Читать книгу Давайте улыбнемся - Василий Куприянов - Страница 18

В Томск я приехал по вызову на должность начальника строящегося производства метанола. До начала строительства было еще далеко, не было даже документации, поэтому и штат производства был минимальным. Я и старший механик производства Саша Щучкин. Он приехал раньше и успел получить квартиру в доме для будущих строителей химзавода. Я к заселению этого дома запоздал, но получил гарантии от руководства, что получу квартиру в следующем доме. Поэтому я, не раздумывая, поменял свою двушку в Салавате на двушку в Томске с меньшими удобствами. И по чистой случайности моя квартира оказалась в нескольких сотнях метров от дома, где расселили химиков.

С Сашей мы сошлись быстро. Нормальный толковый мужик, родом из Белоруссии. Успел поработать на «Пластполимире» в Новополоцке. Его дочь Иришка была немного старше моей Ольги, и у них сразу же случился взаимный амур. Эту дружбу скреплял четвертый член семьи Щучкиных – хомячок. К сожалению, забыл, как его звали. Жены тоже быстро сдружились. Моей шибко нравилось, что Саша был абсолютно безразличен к горячительным напиткам. Для нее это было, признаюсь, актуальным. На моей предыдущей работе у меня был некоторый переизбыток энергичных собутыльников. А здесь их не оказалось под рукой, ну нет и нет, и не больно-то хотелось.

При вызове на работу директор твердо обещал мне, что я поеду в Англию на приемку оборудования. Обещал он мне с чистой совестью, твердо зная, что Москва меня не пропустит. Было совершенно жесткое требование: на приемку мог поехать только дипломированный инженер-механик. Поэтому через полгода Саша улетел с семьей в Лондон на приемку. А я продолжал работать и терпеть постоянные издевки хамоватого директора. Вернулся он в Томск через два года, а я в это время вел очередную битву с директором по увольнению с завода. Оказывается, я был ценным работником. Выяснилось это только тогда, когда я положил на стол заявление на увольнение. Не уволить меня он не мог, но тормознуть по партийной линии не преминул. А уезжать без партбилета – конец всей производственной карьере. Не скажу, что был большим карьеристом, но уменьшить количество руководящих дураков надо мной – такое желание было. Я не уступал, и меня сняли с учета только через десять месяцев после подачи моего первого заявления.

На мое место назначили Сашу. Я, честно говоря, смутно представлял, как он будет пускать этот метанольный агрегат, ведь он же инженер-механик. У меня за плечами было три года адской работы на салаватском аммиаке технологом цеха. Технологически полный аналог производства метанола. На тот момент это был самый мощный агрегат в мире. На валу ключевого компрессора была установлена турбина мощностью 46 тысяч киловатт. Вся энергетическая установка агрегата имела мощность 96 тысяч киловатт. На дымовых газах двух печурок конверсии вырабатывалось 400 тонн пара в час с давлением 100 атмосфер.

А Саша справился. Ему помогло простое правило: нужно делать все, как положено. Нужно было сделать правильную пуско-наладку. Нужно было скрупулезно охлопать сотни блокировочных уставок. Не сделав этого, можно было просто поднять на воздух не только завод, но и достаточно обширные окрестности. При том объеме органики и водорода, которые крутились в этом процессе, можно было получить такой взрыв, что мало не покажется. Я как-то смотрел фотографии английского завода по производству капролактама после объемного взрыва. Пейзаж в эпицентре Хиросимы был более оживленным.

Он оттянул пуск на месяцы. С регулярностью пару раз в неделю его увольняли с работы шустрые обкомовские балаболки. Его защищал директор. Хоть и был хамом, но он еще был и технарем. Он просто предлагал этим шустреньким занять Сашино место. Это срабатывало. Руководить желающих было много, а отвечать – не нашлось ни одного. Зато Саше было приятно услышать на двадцатипятилетнем юбилее пуска, что эти постаревшие шустрячки в свое время успешно провели пуск агрегата. И второе, что его поразило. В операторной он не увидел ни одного нового лица. Были только те шестьдесят рабочих, которые перед пуском прошли четырехмесячную стажировку в Бирмингеме. О чем думают новые хозяева? За двадцать пять лет не подготовить ни одного нового оператора. А ведь их готовили на тренажерах, мало чем отличающихся от тренажеров для пилотов Боингов и Эрбасов. Дождутся, когда вымрут последние специалисты.

