Читать книгу Волки в овечьих шкурах - Василий Лазерко - Страница 6

ФРАГМЕНТ ПЯТЫЙ

.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ФЕДОРОМ

Но сейчас я хочу рассказать не о грустном, а о хорошем. Относительно, конечно. Ведь все в нашей жизни относительно.

К примеру, о ее встрече с Лазовым – младшим, Федором Васильевичем, которого она до этого в глаза не видела и не знала. Хотя и слышала о нем от его отца Василия Федоровича много и хорошего, и, скажем так, не очень.

Как уже понял читатель, младшего Лазового назвали в честь деда по линии отца. Так уж повелось в их семье.

Отца Федора назвали в честь его деда Василием. И так далее в глубину веков.

А произошла реальная встреча двух уже не молоденьких людей в тысяча девятьсот восемьдесят втором году.

Лазовой Федор Васильевич работал в то время       начальником линейного пункта милиции на станции Борисовглебск. Там же, где в свое время работал старшим оперуполномоченным уголовного розыска его отец, Василий Федорович. Вот так совпадение!

Если читатель помнит, то в разговоре с другом Самолетовым, он как – то сказал, что хорошо знаком по работе в милиции с работниками торговли. И это действительно так. Потому, что в ЛПМ он занимался не только раскрытием преступлений по линии уголовного розыска, но по линии борьбы с хищениями социалистической собственности и спекуляцией.

Потом в свое время Лазовой – старший уехал на повышение в линейный отдел милиции на станции Витебск. И надо сказать, что во время ушел оттуда на пенсию. Почему вовремя? Потому, что там завертелось знаменитое в широком смысле этого слова «Витебское дело» с маньяком – насильником и убийцей Геннадием Модестовичем (это ж надо, у серийного убийцы и такое отчество) Михасевичем.

«Секретная» информация

Это был советский серийный убийца. С тысяча девятьсот семьдесят первого по восемьдесят пятый годы он совершил, согласно приговору суда, тридцать шесть убийств женщин и одно покушение на убийство в Витебске, Полоцке и прилегающей сельской местности, вследствие чего получил прозвище «витебский душитель». Сам маньяк признался в сорока трех убийствах.

До его поимке были незаконно осуждены четырнадцать человек. Один из них даже расстрелян (!). Ужасно!

А после его поимке судили и «сажали» уже следователей, милиционеров, судей и прокурорских работников, причастных к незаконным арестам и осуждениям.

Правда, следователь по особо важным делам прокуратуры БССР Михаил Жавнерович, который вел расследование уголовных дел об убийствах женщин до самой поимке Михасевича, на материалах которого были незаконно осуждены люди, хотя и был осужден, но освобожден от наказания в связи с амнистией, так как был фронтовиком.

Конечно, кто – то может сказать, что когда рубят лес, то щепки летят.

Но, на мой разум, такое могут говорить только те, кто ни сам, ни его близкие никогда не оказывались в роли этих «щепок». Тогда они бы иначе посмотрели на эту ситуацию.

Но Лазовой – старший уволился на пенсию до описываемых событий.

Поскольку Татьяна жила в деревне Лошица Борисовглебского района, а работала в городе Борисовглебске, то ей приходилось каждый день ездить из дома на работу и с работы домой на электричках. Естественно путь ее пролегал через железнодорожный вокзал станции Борисовгдебск. Так было для нее удобнее и быстрее всего.

Однажды летним вечером часов, эдак, в восемнадцать, Суворова торопливо направлялась по центральной улице города от суда, где в то время располагалась ее юридическая консультация, в сторону железнодорожного вокзала. Торопилась успеть на электричку, чтобы ехать домой.

И надо же такому случиться, что опоздала буквально на минуту. А может, и меньше. Обидно до слез. Тем более что на подступах к вокзалу чуть ли не бежала. И все оказалось напрасным.

Выбежав с привокзальной площади на перрон, увидела только хвост удалявшейся электрички. Она уверенно и необратимо двигалась по направлению к железнодорожному мосту через реку в сторону станции, где ее должен был ожидать на своем «Запорожце» муж.

