пары фраз, Любовь Николаевна отложила рассказ, встала у окна, скрестив кисти рук на груди, посмотрела на небо, перевела взгляд на яблоню и улыбнулась: «Консервная банка, говорите?..»

Вернувшаяся с пар из универа Кристина застала дом пустым, а на столе в её комнате появился новый, неожиданный предмет: искрящаяся на солнечном свете хрустальная ваза, полная наливных, прекрасных яблок. Рядом – записка: «Наслаждайся».