Читать книгу «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть I - Василий Алексеевич Игнатьев - Страница 6
Часть I. Семейная хроника Игнатьевых
Patres nostri[73]
Брак родителей и первые годы семейной жизни
ОглавлениеОтец как-то вспоминал, что он, как претендент на руку матери, проходил некий искус: нужно было вдёрнуть крючок в какую-то петлю на потолке, и он это выполнил удачно. Было ли это сказано в шутку или всерьёз – так и осталось у нас не решённым. С другой стороны, мать как-то обмолвилась о том, что один из знакомых нам людей по селу тоже претендовал на её руку, но она остановила своё внимание на отце.[90] Делались и отцом, и матерью намёки на то, что в сватовстве какую-то роль сыграл наш дедушка со стороны матери, впоследствии протоиерей Пермского кафедрального собора – Иван Алексеевич Никитин, и он же содействовал дальнейшему жизненному устройству наших родителей. Нам было ясно одно, что у родителей наших было особо близкое чувство и отношение к деду нашему И. А. Никитину: о нём они чаще вспоминали, чем о ком-либо другом из наших родственников.
В нашем фотоальбоме сохранились карточки с родителей в период начала семейной жизни. Как видно из снимка, и мать, и отец в молодые годы не были обижены внешностью.[91] Мы иногда уже в пожилые годы видели отца с гитарой в руках играющим и поющим его любимую песню «Ивушка», причём, он особенно выразительно пел. «Тятенька с мамонькёй неправдами живут»; или когда он играл какую-либо залихватскую песню и дробью подыгрывал пальцами по верхней доске гитары; переносясь мысленно от этого наблюдения к виду на фотокарточке, можно было понять, чем была обеспечена его победа над сердцем матушки. От этих времён на дне сундука сохранялись ещё наряды матери: платья с кринолинами, ботинки на высоком каблуке с тупым носком, шарфик и др., на основании чего можно думать, что и наша матушка в девушках имела привлекательный вид, чем и покорила сердце батюшки.[92]
… Первое назначение по службе отец получил в пересыльный замок в Перми в качестве дьячка в тюремную церковь. Из воспоминаний отца, относящихся к этому времени, в памяти сохранились два: одно о том, как однажды пришлось ему мыться в бане вместе с убийцей и как он боялся, а второе, как он присутствовал при публичной казни, сопровождая тюремного священника, обязанного быть при казни для принятия покаяния от осужденного и «облегчения» его предсмертных страданий. По-видимому, отец недолго служил в этой церкви и был переведён потом в другую церковь, около вокзала, которая, судя по его описаниям, потом стала называться Петропавловской церковью.[93] В Перми отец прослужил около трёх с лишних лет.[94] За это время в семью вступили старший брат Александр и старшая сестра – Александра. Как получено было назначение в село Теченское Шадринского уезда Пермской губернии (по настоящему административному делению – Бродокалмакский район, Челябинской области)[95], нам не известно, но надо думать, что это произошло при содействии дедушки Ивана Алексеевича Никитина. [[96] ] С переездом в Течу собственно и начинается настоящая история нашей семьи, а всё предыдущее было, так сказать, только предысторией.[97]
90
Там же: «Матушка же наша уже в старости, юудучи вдовой, однажды призналась, что был ещё претендент на её руку – Анатолий Бирюков, впоследствии священствовавший в Тече, но она ему отказала. Из рассказов матушки мы узнали, что встретились они с батюшкой в Зауралье, что она гостила здесь где-то у своих родственников чуть-ли не [в] б[ывшем] Шадринском уезде, и здесь и произошла встреча, но не понятно, как здесь оказался наш батюшка, уроженец Харловой. Теперь опять-таки с досадой приходится пожалеть, почему мы в своё время не «изучили» этот важный момент в жизни наших родителей» // Там же. Л. 19.