Конечно, можно было сделать так, как поется в одной незамысловатой песенке:

      … И я по шпалам, опять по шпалам

      Иду домой по привычке ….

Но в ее положении это было не реально. Смехотворно даже. Хотя бы по той простой причине, что до нужной станции пройти пришлось бы ни много ни мало, а почти двадцать километров. Это, если идти, как в песне поется, по шпалам. К тому же в песне говорится о парне, а Суворова была женщиной. И уже не совсем молоденькая.

Татьяна стояла на перроне и готова была плакать от обиды.

«Это ж надо, опоздать всего ничего! Обидно! И что теперь делать?».

Вопрос был риторический. И ответ на него был ясен, как белый день.

Неожиданно за ее спиной прозвучал спокойный и в то же время участливый голос:

– Что? Опоздали?

Она обернулась.

Рядом стоял милиционер в звании старшего лейтенанта.

На вид ему было лет двадцать пять не больше.

Среднего роста, чуть выше ее. Стройный, даже худощавый. Светловолосый. С рыжиной в волосах. Короткая стрижка. Лицо спокойное, даже приятное, овальной формы.

Ей еще, как женщине, а, уже доказано, что они вначале рассматривают одежду и обувь человека, ей бросилось в глаза то, что в такое теплое время он был обут в сапоги, а не в ботинки.

– Опоздала, – со вздохом произнесла Татьяна. – И ведь всего на минуту! Обидно до слез!

– Согласен. Обидно! – Чисто автоматически повторил милиционер. – Но не переживайте. Ученые говорят, что от переживаний отмирают нервные клетки. И при этом они не восстанавливаются. Еще хорошо, что в нашем организме их бесчисленное множество.

– И Вы в это верите?

– Кто его знает этих ученых. Вот раньше одни из них все твердили, что кофе вреден для здоровья человека. Через некоторое время другие, то же ученые мужи, стали опровергать их. И все довольны, все смеются. А люди, как пили кофе, так и пьют его. Наверное, первые так утверждали потому, что кофе в те времена был, не так распространен у нас в стране. А теперь его много.

– И все равно жалко, что опоздала. Там меня будет муж ожидать, чтобы подвезти на машине со станции до дома. А я не приеду. Он расстроится.

Милиционер взглянул на наручные часы.

– Через сорок минут будет другая электричка. Не расстраивайтесь. Если это не муж, который объелся груш, то подождет. Должен же он понимать, что всякое бывает в нашей жизни.

– Подождет, конечно, – согласилась Татьяна. – Но все равно обидно.

При этом она вздохнула, видимо, переживая уже не столько о том, что опоздала, сколько о том, что любимому мужу придется ожидать ее еще около часа, как минимум.

– Придется, видимо, ожидать следующую. Ехать же все равно надо. Не ночевать же мне на вокзале.

– Вот и хорошо. Я тоже опоздал на эту самую электричку. Вам до какой станции ехать?

– До Замужанья.

– Вот. А мне дальше на одну остановку. И, как видите, не переживаю. Я Вам скажу так: раз уж опоздали на одну, то придется ожидать следующую. К тому же я встретил, мне кажется, хорошую попутчицу. Пойдемте, присядем на скамейке. В ногах, как говорится, правды нет.

– Пошли. Чего теперь делать. Придется ожидать.

Они прошли в скверик на территории вокзала, где стояли скамейки. И присели на одну из них.

– Кстати, я забыл представиться. Лазовой Федор Васильевич. Прошу любить и жаловать.

Она улыбнулась.

Ее улыбка сразу понравилась Федору. Открытая. Ласковая. Добрая.

Глядя на нее, Лазовой почему–то вспомнил недавно где – то вычитанный афоризм, который принадлежит ямайскому музыканту и композитору Бобу Марли:

«Лучший изгиб на теле женщины – ее улыбка».

И вообще, во всем ее облике и движениях, чувствовалась какая – то женственность. И в то же время уверенность в себе.

