Читать книгу Когда шутки были смешными. Жизнь и необычайные приключения команды КВН «МАГМА» - Василий Антонов - Страница 10

В середине восьмидесятых косьба от службы в Советской армии приняла размеры национальной катастрофы. У кого были хоть какие-то связи – ползали на коленях, у кого были хоть какие-то деньги – совали взятки всем подряд, хоть военкому, хоть министру здравоохранения, у кого не было ни связей, ни денег, спешно женились на многодетных матерях-одиночках. Остальные бедолаги, у кого не было ни связей, ни денег, ни стыда, ни совести, шли на преступления – от нелегальной эмиграции до членовредительства. Например, мой брат, владелец культуристского подвала в Воркуте, лично переломал гирями и блинами от штанги руки-ноги всем членам своей молодежной непреступной группировки. Спрос на его услуги был так велик, что на время весеннего призыва ему пришлось взять на шахте отпуск за свой счет. В результате из всего подвала в армию забрали только одного человека – его самого. Ему-то некому уже было руку сломать – никто не мог гирю поднять.

Чтобы как-то поддержать обороноспособность страны, в правительстве СССР не придумали ничего лучше, как забирать в армию всех студентов подряд, невзирая на то, есть или нет в институте военная кафедра. А многие ведь и поступали в Горный из-за наличия военной кафедры. И тут такой обломище. Таким пренеприятнейшим образом в 1988 году после второго курса загремели в армию наши друзья Гера Позин и Лев Этинзон. Конечно, связь с ними не терялась. Они получали письма. Например, такие: «Лев, как ты думаешь, надо ли нам создавать команду для участия в КВН?» А Лев в это время думал, что ему надо за ночь начистить тонну картошки для всего экипажа авианосца «Павлик Морозов». Какой там, к чертям, КВН?! Вообще из инопланетной жизни… Гере повезло немножко больше – его часть, полк береговой авиации располагался в Крыму. Хоть и не в самой Ялте и не в парке Чаир, но на берегу все-таки Черного моря, а не Баренцева, как у Левы.

И вот теплой, вечнозеленой крымской зимой 1989 года матрос Позин под шелест кипарисов и шум прибоя чистит ветошью элероны и лонжероны МиГ-31 и мечтает о том, как он будет чистить туфли перед походом в ресторан «Арагви». И тут по громкой связи над гарнизоном раздается голос дежурного по полку:

– Матросу Позину срочно явиться на КПП!

Очень похоже на глас божий. Всякий, кто лежал полгода в инфекционной больнице, или сидел в тюрьме, или был в пионерском лагере, знает это невыразимое чувство абсолютного счастья, когда тебе кричит нянечка, или вертухай, или пионервожатая:

– К тебе приехали!

Матрос Позин срочно бежал на КПП, и к бочке счастья примешивалась ложка недоумения – кто же к нему мог приехать?! Жены тогда у него еще не было, папе с мамой незачем, ни на что он в письмах не жаловался, для Деда Мороза поздновато, февраль на носу. Может, та девочка, с которой он познакомился, когда в пятом классе ездил с родителями в Коктебель? Мысль бредовая, но послужите полгодика в армии – вам и не такая чушь в голову полезет. Гера прибегает на КПП, караульный его спрашивает:

– Ты этих ненормальных знаешь?

Гера смотрит, а там на спальниках и рюкзаках валяется, греется на солнышке агитбригада зимнего похода ВПК МГИ. Тут и сел старик. Хотя он был еще не дед, а черпак, но все равно сел. Обалдел, ошалел, остолбенел. Короче – впал в когнитивный диссонанс. Мы-то с вами давно догадались, что там не папа-мама и не девочка из Коктебеля, книжка-то про МАГМУ. А Гера же не знал. Дадим Гере время выйти из транса и обрести дар речи, а пока вернемся к началу этого эпического похода.

