Читать книгу Куда кого посеяла жизнь - Василий Гурковский - Страница 3

События на фронте развивались так стремительно, что не только простые люди, а даже военные в больших чинах, не могли должным образом, а главное своевременно, понять, что, где и как происходит. Тому же Юго-Западному фронту, был дан приказ отступать на определенные позиции, к такому-то времени, а оказалось, что еще раньше того времени, эти позиции уже были заняты немцами. Сжималось кольцо окружения Киева. Эта неопределенность передалась и гражданскому населению. Мало кто успел куда-то уехать подальше от войны, так как война уже была везде, и, если кому-то и было куда уехать, так уже невозможно было это сделать. То, что это действительно –война, и война не на жизнь, а на смерть, многие сразу не поняли, хотя немцы бомбили Киев, Житомир и другие большие города, уже в первый день, 22 июня. Ну, а когда поняли, – было уже поздно. Немцы разрезали оборонительные позиции советских войск в районе Винницы, и пошли дальше, а на Юге – образовывался Одесский «котел», на севере – Киевский. Железнодорожное сообщение от Киева – до Одессы, перешло в руки захватчиков. Захватывая пути, станции, перегоны и мосты, немцы ставили своих руководителей, постепенно заменяя там и весь обслуживающий персонал.

Мама Нади, где-то с месяц еще работала диспетчером на станции, потом её сделали уборщицей, и она согласилась, потому, что надо было как-то жить. Надя с Олей старались меньше появляться на улице, чаще прятались у бабушки в сарае, чтобы не попадаться на глаза проезжающим военным, поезда с которыми иногда останавливались на их станции. Как быть дальше – ни они, ни мама не знали, все надеялись, что война вот-вот закончится.

Но война продолжалась; и так случилось, что немцы, первыми захватившие Жмеринский район, а потом и Винницу, в августе месяце, вдруг передали Жмеринку и большинство территории района – румынам. Получилось так, что пристанционный поселок, где жили наши герои, и большой поселок, куда они ходили в школу, – остались у немцев, а все, что было южнее, – до реки Южный Буг, – на Востоке, до реки Днестр, – на Западе, и – до Черного моря, включая город Одессу, – на Юге, вошло в состав нового образования, под названием Транснистрия, где хозяйничали румыны. Хозяйничали чисто формально, под пристальным надзором «старшего» брата – немецкого командования – военного и административного.

Редкие приезжающие из Винницы люди, рассказывали о зверствах, которые начали твориться в городе, почти сразу после прихода немцев. Особенно по отношению к еврейскому населению. Евреев начали арестовывать и расстреливать уже через десять дней после вступления в город фашистских войск, а потом – это делалось регулярно, в открытую, среди бела дня. В Винницу начали свозить евреев и с окружающих город населенных пунктов, как оказалось позже, – только с целью уничтожения.

Мама Нади и девочки все это слушали, поражались, но, так как деваться им было некуда, и были они не евреями, а украинцами, то надеялись, что для них все как-то обойдется. Но, в начале сентября, на их станцию прибыла моторизованная дрезина и с ней трое вооруженных немецких военных, в черной форме. Они нашли недавно назначенного местного старосту, из бывших местных уголовников, который, по их просьбе провел всех троих – к дому, где жила Надя с мамой. Дома у них никого не было – мама на работе, а Надя была у Оли. Но «гости», обыскав весь дом, – не ушли, а направились прямо к дому Олиной бабушки. Там обнаружили девочек и послали старосту за мамой, на работу, с приказом немедленно привести её сюда. Один из военных, оказался закарпатским венгром и сносно говорил по-украински. Когда пришел жандарм с мамой, венгр объяснил всем присутствующим, что их послали привезти в Винницкий комиссариат – персонально девушек –Надю и Олю, вместе с мамой. Их приглашают, чтобы предложить где-то работу, а больше посыльным ничего не было известно. Им приказали привезти – они и привезут. Пусть они в течении десяти минут собираются, возьмут документы, удостоверяющие их личности, и выходят на улицу. Никакие вопросы не задавать – все расскажут в Виннице.