– Так официально? Тогда я – Суворова Татьяна Александровна.

– Как Вы понимаете, я сотрудник милиции. И сейчас, как простой белорусский Пинкертон, я, зная примерно, где Вы живете, попробую угадать, кем Вы работаете.

Она опять улыбнулась. И уже с неприкрытым интересом взглянула на него. При этом милостиво разрешила:

– Угадывайте.

Федор внимательно осмотрел Татьяну с ног до головы. Ей даже стало как – то не по себе от такого пристального рассматривания. Так ее еще никто из мужчин открыто не рассматривал.

Потом поднял глаза к небу. Подумал. Пошевелил губами, как будто читал про себя то, что написано на медленно проплывающих мимо облаках. И неожиданно для собеседницы выдал:

– Вы – адвокат в городской юридической консультации.

Татьяна не просто улыбнулась, а весело рассмеялась.

– Вы – экстрасенс? Но как можно было такое угадать!? Ведь мы не знакомы.

Все еще с загадочной улыбкой на лице, не отрывая взгляда от неба, Федор спросил:

– Что угадал?

– Угадали. Но как? Говорите, не томите.

Федор посмотрел на собеседницу.

– Ладно. Не буду Вас мучить. Открою маленький секрет. Ну, совсем уж маленький. Не так давно был по делам службы в городском суде. Это тот, который на втором этаже. А на первом располагается районный суд. Встретил там знакомую, которая обратилась в суд с иском к бывшему мужу о разделе их имущества. Разговорились. А Вы в этот момент проходили мимо нас. И знакомая сказала, что Вы адвокат городской консультации и представляете интересы ее бывшего мужа. То есть действуете против нее. У меня с детства хорошая зрительная память. Поэтому и запомнил Вас.

– С Вами не соскучишься. Оказывается, нет никаких потусторонних сил. И на небе Вы ничего не прочитали. Ларчик, все же просто открывался.

– Да. Такие вот дела. Да. А в нашей жизни многое совершается просто. Я Вас разочаровал?

– Нет. Ну, что Вы. Даже интересно встретить человека, который о тебе многое знает, а ты о нем ничего.

– И что же вы желаете знать обо мне?

– Ну…, – Татьяна задумалась, – например …, где конкретно Вы работаете?

Теперь настала его очередь улыбнуться.

– А вот это я говорить не имею права. Это не моя, а служебная тайна. И раскрывать ее посторонним людям, даже таким симпатичным, как Вы, я не имею права.

– Так уж и тайна. Я ведь могу и сама узнать, где Вы работаете. У меня много знакомых и в районном, и городском отделах внутренних дел.

– Если узнаете, то дайте мне знак, что я расшифрован. А до тех пор я нем, как рыба.

– Вы только что говорили не очень лестное об ученых. Так вот, некоторые из них утверждают, что рыбы также разговаривают между собой. Только человек пока еще не знает их языка. Ведь они как – то общаются между собой. И издают какие – то звуки.

– Вот эти рыбы. Оказывается, обговаривают тебя. А ты ни сном, ни духом об этом не догадываешься! – деланно возмутился Федор.

– Такие вот дела.

Помолчали.

Потом Федор спросил:

– Значит, Вы заканчивали БГУ?

– Да. Юрфак. А Вы?

– Где я только не учился. Вначале в средней школе до девятого класса. Потом три года в Минском суворовском военном училище. Его еще называют кадеткой.

– Кадеткой? – Переспросила Татьяна. – А почему кадеткой?

– Вам интересно это?

– Конечно. Иначе не спросила бы. Я никогда раньше не слышала, что суворовские училища называют кадеткой. Там, что кадеты обучаются, а не суворовцы?

– Понимаете. Организованы они по типу еще царских кадетских корпусов. Отсюда это старинное название.

– Вы его окончили?

– Окончил. Потом год учился в военном училище. Бросил. Понял, что служба в армии не мое. Потом жалел об этом. Но было уже поздно. Отслужил в танковых войсках полтора года.