Немного отвлекусь. Что такое настоящая пуско-наладка, нам показали японцы. Первый большой агрегат аммиака строили в Северодонецке. Все до единой трубочки высокого давления для монтажа пришли из Японии, запаянные в полиэтилен. Лежало все это на складе. Ну, какой русский мужик, да и хохол пройдет мимо такого безобразия – все лежит открыто и запакованное. Надо срезать полиэтилен. Может быть, пригодится в хозяйстве. Приехавшие на шефмонтаж японцы покачали головами и заявили, что придется хорошо продувать все трубопроводы после монтажа. Наши не спорили: продувать, так продувать, тем более, продувка и нашими нормативами предусмотрена. Ну, подули пару деньков по завершению монтажа и пригласили японцев на приемку. Те на воздушнике установили полированную алюминиевую пластиночку. Выждали определенное время, потом глянули в микроскопчик. Результат – вы еще не продували, вон сколько рисок на пластинке. Еще недельку подули – результат тот же самый: вы не продували. Пришлось собрать всю ветродуйную технику, со всех городских предприятий собрать рабочих. Их загоняли на эстакады. Им платили по 10 рублей в день и зорко следили, чтобы не разбежались. И они в течение восьми часов во время продувки деревянными колотушками дубасили по трубам. Только на третьем месяце японцев устроил результат продувки. И это был единственный агрегат в Союзе, который многие годы четко работал свои положенные триста дней без единой аварийной остановки, после чего его в плановом порядке останавливали на ремонт и перегрузку катализатора.

А что наш герой? Он честно работал начальником производства. Были и проблемы, аварии. Причину вижу в том, что для рабочих нашли деньги обучить, а инженерный персонал – не посчитали нужным. Имею в виду начальников смен, простых технологов. А это же Сибирь, морозы. Так что были проблемы. И последнее, что произошло. В процессе были задействованы две колонны ректификации24. Их габариты: диаметр 6 метров, высота 50 метров. Можете представить себе объемчик. И вот весь объем этого метанола вылился в обваловку. Его спасло то, что он в нарушение требования регламента заранее забил мешками с песком все трапы для слива в канализацию. И метанол не ушел в канализацию, а потом в реку Томь. Те тысячи пролившихся кубов могли сделать реку мертвой на сотни километров. И здесь Саша совершил серьезную ошибку. Все-таки он был механиком. Не зря в нашем институтском гимне были слова:

«… Мы не чета, филологам пижонам,

механиков за пояс мы заткнем

и по халатам рваным и прожженным,

мы химиков повсюду узнаем».

Его ошибка была в том, что на ликвидации аварии он лез во все дыры будучи в одном противогазе, нужно было работать в полном изолирующем костюме, как у военных химиков. Он не знал, что метанол имеет и резорбтивные свойства. Здесь я щегольнул чисто химическим термином: резорбтивный, значит, проникающий в организм через кожу. В результате сильнейшее отравление.

Врачи вытащили его с того света. Он несколько месяцев провалялся в больнице. Трижды весь коллектив цеха сдавал кровь, чтобы ему переливали без ограничений. Вот только из руководства завода не нашлось ни одного человека, чтобы заглянуть к нему в палату. Он действительно обиделся и швырнул директору заявление на увольнение. Его так же попытались придержать по партийной линии, но он наплевал на это. Вернулся в Белоруссию. Такими специалистами не разбрасываются, и его тут же назначили директором завода. Не помню точно, но, кажется, в пищевке. Потом он работал заместителем генерального директора «Белорускалия»25. Вернулся в Томск за партбилетом через год. Ему помог секретарь обкома по промышленности. Нормальный вменяемый мужик. Естественно, он не стал предлагать ему вернуться на Химзавод, но предложил на выбор несколько вполне приличных должностей в области. Получив отказ, он не стал настаивать, а дал команду снять товарища Щучкина с партучета.