91
Там же: «Теперь приходится с болью и стыдом за своё прошлое сожалеть, что мы не сохранили старинных фотоснимков с наших родителей от времён их молодости, а также и вообще снимков с родственников от тех давних лет. В бурные годы жизнь трепала и бросала в разные стороны, и вот результат: многие семейные реликвии были затеряны. Эти снимки, помнится, первоначально хранились в коробке, а потом собраны были в альбом, который и был утерян. Как сейчас, вижу на одной карточке нашего батюшку, ещё до женитьбы, в подряснике с поясом поверх него, очевидно, бархатным с цветами. Лицо молодое, чуть вьющиеся волосы, без бороды и усов – всё, что потом мы видели у брата Алексея. Снимок, очевидно, был сделан, когда он состоял келейником у пермского архиерея Нафанаила.
Матушка, очевидно, снята была перед венчанием. Наша старшая сестра восторгалась этим снимком и с гордостью замечала: «Наша мама была красавица!» Все мы разделяли мнение своей сестры, хотя на снимке матушка была так закутана каким-то платком, что лицо было сильно прикрыто им» // Там же. Л. 2–4.
92
Из очерка «Теченское «житие» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминания автора: «У него были серебряные часы с эмалиевыми украшениями и при них длинная серебряная цепочка. Он надевал их в торжественных случаях не столько для определения времени, сколько для официального вида. Они (часы) всегда висели на видном месте, а в юбилей серебряной садьбы сестра подарила ему бархатный «подчасник» с художественной вышивной работы верх-теченской монашки-мастерицы, и с этого времени часы висели не открыто на стене, а в «подчаснике». В семейном сундуке, который был, очевидно, приданым матушки, батюшка хранил свою «кассу» – бумажник со многими отделениями, который извлекал оттуда тайком, но нам иногда удавалось подсмотреть, как он из него извлекал красивые, голубые, зелёные или жёлтые бумажки, или вкладывал их в него. Увы! Бумажник был чаще всего худосочным. В том же сундуке хранилось приданое матушки и, между прочим, её венчальное одеяние, а нас больше всего занимали её ботинки с высокими каблуками и широкими тупыми носами» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 386. Л. 34–35.
93
Имеется в виду Петро-Павловский собор.
94
Из очерка «Parentes nostri (из семейной хроники Игнатьевых)» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Жили они в Перми не долго, но воспоминаний было много и о городе, и о Каме, и о многих знакомых. В моей памяти сохранился ещё рассказ батюшки о встрече с одним сумасшедшим стариком в колонии для этих несчастных людей, куда он был приглашён на какой-то вечер. Батюшку поразило в нём глубокое проникновение в психологию людей, он показался ему кем-то вроде пророка» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 386. Л. 20–21.
95
На 2017 г. – в составе Красноармейского района Челябинской области.
96
Из очерка «Parentes nostri (из семейной хроники Игнатьевых)» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Остался не выясненным вопрос с переездом наших родителей в Зауралье. По-видимому Екатеринбургская епархия тогда не была ещё выделена из Пермской. Железной дороги ещё не было, и переезд был совершён на конной тяге. Батюшка рассказывал о каких-то своих знакомых путешественниках того времени, которые зимой в пути не заметили, как выпал ребёнок и хватились уже, отъехавши несколько вёрст после этого, потом возвратились, разыскали его и подобрали! У меня осталось впечатление такое, что это случилось с кем-то из знакомых наших родителей в тот момент, когда они направлялись в Течу. Приходится сожалеть, что этот момент из жизни наших ролителей остался тоже невыясненным» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 386. Л. 21–22.
97
Там же: «Ещё с большим стыдом за своё прошлое приходится признаться, что мы многое не узнали и из прошлого наших родителей – об их детских и юношеских годах, о том, как формировалиь их характеры и пр. Удовлетворялись только настоящим, непосредственным общением с ними, а теперь, когда это бывшее тогда «настоящим», стало отдалённым «прошлым», когда обострилось сознание и чувство рода, в особенности вблизи неизбежного рокового будущего – перехода «ad patres» [по-латински к отцам – ред. ] – появилось острое желание всё знать «de parentibus» [по-латински о родителях – ред. ], а возможности ограничены, и в некоторых случаях можно делать только догадки, вместо позитивных знаний» // Там же. Л. 5–6.