В том году в поход пошли всего одиннадцать человек. Была смена поколений, кто-то окончил институт, другие не освоились еще, третьих в армию забрали. Из будущей МАГМЫ были Леня Буртолик, Толя Кочанов, Гарик Толстихин, Андрей Третьяков и Юра Дацковский, командир похода. И была во всем отряде только одна девушка, Света Калмыкова. И попала она туда случайно, и потом больше нигде и ни в чем не участвовала. Но запомнилась надолго. Но не в том смысле, в каком сейчас некоторые подумали. Никто ее кадрить, в смысле ухаживать за ней, и не пытался. Во-первых, она была членом отряда. Во-вторых, была она не очень красивая. Челка, веснушки и глаза. Но приятная и компанейская. Таких называют – свой парень. В-третьих, она была девка здоровая, могла и врезать. Первым в этом убедился Юра Дацковский, после чего остальные даже и не пробовали. В первом же населенном пункте похода, где они должны были давать концерт в школе, поселили их в той же школе в спортзале. Спали на матах. Света и предложила Юре:: «Ты ж вроде борец, давай поборемся?» Юра усмехнулся, он-то был разрядником по греко-римской борьбе и вообще парнем крепким, но подумал – отчего бы не размяться и заодно народ не повеселить. Юра встал в стойку и с ехидной улыбочкой протянул руку для пожатия. Может, она и не была ехидной, а всего-навсего снисходительной, но в любом случае улыбочка была явно лишней. Света скоренько сделала переднюю подсечку, и Юра грохнулся на четвереньки.

Встал уже без улыбочки, собрался, протянул руку для захвата. И попал под бросок через плечо (мельницу с подсадом). На этот раз он грохнулся на спину. «Не сильно ушибся?» – участливо спросила Света. Юра встал уже совсем серьезный и даже грозный. И очертя голову бросился на Свету. И нарвался на боковой переворот. И воткнулся в маты башкой. Великолепное разнообразие. Хорошо, что перед началом схватки Света уложила маты двойным слоем.

– Да зачем?! – сказал тогда Юра. – Я не буду сильно кидать!

– Ты-то да, – ответила Света, – а я?

Юра полежал, встал, сказал, кряхтя:

– Все никак не залечу застарелый разрыв передней крестообразной связки. На обоих коленях. Кхе-кхе.

– Ну, тогда, конечно, ничья, – благородно предложила Света.

Команда сидела в легком шоке. Но Света еще не нарезвилась:

– Может, в футбол поиграем?

Гарик Толстихин катнул ей медицинбол. Это такой мяч, похожий на нормальный, но набит конским волосом и весит килограммов восемь. Света со всего маху его пнула. «Ай!». Надо отдать ей должное – ни реветь, ни ругаться не стала. Но играть больше ни во что не предлагала. Молодец, Гарик, отомстил за командира! Рыцарь, е-мое… Потом выяснилось, что Светин папа, знаменитый тренер по самбо Виктор Калмыков из Кургана, с трех лет брал дочку на тренировки. И к моменту поступления в МГИ Света дотренировалась до мастера спорта. Такие люди в дальнем походе по незнакомой местности всегда могут пригодиться. Вообще Света оказалась нормальным членом коллектива, все тяготы походной жизни сносила без нытья и скулежа, ела и пила что дадут, спала, где положат. Но было у нее еще одно качество, просто незаменимое. В ее рюкзаке было ВСЕ, что только могло понадобиться в походе! Зеленка? Пожалуйста, зеленка! Аспирин? Пожалуйста! Прокто-гливенол? Держите! Кипятильник? А вам какой? А то у меня два разных, большой и маленький! Конечно, пошли на эту тему шуточки, незамысловатые по большей части:

– Говорят, французский коньячок неплох!

– А ты не пробовал, что ли? Света! Налей-ка нам по писят!