С наступлением кооперативных времен он быстренько спроворил цех по производству пива и начал зарабатывать приличные деньги. Но тратил их «неправильно». Никаких Мерседесов, коттеджей на три этажа, полетов к Южным морям. А тратил он их на разработку процесса под названием кавитация26. В восьмидесятых мы не контактировали, кроме моего одного заезда в Мозырь. Потом снова лет десять изредка перезванивались. В начале нулевых мне понадобилась консультация по вопросу смешения метанола с моторными топливами. Ну, кто мог лучше подсказать, кроме него. Связались, получил ясные ответы на мои вопросы. На вопрос, чем занят, Саша ответил: кавитационными генераторами.

Я заинтересовался. Оказывается, кавитация, вредная для судовых винтов, в других сферах может быть очень даже полезной. Не стал Саша пивоваром, а вернулся к тому, что он всегда любил, стал инженером. Последние десять лет мы с ним начали плотно контактировать. Признавая его лидерство в вопросах кавитации, я так же с удовольствием подключался к его работам. Его разработки по гидростабилизации мазута можно применять везде. В котельных, ТЭЦ, на автономных асфальтовых заводиках, на судовых двигателях. Вы когда-нибудь видели не чадящий работающий асфальтовый завод? Такое можно увидеть только там, где завод работает на Сашином топливе.

Дело доходило до анекдота. Первая собранная им установка работала в Мозыре. Кто-то стукнул властям, что нехороший человек господин Щучкин разводит мазут водой, отчего имеет нетрудовые доходы. Пришли налоговики, прокурор, лаборатория. Намерения были совершенно праведные – ущучить гражданина Щучкина. На их глазах Саша запускает установку. Впрыскивает до 15 % воды в мазут, и отбирают два анализа – на входе и выходе из установки. Результат: в исходном образце воды оказалось больше, чем в образце на выходе с пятнадцатипроцентной добавкой. А в результате у котлов, работающих на гидростабилизированном мазуте, полностью отсутствует дым, до блеска очищаются трубки котлов, экономится до 10-12 % топлива.

А теперь я просто перечислю те процессы, которые возможно осуществлять с помощью гидродинамических кавитационных генераторов инженера Щучкина и те работы, которые выполнялись в течение последних лет:

1. Сгорело в топках котельных на сахарных заводах в Воронежской области 300 тысяч тонн гидростабилизированного мазута. Экономия не меньше 10 млн долларов. Затраты, включая зарплату персонала, от силы 500 тысяч долларов. Добавлю, что сожжено около восьми тысяч тонн шламов с обводненностью до 40 процентов. Их невозможно было просто поджечь газовой горелкой, а после кавитационной обработки сгорели за милую душу без пыли и дыма.

2. С помощью кавитатора он загнал в дизельное топливо 12 % воды, и эту воду не смогли обнаружить лаборатории ни Губкинского института27, ни ВНИИНП28 – законодателя мод во всей нефтепереработке. Результаты: прибор, определяющий цетановое число29 зашкалил, он просто не был рассчитан на такое качество, резко снизилось количество вредных примесей в выхлопе, экономия 7-8 % топлива. Для интереса – Европа наметила многолетнюю программу по замене до 10 процентов нефтяных моторных топлив на этанол. А здесь, как в навязчивой рекламе, просто добавь воды, с тем же самым эффектом.

3. Весь мебельный щит, выпускаемый промышленностью необходимо обрабатывать водно-парафиновой эмульсией для повышения гидрофобности, другими словами, для увеличения влагостойкости. Ключевая характеристика этой эмульсии – минимальный размер парафиновых шариков. Германская фирма BASF, лидер в этой сфере разбивает парафин до 1,5 микрона. Цена оборудования – полмиллиона евро. Кавитатор Щучкина бьет парафин до 0,75 микрона (анализ делали сами немцы), и цена оборудования раз в пять меньше. В Подмосковье уже лет шесть успешно работает такая установка.

4. Я по заданию Александра участвовал в экспериментах по механокрекингу тяжелых углеводородов. Считаю, что были получены очень неплохие результаты. Выход светлых нефтепродуктов30