– Полтора? – Осторожно и снова удивленно перебила его Татьяна. – Но ведь в армии, насколько я знаю, служат два года. Вас, что комиссовали?

– Правильно. Два года. Скажу даже больше. В военно–морском флоте, те, кто ходит, а не плавает, на боевых кораблях в походы, вообще служат три года. Но так получилось, что мне за успехи в боевой и политической подготовке засчитали в срок службы полгода из того времени, что я обучался в Харьковском гвардейском высшем танковом командном училище имени Верховного Совета Украинской ССР. Вот и получилось, что в своей части служил только полтора года.

– Понятно.

– К тому же, если бы меня комиссовали из армии, то в милицию мне дорога была бы закрыта. Я имею в виду состояние здоровья.

– А потом?

– Потом работал милиционером на станции Витебск. Учился в высшей школе милиции в Горьком. Кстати, Вы знаете судьбу названия этого города?

– Горький и Горький, – пожала плечами Суворова.

– А вот и нет. В тысяча двести двенадцатом году это был Новгород. Получается, что он старше и Киева, и Москвы, Казани, Петербурга и Владивостока. С четырнадцатого века он стал именоваться Нижним Новгородом. А с тысяча девятьсот тридцать второго года город на слиянии Оки и Волги носил имя самого знаменитого своего уроженца. Причем, название "Горький" город получил еще при жизни Алексея Максимовича Пешкова, творившего под литературным псевдонимом Максим Горький. И, как свидетельствуют историки, сам писатель был этому не очень рад. В тысяча девятьсот девяностом году он вновь стал Нижним Новгородом.

– А я ничего об этом не знала. Правильно люди говорят, что век живи, век учись, а все равно дураком помрешь.

– Ну, на дуру Вы точно не смахиваете. А всего знать человек не может. Его мозг просто не выдержит такого количества информации. По поводу поговорки, которую Вы только что сказали, могу уточнить, что первоначально она несколько иначе. А именно: «Век живи, век учись, а умрёшь дураком».

– А Вы подкованный человек. С Вами интересно разговаривать.

Несколько смутившись такой похвалой собеседницы, Федор продолжил:

– Где я только не побывал за время учебы и работы. Например, на третьем курсе школы милиции у меня была практика в Иваново. А на четвертом там же была двухмесячная стажировка. Жили мы, а это десять слушателей школы милиции, в девятиэтажном женском общежитии.

– Вот где раздолье было для молодых ребят!

– Да, всякое было. Кстати, а Вы знаете, после войны на предприятиях города трудились в основном женщины, и текстильная промышленность стала считаться женской отраслью. Тогда Иваново и прославился как город невест.

– Надо же.

– Когда работал в БУВДТ, то три месяца помогал нашим ребятам в Целинограде, это столица Казахстана, бороться с хищениями грузов, в основном зерна, на железнодорожном транспорте, а также выявлять преступления по линии БХСС. Назвали город так в честь добровольцев со всего Советского Союза, которые поднимали целину. А там действительно огромные пашни. Я был свидетелем, как утром тракторист поставил гусеничный трактор в нужном направлении и поехал. При этом не управлял им. А после обеда таким же Макаром вернулся обратно.

«Секретная» информация

После распада СССР казахи быстренько вернули городу Целиноград старое название – Акмола. Но потом пошли дальше и переименовали его в тысяча девятьсот девяносто восьмом году в Астану.

Лазовой тем временем продолжал:

– В Горьком первый раз женился. Родилась дочка Анюта. Потом по распределению из школы милиции работал в Минске обэхеэсником в Белорусском управлении транспортной милиции. Позже его переименования в Белорусское управление внутренних дел на транспорте. Потом в линейном пункте милиции на станции Степянка, что около Минска, боролся с хищениями грузов на транспорте.

Он замолчал.

– А дальше? – Татьяне не терпелось узнать, кем же он работает сейчас.