Даже жаль, что она потом исчезла из нашей жизни. Но что-то я многовато про Свету, вернемся к нашим пацанам. Ближе к концу похода, уже в Прикарпатье, повезло им выступить перед любимой публикой. По разным данным – то ли в мед-, то ли в педучилище. Что почти одно и тоже. Хотя медички лучше подкованы в анатомии и физиологии, зато училки от песен просто тащатся и млеют. В общем – лучший на свете зритель для агитбригады из Горного института. Полный зал симпатичных, до ужаса смешливых и, что особенно важно – половозрелых девчонок. И при этом совершеннолетних. Эти два последних пункта особо подчеркивал Юра Дацковский, что для командира отряда вполне естественно. Ему же за все отвечать, если что. Обычно наше выступление состояло из двух частей Первая серьезная – стихи, проза, песни о войне лучших, по нашему мнению, авторов. Вторая же – по сути концерт из смешных номеров и скетчей, придуманных нами же в лесу. Между двумя отделениями в качестве переходного номера исполнялась инсценированная песня «Над границей тучи ходят хмуро». Вроде бы серьезные слова дословно иллюстрировались актерами на сцене мимикой и жестами. Получалось очень смешно. Особенный восторг зрителей всегда вызывали пограничные собаки в строчке «часовые родины стоят». Этот куплет повторялся два раза. Собаки во время второго повтора окончательно распоясывались, гавкали, бросались на зрителей, кусали друг друга и, задирая ногу, пытались использовать пограничника как столбик.

Учитывая состав зрителей, парни решили изменить программу выступления – начать со смешной части, потом показать серьезную в сокращенном виде и под конец опять вернуться к смешной. Чтобы, так сказать, сходу, сразу взять быка за рога. То есть телочек. За рожки. И еще за что-нибудь, если повезет. Трюк удался. Девчонки как начали бушевать в начале, так и продолжали до конца. Поскольку в концерте оказалось три отделения, то и связку «На границе тучи…» пришлось исполнять два раза. На втором разе пограничная собака Гарик Толстихин, здоровый такой, крепкий парень, совсем слетел с катушек и стал запрыгивать на вторую собаку. Бедная собачка Андрей Третьяков, самый маленький из нас, не знал, что ему делать, стоял на своих четвереньках, дрожал и глупо улыбался. Все как в жизни! Та еще картина Репина. Ошалевшие пограничники Леня Буртолик и Юра Дацковский, которые сами чуть не падали с хохоту, еле оттащили взбесившегося пса Гарика. Но Гарик так вошел в роль злобного кобеля, что при этом оттаскивании реально и больно укусил пограничника Леню за палец, Леня возопил: «Ах ты, пес поганый!» – и сильно пнул Гарика по заду. Зрительницы встретили эту почти порнографическую сценку из собачьей жизни бурей восторга и шквалом аплодисментов. При этом остальная часть команды продолжала на полном серьезе петь военно-патриотическую песню. Это был, конечно, апофеоз концерта. Нигде и никогда, в другом месте и при других зрителях, никто из наших такого себе не позволил бы, но там все шло на ура. При такой публике ребята выдали феерию, достойную цирка «Дю солей», и натурально выпрыгивали из штанов от усердия. Девчонки в зале тоже были не прочь выпрыгнуть из своих одежд. И если бы там не было преподавателей, то и артисты, и зрительницы прямо там бы все вместе и повыпрыгивали бы из своих текстильных изделий. А так пришлось им всем ждать вечера.

Организаторы не нашли ничего лучшего, чем поселить артистов на ночь в училищном общежитии. Правда выделили им комнату в крыле на третьем этаже, на котором еще были только хозяйственные помещения. Девчонки жили на четвертом и пятом. И чего-то организаторов не смутило, что в комнате с десятью мужиками будет ночевать одна девушка. Но история не об этом. Конечно, сразу же в комнату набилось человек пятнадцать новоиспеченных фанаток и неофиток московских артистов. Набилось бы и больше, но резиновой комнаты организаторы не нашли. Феерия продолжилась в обстановке, более подходящей для выпрыгиваний из одежд. Шутки неслись, песни лились, струны рвались, девчонки хохотали и млели, тестостерон впрыскивался в кровь лошадиными дозами. Ночь обещала быть волшебной. Все радовались, что Толя Кочанов не играл в концерте пограничника и не его укусил за палец Гарик, потому что Толя был единственным гитаристом в том составе и пришлось бы песни орать а капелла, что не очень способствует таянью и млеянью.

