Читать книгу ЯММА №2 (8) - Василина Орлова - Страница 7

На маяк

Тяжёлый, но прекрасный взор дамы с веером был направлен, конечно, в сторону сцены. Она любила эту сцену – её барочные балеты, большие и маленькие оперы. Её всепомогающую мистику. Всегда спасающее волшебство. Даже когда свинцовые мысли дамы оказывались далеки от действа, сцена ей шептала своё слово-снадобье, и всё успокаивалось: мучительные раздумья превращались в легковесные вздохи увертюры и веером распылялись по бездыханному залу. Так случалось каждый год, месяц, день, вчера. И сегодня, когда сцена снова не позволила даме беспокоиться о тревогах. Будь то полковник или одноногая француженка, ей не было до них дела. Как и до господина Нильсена, приходящего вместе с ними рассказывать ей о мирах – дурных и неизбежных… Но рано или поздно кулисы прятали магическое. Веер складывался в бесполезное. И зал превращался в пустое. На тишину снова и снова являлись полковник, одноногая француженка и господин Нильсен. Они несли тяжесть, страсть и мучения. Они снова звали её на маяк.

На маяк

«И сегодня вы с нами. И завтра. И во вторник. Конечно, вам нужно на маяк. Конечно, вам обязательно нужно на маяк. А вот беспокоиться не нужно вовсе. Вам ничто не угрожает. Никто. Тут лишь шаг, там ступенька, здесь небольшой поворот, порожек, ещё ступеньки, здесь будет темно, отсюда направо, перила, пожалуйста, держитесь, вот за этой комнаткой (аккуратнее, порожек), извольте ручку, сразу вверх, ступеньки, верёвочка всегда тут была, не волнуйтесь, прямо, тут немножко пыльно, ваша лампа не нужна, это же маяк». На этих словах полковник обычно смеялся, кланялся и исчезал вместе со своей слащавостью и отвратительной патокой из «ступенек» и «комнаток». Дальше наступала очередь одноногой француженки – этой тени, негромкой, незаметной. Несуществующей. Но она существовала. Хотя и была тенью. Если бы не её снасти, котелки, приправы и рыбы, если бы не эти запахи и звуки, то её вовек бы никто не услышал. Будь она хоть самой громогласной тенью.

На маяк

Одноногая француженка существовала всегда и всюду. В театре, на маяке, на мёртвых скалах, где она удила роскошную рыбу на неприветливом каменистом мысе. Именно тут, в самом продуваемом месте скользкого и неопрятного берега, во вторник десятилетней давности удил свою рыбу и господин Нильсен. Тогда-то уединённая рыбалка одноногой француженки и перестала быть таковой, ведь она увидела тёмный силуэт незнакомого ей господина Нильсена. Француженка из любопытства потекла-поплыла ему навстречу, чтобы спустя десять минут радостно наблюдать, как переплетаются их снасти, как сами они отражаются в унылых и удивлённых глазах задыхающейся от эмоций роскошной рыбы. Одноногая француженка поняла услышанное сразу. И приняла. «На маяк?» Да, она согласилась. Ну и что, что стала тенью… Дама с веером ненавидела эту историю, хотя бы потому что наблюдала её в дюжине грошовых либретто и дюжине дурновкусных синопсисов. Но и она согласилась.

На маяк

Любовь к крещендо и нелюбовь к диминуэндо были для дамы с веером болезненными и спасительными. Она сама легко жонглировала тонами и нотами, резвилась со звуками и обертонами, играла тембрами и интонациями. Ей хотелось быть громче и выше. Выше и громче этих котелков, приправ и рыб. Она всегда ставила на крещендо, но ей выпадало диминуэндо. Она сникала, но всегда-всегда верила в эти магические фокусы волн. Впрочем, её вера не была непреложна – это как вера веера: этого распахнутого паруса, умеющего завести могучие вихри зависти и одновременно этой тросточки-косточки, способной восхитить лишь инфантильного йорка, живущего в юбочных коленях фиолетовой девы справа. Вера веера позволила однажды наделить живительным крещендо умирающий пиратский клавесин, но в тот же миг смогла утопить в диминуэндо ослепляющий, совершенно бесподобный кардинальский клавикорд. Дама надеялась исполнить менуэт белых клавиш, но ей выпал реквием клавиш чёрных. Так она отступила, взяла с любимого пюпитра веер и ушла в зал. Искать обертоны и шёпот сцены. Но оказалась там, где вскоре будет хихикать полковник, шипеть супом одноногая француженка и господин Нильсен говорить свои дурные шутки, вроде той, что будет сыграна на маяке и с самой дамой, и с её несчастным веером.