– Дальше? – Как бы очнувшись от своих дум, переспросил Федор. – А сейчас я начальник линейного пункта милиции здесь на станции Борисовглебск. Сам попросил направить меня сюда после того, как жена с ребенком уехала к своей маме.

Он снова замолчал.

Суворова подождала немного, но не выдержала. Женское любопытство взяло верх. И она спросила:

– Вы развелись?

– Пока нет. Но все идет к этому. Не куковать же мне одному всю жизнь только потому, что ошибся с выбором жены. Хотя ее тоже можно понять чисто по-человечески. Надоело шататься со мной и маленькой дочкой по съемным квартирам в Минске. А своего жилья в столице у нас не было. В то же время в Горьком трехкомнатная квартира у ее родителей. Но я не захотел жить с тещей. И так пожил вместе с ней два года. Мне хватило и этого. Так и живем теперь на расстоянии больше, чем в тысячу километров друг от друга. И вообще я в своей пусть и недолгой пока прежней жизни наделал много ошибок. А все началось….

Он замолчал ненадолго, а потом продолжил:

– А вообще, что ворошить былое. Ведь ничего не вернешь уже. Как говориться: снявши голову, по волосам не плачут.

Не знал он в тот момент, да и представить себе не мог, что это не конец в череде его ошибок, о которых он так и не сказал ничего.

Суворову все же распирало женское любопытство. Поэтому она не выдержала и спросила:

– Скучаете?

– По дочке – да. Скучаю. А как же не скучать по этой малышке! По жене – нет. Один мой хороший знакомый в такой ситуации сказал бы…, – он приостановился на несколько секунд.

А потом продолжил:

– Только не обижайтесь, может получиться грубовато: в моем случае это конец любви и сиськи набок. Старую любовь не вернуть. К тому же это она уехала от меня, а не я от нее. А вот по дочке скучаю. Она ведь еще в садик ходит.

– У меня тоже дочка, Тамара. То же маленькая еще. Кем будет, не знаю. Пусть сама выбирает профессию.

Лазовой посмотрел на часы.

– О! Заговорились мы совсем. Пошли на платформу. А то и на эту электричку опоздаем.

Они продолжили разговор уже в вагоне электрички. А потом расстались. Она вышла на своей станции. Он же поехал по своим делам дальше.

Тогда Татьяна даже не догадывалась, что встретилась с сыном Лазового Василия Федоровича. Того самого Лазового, который в свое время спас от колонии ее брата, помогал им убирать картошку, а потом рассказывал в доме у Самолетовых о своем сыне – хулигане, которого он на исправление «сдал» в суворовское училище.

Просто не запомнила его фамилию. Помнила его только по имени – отчеству.

Никто из них не знал, что пройдет совсем немного времени, и они станут встречаться довольно часто.

Вначале только по делам уголовным.

А потом и по другим, скажем так причинам.

После первой встречи с Лазовым Федором Васильевичем в жизни Татьяны произошли и тяжелые, и светлые события.

Тридцатого марта тысяча девятьсот восемьдесят пятого года скоропостижно умер ее брат Николай.

Темная там была история с его смертью. Ведь он умер в городе Барановичи Брестской области. Какой леший его туда занес, так никто и не узнал. А может и знал, да промолчал.

Официально он умер от инфаркта.

Какой – то рок висит над семьей Ковалевских с этими инфарктами. Отец умер от этого. И сын также. Все связано с сердечными заболеваниями.

На этом череда смертей от сердечных заболеваний в их семье не закончилась. Но не стану, как говорится в одной русской поговорке, ставить телегу впереди лошади. Не благодарное это дело. Лучше расскажу об этом позже и по порядку.

На тот момент Николаю было всего тридцать пять лет. Жить бы да жить. Но нет. Не получилось.

Хотя были и хороши события для нашей героини.

В феврале тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года Татьяну назначили заведующей юридической консультацией города Борисовглебска. Тем самым отметили ее трудолюбие, а также опыт работы с людьми.