Но вдруг! Феерию грубо оборвали. Ровно в одиннадцать пришла строгая комендантша, такая административная женщина без возраста, и объявила, что Вечер Добрых Встреч закончен. Фанатки понуро побрели по лестнице лить горькие слезы в тощие девичьи подушки, наши провожали их тоже полными слез глазами, стараясь на всякий случай запомнить дорогу, и только Света, которой уже давно все это надоело, она уже два часа сидела в пижаме и клевала носом, радостно прыгнула в кроватку. И тут же уснула. Но мало того! Многоопытная комендантша позвала сторожа, сторож повесил на дверь амбарный замок, и они ушли. Рухнули последние надежды на волшебную ночь.

Но нет! Не последние! При тщательном осмотре двери был выявлен существенный ее конструктивный недостаток, который обернулся существенным достоинством – стекло в смотровом окошке в двери было просто закреплено гвоздиками! И если их вытащить или хотя бы отогнуть, то… Волшебная ночь возвращается! Но чем их отогнуть? Никаких инструментов, конечно, ни у кого не было. Даже вилок и ножей, поскольку питались всегда в столовых. Пошарили по карманам и рюкзакам – только у одного нашлась связка ключей. Начался штурм. Гвоздики, как назло, были забиты проклятым столяром почти по шляпку. Ни один ключ не подлезал. Но сдаваться никто не собирался, тестостерон в крови клокотал, как вулкан Эйяфьядлайёкюдль 20 марта 2010 года. Полчаса, потея, чертыхаясь, матерясь (Света крепко спала), проклиная комендантшу, сторожа и столяра, десять Ромеов, стремясь к своим Джульеттам, ломали о треклятые гвоздики ключи, ногти и зубы. «Любовь на все дерзает, что возможно, Ей не преграда каменные стены!» Все без толку. Наконец все выдохлись и в бессилии повалились на пол. Что делать?! Боже милостивый, если ты есть, помоги нам!

И боже услышал! «Ребят, а вам пассатижи не подойдут?» Все обернулись. Стоит Света, хлопая спросонок невинными глазками, и держит натуральные слесарные пассатижи. Хорошо, что все уже лежали на полу, никому не пришлось падать со смеху. Все просто стали по полу кататься и орать «Ой, не могу!» Их просто порвало, потом они говорили, что не смеялись так, наверно, больше никогда в жизни. О, Света, у которой есть ВСЁ! И ведь ей даже в голову не пришло стыдить и ругать этих похотливых негодяев. Она совершенно искренне предложила помощь. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы отсмеяться, отдышаться и перестать икать, еще секунд десять – чтобы вытащить гвоздики чудоявленными пассатижами. Снова здравствуй, волшебная ночь! Первым полез самый худенький Андрей Третьяков. Прошел! Полезли остальные. Самый плотный Юра Дацковский с волнением ждал своей очереди. Он должен был лезть последним. Все остальные должны были тянуть его за руки, за одежду, и Юра даже разрешил за волосы, нос и уши. Все ради любви! А добрая Света была готова толкать его сзади.

Но! Опять это проклятое «вдруг»! Как только пролез пятый дверолаз, вдруг из-за угла вышла комендантша. Хитрая и коварная, она не зря сорок лет проработала на этой вулканической должности. Она уже давно заметила подозрительную суетню за дверным окошком и спряталась за углом, чтобы поймать всю компанию с поличным. И ей было глубоко плевать, что от такого нервного потрясения кое-кто мог заработать пожизненную импотенцию. Компания с позором была возвращена в казематы, комендантша позвала сторожа, сторож поставил у ворот тюрьмы два стула, и они на них сели с явным намерением не вставать до утра. Прощай, волшебная ночь!

Но нет! Не прощай! Ребята, возясь с гвоздиками еще в допассатижные времена, так напотели в комнате, что Свете пришлось распахнуть все окна. И они услышали тихий свист. И тут же сверху спустился сплетенный из простыней спасательный, точнее спасительный канат. Да, не только у мальчиков бушевал тестостерон, у девочек эстрогены тоже буйствовали.

Самый сообразительный, командир Юра метнулся к двери:

– Ничего, если мы окошко занавесим, а то Света стесняется сторожа?