Мама с Надей пошли к себе домой, один из военных пошел вместе с ними. Мама с Надей переоделись, взяли с собой теплые кофты на всякий случай. Паспортов у них не было. Надя взяла недавно полученную справку с места жительства от сельского совета, приготовленную для поступления в училище, а мама взяла служебное удостоверение железнодорожника, все остальные семейные документы и вырезки из газет про их отца, – мама сложила в старенькую холщовую торбу и, пока переодевалась, – засунула её под «вьюшку» – заслонку, закрывающую дымоход из печки. Потом они вместе вышли на улицу – зашли опять в дом Олиной бабушки, минутку посидели, попрощались и пошли на станцию. Проходя мимо бабушки, мама тихо проговорила, как бы невзначай, – заберете к себе торбочку под нашими вьюшками, обязательно, и сразу – спрячьте подальше. Уезжали они из поселка, в общем-то, спокойно, надеясь скоро вернуться и с хорошими новостями. Нормально приехали в Винницу. Никто с ними грубо не обращался. Мало того, к удивлению, на вокзале, их ожидала небольшая полу грузовая машина, в которую они все вместе погрузились и, через некоторое время, подъехали к какому-то солидному зданию. Сопровождающие провели их в большую комнату и ничего не сказав, ушли, оставив их одних.

И мама, и девочки, не понимая, что с ними происходит, но, уже зная от людей, как живет сегодня Винница, ничего хорошего от приглашения их (именно их) в областной центр, не ожидали, но все же надеялись, что их пригласили в результате какой-то ошибки и, возможно, все обойдется.

Комната, куда их привели, была большая, без мебели, вдоль одной из стен, стояла только старинного вида длинная скамья – канапе, с высокой красивой резной спинкой, и все. Ни столов, ни стульев, и ничего другого – не было. Они присели на скамью и стали ждать. Ждать пришлось долго. Неизвестность вызывала излишнее волнение, но мама и девочки просто сидели, молча, и ждали. Даже не переговаривались между собой, опасаясь, что кто-то может подслушать. Казалось уже, что про них забыли, но часа через два, – отворилась дверь, и вошла молодая женщина в черной военной форме и на чистом русском языке, пригласила маму пройти с ней в другую комнату. Они подошли к какой-то двери, девушка постучала, ей что-то ответили по-немецки, потом она открыла дверь в красиво обставленный дорогой мебелью кабинет, ввела туда маму, сразу же вышла и закрыла за собой дверь.

В глубине кабинета стоял массивный стол, накрытый коричневой скатертью, перед ним – несколько тоже массивных, обитых бархатом, стульев. За столом сидел молодой мужчина в немецкой военной форме, перебирал какие-то бумаги, лежащие перед ним. Когда мама зашла и поздоровалась, он оторвался от бумаг, поднял голову, внимательно на неё посмотрел, затем махнул рукой в сторону одного из стульев, сказав при этом, по-русски: «Садитесь». Когда она села, он спросил: «Вы – Анна Ивановна Михайлюк, 1901 года, уроженка Жмеринского района, это так?». « Да – это так» – подтвердила она. « У вас есть какие-то подтверждающие это документы, паспорт или другое что-то?» – спросил мужчина. «Паспортов нам не выдавали, у меня есть служебное удостоверение, у моих девочек – справки с места жительства» – ответила Анна и передала документы офицеру. Он бегло просмотрел их и бросил в ящик стола.

«Вы много лет проработали на железной дороге, были заместителем начальника станции и старшим диспетчером, а сегодня – работаете там же уборщицей?» – снова продолжил вопросы хозяин кабинета. «Да, – работаю, жить-то как-то надо!» – ответила она.

« Собственно по этому вопросу мы вас и пригласили» – мужчина взял из лежащей на столе коробки – сигарету, прикурил от зажигалки, затянулся и выпустил клуб ароматного дыма, – «Вы еще молодая женщина, знающая, опытная. По нашему мнению, могли бы еще долго работать и приносить пользу. Германии именно сейчас нужны толковые работники в разных сферах, и у нас в стране и, особенно, на новых, осваиваемых нами территориях. Почему мы обратили внимание именно на вас? Во-первых – вы сами еще можете многое сделать по жизни, а кроме того – у вас прекрасные дети рядом, и ваша дочь – Надежда, и соседская девочка Ольга, её подруга. Уже вполне оформившиеся девушки, отличники учебы и прилежные во всем. Их только надо подучить чему-то достойному и тогда – счастливая жизнь им будет обеспечена.