Должность, надо прямо сказать, не ахти какая. Тем более в общественной организации, какой являлась и является, по сей день адвокатура. Но фактически она подчиняется напрямую министерству юстиции. То есть государственной структуре.

Это самое министерство не только контролировало и контролирует в настоящее время работу всех адвокатов страны, но и занимается фактически комплектацией стройных рядов адвокатов, которые только на бумаге самостийные. Ведь ни один квалификационный экзамен на лицензию адвоката не обходится без официальных представителей этого грозного для адвокатов министерства.

Кроме того, именно представители этого министерства проводят проверки работы юридических консультаций.

И в то же время занятие этого поста формально престижно. Ведь есть возможность руководить подчиненными. А это так приятно осознавать, что, хоть и формально, но кто – то из подчиненных работников зависит от твоего мнения и принимаемых тобой решений.

Но при этом несет в себе большую ответственность за работу всей консультации. А здесь много скрытых и лежащих на поверхности нюансов.

К тому же, как говорится, есть еще один бонус. Татьяна, как заведующая, только составляла график дежурств адвокатов консультации днем и ночью. Или как теперь принято говорить: двадцать четыре на семь. То есть на целые сутки, на неделю и далее на месяц. Но при всем при этом сама не дежурила. Иными словами, она каждую ночь, а также в праздники и выходные дни была дома. А это немало для семейной женщины. Да, еще проживающей вне города.

Есть еще один бонус. Хотя и не слишком большая, но все же есть доплата к заработной плате за заведование.

Следующая встреча Татьяны и Федора состоялась уже весной тысяча девятьсот девяносто четвертого года.

В то время Лазовой работал следователем отделения внутренних дел на станции Борисовглебск. Это было уже после того, как он годом раньше уволился из системы МВД на пенсию по выслуге лет. Было ему тогда только сорок лет от роду. Поэтому сейчас работал следователем без восстановления в специальном звании. Но с соответствующей зарплатой.

Такой способ работы в подразделениях МВД в то время был допустим.

К тому времени линейный пункт милиции на станции Борисовглебск переименовали в отделение внутренних дел. И ввели должность следователя.

Тут уместно будет заметить, что у Лазового – старшего, который уже давно вышел в отставку, в одном из садовых товариществ на территории Борисовглебского района была дача. Хотя слово дача в данном конкретном случае не совсем уместна.

Это был не большой деревянный домик размерами пять на шесть метров на огороженном участке в десять соток в черте садового товарищества. Там они с женой выращивали овощи, в том числе и картошку.

Но, как Вы прекрасно понимаете, для этого нужна была техника. Тем более что оба к тому времени были уже пенсионерами. И он нашел возможность обрабатывать землю на участке не только лопатой и граблями.

В соседней деревне жил его хороший знакомый еще со времен работы в Борисовглебской милиции. А у того была лошадь. Вот этот мужчина и обрабатывал землю на участке Лазового по просьбе последнего. Не задарма, конечно же.

А у этого сельчанина в семье был сынок. Шалопай еще тот. Одним словом хулиганистый был парень. Чуть что, пускал в ход кулаки. А драться он умел с детства. Одним словом, клейма на нем ставить было негде. Не в пример его отцу.

И вот в апреле того года этот паренек совершил злостное хулиганство на станции Шилино. Другими словами подрался в общественном месте с другим таким же шалопаем. При чем, драка произошла обоюдная. Но как было установлено сразу же, начал ее сынок знакомого Лазового – старшего.

Уголовное дело возбудил Лазовой – младший. И расследование его поручили ему же.

А, чтобы помочь сыну хорошего знакомого и помощника отца, он пригласил в качестве защитника Суворову.

И надо сказать, что она справилась со своей задачей на все «пять».

Нет, парня не оправдали. Доказательства его вины были определены сразу же при возбуждении уголовного дела. Но и не «посадили», как требовал потерпевший и его родители. Те даже в областной суд написали кассационную жалобу на приговор. Но там не вняли их просьбам и оставили приговор в силе. В большей степени на это повлияли результаты работы адвоката – защитника Суворовой.