Читать книгу «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть II. Камышловское духовное училище на рубеже XIX-начала XX веков - Василий Алексеевич Игнатьев - Страница 5
Часть II. Камышловское духовное училище на рубеже XIX – начала XX веков
Очерки по истории Камышловского духовного училища
[Преподавательский состав]
Василий Захарович Присёлков [(помощник смотрителя)][38]
ОглавлениеВасилия Захаровича Присёлкова я тоже нашёл на фотокарточке в студенческой приёмной комнате Казанской дух[овной] академии.[39] Когда я учился в первом классе духовного училища, то В. З. преподавал нам арифметику. Не высокого роста, торопливый, ворчливый, он как-то не внушал такого почтительного отношения к себе, какое должно бы быть, особенно в суровых условиях бурсы. Бывало так: вывозит он весь свой сюртук в мелу, разгорячится против кого-либо и начнёт отчитывать его: «что ж такое – разделить-помножить, вычесть-сложить». Он старается нагнать страх на кого-либо, а получается смешно.[40]
И вот мы узнали, что В. З. назначен инспектором после Петра Николаевича Лаврова. Мальчишки мальчишками, а по-своему мы решили: «Нет, не то дерево нам дают переносить». У Петра Николаевича было так: взглянет он – и полный порядок. «Развалит он дисциплину» – думали мы о В. З.
[[41] ]
Не так давно, через 56 лет, я встретился с нашим б[ывшим] надзирателем[42], который работал при В. З., и он тоже отозвался о нём в том смысле, что он был не на высоте своей должности. Пётр Николаевич мало прибегал к наказаниям, а больше внушал; Василий же Захарович, наоборот, злоупотреблял применением наказать, от чего острота их влияния снижалась, а иногда сводилась на нет. В числе наказаний было, например, ставить к стенке во время обеда. Иван Николаевич по этому поводу и сказал так: «Нагонит он (В. З.) к стенке несколько человек, а они стоят и смеются». Но впоследствии, как видно, В. З. всё-таки выровнял свою линию поведения при исполнении должности инспектора и работал до «гибели» училища.
Я встретился с Василием Захаровичем через 26 лет – в 1928 г. во время работы по подготовке кадров в тресте «Уралмет». Случайно узнавши, что он работает на складе «Уралмета» зав[едующим] складом, я зашёл туда в тот момент, когда он отпускал гвозди. Встреча была не обычной и, можно сказать, тяжёлой: неужели, подумал я, В. З. не мог бы устроиться на работу педагогом? Я вспомнил про встречу с П. В. Хавским в с[еле] Полевском и подумал: «а он ведь тоже «в футляре» и не мог из него вылезти». У него были дети: сын где-то работал на видном месте, дочь – тоже. Неужели не могли они повлиять на него? Нет, он не смог перестроиться. Каким он был серым, не инициативным в дух[овном] училище, таким остался и после него.[43]
ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 709. Л. 68 об.-69 об.
Надзиратели
Этим неблагозвучным словом, кстати сказать ещё употребительным в полицейской организации, назывались ближе всех стоявшие к нам воспитатели, те, которым было вверено ежедневное попечение о нас с раннего утра и до сна. Несмотря на то, что функции их деятельности были элементарными, они в своей деятельности проявляли различный подход к нам, в соответствии со своими индивидуальными чертами характера и были, так сказать, представителями различных стилей воспитания.
ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 385. Л. 23–23 об.
39
Об этой комнате см. очерк «Пётр Васильевич Хавский».
40
В очерке «Василий Захарович Присёлков» в составе «Заметок о педагогическом составе Камышловского духовного училища» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «На уроках арифметики иногда бывало так: вот он с раздражением начнёт своё любимое – «Что ж такое: разделить-помножить, вычесть-сложить» и старается показать себя строгим, требовательным, а у нас, учеников, при виде его вывозившимся в мелу – руки в мелу, сюртук тоже в разных местах в мелу – оставалось такое впечатление, что хотелось сказать: «Вы сердитесь и грозите двойкой, а нам не страшно». Это получалось у нас не потому, что он казался нам каким-то добряком, заведомо не способным на проявление злости, а просто казалось каким-то несоответствием его внешнему виду и тому внутреннему миру, который скрывался за ним, внешним видом» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 385. Л. 9–9 об.
41
Там же автор дополняет: «Вот почему, когда В. З. был назначен инспектором училища, то нам, мальчишкам, неопытным и наивным, и то казалось, что В. З. по своему характеру не подходит для этой деятельности. Слишком большая разница в этом отношении была между ним и Петром Николаевичем. П. Н. обладал какой-то прямо магической силой влияния на учеников, силой внушения, а у В. З. этого не было. Помнится, как однажды во время экскурсии в лес, В. З. играл с нами лаптой, споткнулся, упал и ушибся. Реакция с нашей стороны была противоположной той, какой следовало бы быть: нам было смешно, и это было не от злости, не от желания поглумиться, позлорадствовать, а просто из-за отсутствия чего-то сдерживающего, что должно бы быть между нами, учениками, и В. З. как нашим инспектором. Будь бы в этом случае на месте В. З. Пётр Николаевич, такой реакции не последовало бы: появлению её воспрепятствовал бы некий категорический императив» // Там же. Л. 9 об.-10.
42
Иваном Николаевичем Ставровским. (Примеч. автора).
43
В очерке «Василий Захарович Присёлков» в составе «Заметок о педагогическом составе Камышловского духовного училища» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор дополняет: «Ходили слухи о том, что В. З. скончался в Старой Утке, где он доживал свой век у сына. Sic transit gloria mundi!» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 385. Л. 10–10 об.
Sic transit gloria mundi! – по-латински «Так проходит мирская слава!»