Мы бы могли посодействовать и с их обучением, и дальнейшим трудоустройством, да и вашим – тоже. Чем вы сможете им помочь, работая за гроши уборщицей? – Ничем. Просто – испортите девочкам жизнь и все. Наши войска скоро войдут в Москву, советская власть исчезнет навсегда, поэтому, – вполне разумно – уже сегодня подумать вам о своем будущем и будущем ваших детей. Мы предлагаем идти на работу к нам, сегодня, сейчас, добровольно; и тогда ваша жизнь станет насыщенной, полноценной и богатой, ибо вы будете работать на великую Германию, страну, равной которой по экономической и военной мощи, сегодня в мире – нет! Вы поняли, что я вам сейчас сказал? Если поняли, – то я жду вашего ответа. Вы даже можете несколько минут подумать, хотите – посоветоваться с девочками, но ответ дать немедленно!».

Анна опустила голову, с минуту помолчала, потом – выпрямилась, и, глядя прямо в лицо офицеру, проговорила: «Я благодарю вас за внимание к нашей семье, но скажу откровенно – не пойду я на вашу работу. Да, я не хочу, но не это главное – я просто – Не могу! Мой отец и два старших брата погибли на прошлой германской войне, муж тоже с вами воевал, был несколько раз ранен, и я не могу предать их память, ни за что. Поэтому – сама не пойду – и девочек своих вам не отдам!

Да они и сами к вам никогда бы не пошли. Они родились и выросли при советской власти, знают, что и сколько она для них сделала, и не будут работать против неё и своего народа! Делайте, что хотите, а лучше отпустите нас домой, проживем как-нибудь без ваших милостей!». Она проговорила это, не повышая голоса, обыденно, как вроде бы здесь ничего особенного не было и всем все должно быть понятно.

Сидевший за столом офицер, выслушав такую простую и понятную отповедь, переменился в лице, бросил сигарету в пепельницу, приподнялся над столом, опершись на обе руки, и буквально закричал: «Ты, глупая женщина! Ты знаешь, где ты сейчас находишься? В отделении гестапо! Уже за то, что у тебя сын сегодня воюет против нас, а ты была советским активистом – депутатом районного совета, я должен бы был тебя расстрелять прямо там, на станции, в твоем дворе! Так ты еще плюешь на наше предложение идти к нам на работу! Ты что забыла, что идет война и работают законы военного времени?! . Так знай – из этого кабинета только два пути – или ты идешь к нам, а это уже не предложение, а приказ, или – пойдете вместе с теми местными евреями – в расстрельную яму. Только перед этим, – наши солдаты познакомятся с вашими прелестями, твоими и девочек, они это хорошо умеют!. Ты меня поняла? – это уже приказ, а за невыполнение приказа на войне –смертная казнь. Даю тебе последний шанс, – поговори со своими девочками, объясни все, что я тебе сказал и очень постарайся уговорить их. Они же еще не жили!»

« Я вам уже сказала, господин офицер, – тихо проговорила Анна, – это мои дети, и я их хорошо знаю. Уговаривать и пугать их, – бесполезно, да я и не буду этого делать, чтобы не случилось!».

Гестаповец не стал больше дискутировать, зло крикнул что-то по-немецки, вошла та же молодая женщина, которая привела Анну к нему, он ей приказал привести в кабинет обоих девочек. Когда они вошли, он, с деланным сожалением произнес: «Скажете спасибо своей маме, за то, что она отправила вас в расстрельную яму!». Снова сказал что-то по-немецки, своей помощнице, та вывела Анну и девочек в коридор, перепоручила их двоим охранникам, и вернулась в кабинет начальника. Офицер уточнил: «Когда у нас очередная еврейская «зачистка» по Виннице?». «Послезавтра» – ответила помощница. «Возьми охрану и мою машину. Отвези эту маму с девочками в еврейское гетто. Предупреди от моего имени всех, чтобы их эти два дня никто не трогал, даже пальцем, а потом и тоже под твою личную ответственность, – проследи, чтобы они были ликвидированы с евреями вместе. Повторяю – убедись сама, что они ликвидированы и доложишь мне лично. Жалко их, уж больно материал качественный, но не наш. Запомни – это и есть настоящие Русские. Их не переубедишь и не купишь, можно только убить…. В нашей работе, это тоже надо иметь в виду. Таких в России много. Уважаю достойных противников, поэтому и делаю, иногда, для них, что могу…,но не больше. Надеюсь, ты меня поняла. Это – Приказ!».

Приказ был выполнен. В сентябре 1941 года в районе Винницы, были уничтожены многие тысячи евреев. Среди них, не случайно, а по целенаправленной злой воле, оказались и три украинки, – Анна Михайлюк, Надя Михайлюк и Оля Шумейко.