Комендантша разрешила, не подумав, чего это Света дряхлого сторожа стесняется, а десятерых молодых мужиков – нет. Окошко заткнули подушкой и долгожданный процесс пошел. Первым, для проверки, полез, как обычно Третьяков. Но быстро выяснилось, что и карабкаться не надо, девчонки в шесть рук за две секунды буквально вдергивали красного молодца к себе в комнату. Итого через восемнадцать секунд внизу остались только Света и Дацковский. Юра сказал, что он не полезет, что он, как командир, должен прикрывать войско, и если комендантша все-таки вломится с проверкой, кто-то должен ей все объяснить. Или, если не поймет, придушить. Когда девятым подняли Толю Кочанова с гитарой и он сказал, что все, канат можно поднимать, одна симпатичная девочка резко погрустнела и спросила:

– А где же Юра?

Толя не придумал, что сказать, кроме как:

– Он плохо себя чувствует.

– Толя был прав, – говорил потом Юра. – Я всю ночь чувствовал себя очень плохо, в отличие от моих друзей.

Потом злые языки говорили, что на самом деле Юра все это специально подстроил, чтобы всех спровадить, наконец-то остаться одному со Светой и провести с ней ночь, но мы этому не верим. Если бы так было – он бы сам честно все рассказал. В это мы верим.

Последним пунктом назначения в том походе был Никополь. Пришла пора ехать домой, но до конца каникул оставалось еще четыре дня, как-то не хотелось заканчивать такой веселый поход, и Юра предложил махануть в Крым, благо от Никополя там было примерно как от Москвы до Можайска. Предложение понравилось, тем более что специально поехать в Крым в те годы ни у кого не было ни времени, ни, что совсем плохо, денег. И им были не страшны любые передряги, потому что у них была Света и у Светы были пассатижи. Поехали.

Правда, в пути пришлось немного задержаться, потому что железная дорога проходила через поселок Веселое Запорожской области. Проехать такое место никак нельзя было. Ничего особо радостного там не оказалось, но, когда приехали наши, сразу стало гораздо веселее. В кафе «Встреча» на улице Пушкина был организован банкет по поводу встречи и заодно расставания с Веселым поселком. Там же состоялся импровизированный концерт с песнями и танцами. Там же родилась идея – в ознаменование нашего приезда переименовать поселок в «Веселое и Находчивое». Осуществлять идею пошли в райком комсомола на той же улице. Правда, милиционер их не пустил, но пообещал все в точности передать первому секретарю. Ребята милиционеру поверили, но на всякий случай нашли на улице фанерку, сделали из нее мемориальную доску о переименовании и прибили к дереву на станции. И с чистой совестью поехали в Крым.

Доехали до Симферополя. Все думали, что Юра повезет их в Ялту, и когда он сообщил, что они едут на север, на Каркинитский залив, все развопились. Но Юра сказал, что зимой море везде одинаковое, а на севере люди гостеприимнее, потому что отдыхающих меньше. Короче, наврал с три короба и пошел за билетами. А сам пошел в ЦК ВЛКСМ Крыма, потому что знал только номер воинской части, в/ч 26 226. В ЦК он доложил о цели приезда – проверка боевой и политической подготовки члена ВПК МГИ. И немедленно получил точный адрес секретной воинской части и заверения о звонке секретарю комсомола с приказом о всяческом содействии. Дальше вы знаете – Гера выходит из ворот части, теряет дар речи…

Но команда тоже обалдела не хуже Геры. Юра до последнего никому не говорил о цели поездки. Эффект превзошел все ожидания. Когда к Гере вернулся дар, наобнимались, навопились, наговорились, настало время заняться делами. Секретарю комитета комсомола полка уже доложили о прибытии агитбригады Московского горного института с целью контроля за несением срочной службы матросом Позиным и шефского концерта заодно. Секретарем был старший лейтенант Щербаков. И стал он им недавно.

Еще три месяца назад был он обычным техником и непосредственным начальником Геры. Гайки крутили вместе, но технику доставались более ответственные. Как-то он спросил Геру, что если выдвинуть его кандидатуру на пост главного комсомольца полка? Сможет он на выборах набрать большинство? Советский Союз уже заканчивался, а современная Россия еще не началась. Тогда мог реально победить тот, кто наберет большинство голосов комсомольцев. Конечно, у парторганизации был свой кандидат, офицер, проверенный и политически устойчивый. Но Гера не зря еще недавно был студентом, он включил соображалку, слегка отсыревшую за время службы, и пересчитал, сколько в полку комсомольцев-матросов, и их, что вполне естественно, оказалось гораздо больше, чем офицеров. Поговорить с ребятами, пообещать увольнения и мероприятия по комсомольской линии – дело несложное. Да и без этих обещаний для матроса срочной службы проголосовать не за партийного кандидата было огромное удовольствие. Парторг просто позеленел от злости, когда увидел результаты голосования, но сделать уже ничего не мог. Так Гера провел избирательную кампанию без всяких грязных технологий, невыполнимых обещаний, нелепых лозунгов и прочего черного пиара. На чистой арифметике.

Гера с Юрой позвонили главному комсомольцу, и старший лейтенант Щербаков воодушевленно доложил им, что концерт в 19:00 в ленинской комнате, агитбригаду разместят в гарнизонном общежитии и еще покормят в офицерской столовой. Этот приезд «московских артистов» для старлея был находкой. Ему не надо было высасывать из пальца комсомольское мероприятие. Мероприятие само подъехало, а Гере до конца дня дали увольнение, хотя и внутри гарнизона. Погода чудесная, размещение три звезды (как на погонах у старшего лейтенанта, жаль, что секретарь не был капитаном), душа поет, и командир Дацковский отправил Гарика Толстихина и Андрея Третьякова в город за пивом. Это полчаса пешком. Договорились, что с КПП они позвонят дежурному по полку, а его предупредили, чтобы пропустил. Ребята вернулись через два часа без всяких звонков и докладов.

– Как вы прошли? Это же территория части, секретный аэродром, охрана…!

– Да мы взяли пива, дошли до берега моря и так, по бережку, и дошли, – ответили ребята.

Вечером был концерт. Показывали обычный репертуар. Неожиданно артисты начали замечать, что некоторые сценки зрителям знакомы и очень живо обсуждается, кто лучше и смешнее исполнил ту или иную роль. Просто Гере на новогодний праздник, еще совсем недавно, поручили организовать полковую самодеятельность. Недолго думая (долго думать в армии не принято), Гера взял старые вэпэкашные сценки, адаптировал их к армейской действительности, набрал артистов среди коллег по срочной службе, и они с успехом выступили на армейской Ёлке. Получился прямо ВПК-2. Или даже СВПК – Совсем военный патриотический клуб. Сам Гера был Дедом Морозом – ведущим вечера, а Снегурочку прислали из штаба полка. Потом весь вечер Деда Мороза водили по гарнизону к офицерским детям. Дедушка (это только в Новый год матрос первого года службы может стать «дедушкой») поздравлял детей и их родителей, водил хороводы с детьми и офицерскими женами. Видимо, Гере сильно тогда понравилось, так что он до сих пор приходит к своим, уже достаточно взрослым детям и раз в году пишет стихи про Деда Мороза.

Но вернемся к концерту. Геру, несмотря на сопротивление, вытащили на сцену. И хотя во всех сценках он участвовал на гражданке много раз, но от счастья позабывал слова и вообще не очень верил, что все это происходит с ним. Зато в любимой (и бессловесной) роли пограничной собаки он произвел настоящий фурор среди зрителей. По его признанию, это был самый чудесный день за весь срок службы.

Но чудеса продолжились и на следующий день. Секретарь комсомольской организации старший лейтенант Щербаков за организацию двух культурно-массовых мероприятий выписал матросу Позину внеочередной отпуск.

P.S.

Почему-то ребята не считали эту историю такой уж интересной, и мне пришлось ее из них буквально вытягивать клещами. То есть пассатижами.

Еще там можно было бы рассказать, как прошла волшебная ночь на четвертом этаже, но глава уже и так получилась длинновата, да и не случилось там ничего особо выдающегося, все как у людей. Лучше я потом расскажу, как Комолов и Калинин устроили в клубе ВПК разнузданнейшую секс-вечеринку.