Читать книгу Уркварт Ройхо - Василий Сахаров - Страница 2

Ингушетия. Хребет Корилам. 15.12.2006

Мой девиз прост: «Жизнь должна быть интересной и насыщенной. А иначе на хрена она нужна?» С детства, после прочтения «Трёх мушкетеров», это стало для меня руководством к действию. И первым серьёзным самостоятельным шагом в моей жизни накануне двенадцатого дня рождения стал побег из дома и недельные скитания по лесу, которые многому меня научили. В частности тому, что не все окружающие мою скромную персону люди понимали и принимали как данность мои поступки. Во-первых, это затрагивало родителей: мать, простую домохозяйку, у которой помимо меня было ещё трое детей, и отца, крановщика в порту нашего родного Новороссийска. Во-вторых, милицию и спасателей, вынужденных по предгорьям, лесам и виноградникам вокруг города искать сопляка, который оставил записку, что он отправляется на поиски приключений, и ушёл в лесные дебри. Кроме того, я усвоил, что без соответствующей туристической подготовки, а также пищи, воды, спичек и ножа в зелёнке даже летом подростку делать нечего. И вообще, мне крупно повезло, что меня быстро нашли, а потом не отправили на обследование к какому-нибудь психотерапевту, и он не заколол меня успокаивающими препаратами.

Таков был мой первый опыт насыщения своей жизни приключениями. И, получив ремнем по заднице от отца и огромный поток слёз от матери, на время я затих. Школа, учёба и игры с товарищами, всё как у всех. Но при этом я думал о новых вылазках на природу и о том, как лучше к ним подготовиться. Так что вскоре я стал посещать туристический кружок, а за ним – стрелковый. Потом записался на бокс, освоил верховую езду и немного понырял с аквалангом. И так Лёха Киреев – кстати, это я – более-менее спокойно дотянул до 2003 года и полных шестнадцати лет. Я раздался в плечах и подрос, отрастил шикарные длинные чёрные волосы, которые зачёсывал назад, и подкачал мускулатуру. Никаких особых успехов в спорте и учёбе я не достиг, но и на последних позициях не стоял. В лидеры никогда не лез, однако и в обиду себя старался не давать. В общем, крепкий середнячок со своими думками в голове и жизненными приоритетами.

И в это время я познакомился с чёрными копателями, парнями, которые бродили по лесным чащобам и горам с металлоискателями и раскапывали всякое барахло со времён Второй мировой войны. Я тоже приобрёл себе прибор, влился в одну нормальную компанию и потратил на это увлечение полтора года жизни. А закончилось оно в тот момент, когда у одного из моих напарников под лопатой сдетонировала старая немецкая мина. Парню оторвало руки и разбило грудь, и хорошо, что среди нас был врач, который не растерялся, смог оказать раненому первую медицинскую помощь, и мы его вовремя доставили в больницу. После этого я решил, что надо менять увлечение, а то навар с него небольшой, а проблем куча – это «эхо войны», которое уже немало людей на тот свет спровадило, милиция, братки, пытающиеся нажиться на поисковиках, не имеющих надёжной крыши, и фээсбэшники-провокаторы, время от времени появляющиеся на горизонте и предлагающие купить выплавленный из снарядов тротил.

Так завершилось увлечение поиском, и в треть цены, не задумываясь, я продал металлоискатель и застыл на распутье. Но судьба всё решила за меня. Как-то незаметно была окончена школа, поступать куда-то в институт или вуз я не желал, а моя первая любовь, разбив мне сердце, улетела в город Москву. «Что делать?» – спросил я сам себя, и тут мне пришла повестка в военкомат. Батя на это только хмыкнул, а мать нахмурилась и опечалилась и, наверное, ночью плакала в подушку и просила отца откупить меня от солдатской доли. И, что характерно, этот суровый мужчина, бывший морпех, здоровый и плечистый, с мощными кулаками, послушал её и начал суетиться.

Сначала батя сунулся к районному военкому. Однако город у нас приморский, а значит, деньги в нём водятся, и расценки на отмазу от армии серьёзные – пять штук зелени отдай и пока свободен без конкретных гарантий, что тебя не загребут позже. Отец такой суммы потратить не мог, всё же он не миллионер, хотя получал весьма неплохо, и мог бы на этом успокоиться. Но у него были знакомые, которые имели других знакомых. И, выйдя на дамочку из рядовых гражданских служащих военкомата, которая за четыреста баксов изничтожила в архиве моё дело и подчистила запись в компьютере, он таким образом отмазал меня от армады. Но при этом никто не поинтересовался моим мнением, а я как раз загорелся службой Отечеству и после скандала вырвался из дома и сдался людям в военной форме и при погонах, которые от такого патриотизма или глупости просто выпали в осадок и минут десять ха-ха ловили.

В общем, я сбрил волосы, взял рюкзачок с самыми необходимыми вещами и стал военнослужащим ВС РФ. Из Новороссийска меня отправили на Краснодарский сборный пункт, и там я столкнулся с суровой армейской действительностью, где человек – просто расходный материал. Меня и ещё полторы сотни коротко стриженных восемнадцатилетних мальчишек завели в актовый зал, и перед нами появились два капитана и полненький майор, которые объявили, что они набирают солдат для службы по контракту в 10-ю бригаду спецназа ГРУ. Разумеется, я и мои новые товарищи удивились такому раскладу, ведь мы ещё даже присягу не приняли. Какой к чертям собачьим контракт, да ещё на три года, когда нам служить всего полтора, а после этого мы спокойно вернёмся домой? Была во всём этом какая-то неправильность. Однако «покупателей» ничего не смущало, и майор сказал, что ему необходимо пятьдесят человек, и, пока он не получит своих людей, из актового зала никто не выйдет.

Я встал со своего места и первым подписался на контракт – захотелось романтики, а спецназ – это круто. За мной последовало ещё человек десять, тоже изъявивших желание стать «контрабасами». А вот на то, чтобы остальных набрать, майору понадобилось три часа. Но, где угрозами, где уговорами и посулами больших денег и свободы, он своей цели достиг и нужное количество подписей получил.

С утра началась армейская жизнь. Мы принесли присягу, нас раскидали по отрядам, я стал разведчиком и понял, что, подписавшись неизвестно на что, сильно сглупил. Думаете, виной тому дедовщина? А вот и нет. Её вытеснили землячество и дядьковщина.

Меня не устраивали другие стороны армейских отношений. Например, то, что за увольнение в город или за залёт было необходимо дать ротному на лапу пятихатку или штуку. Ведь поскольку контрактник вроде меня не полноценный «контрабас», который может разорвать контракт в любой момент и уехать домой, то на меня и подобных мне парней было легко надавить. Это один момент, а другой заключался в том, что, например, по плану у подразделения минно-подрывное дело или рукопашный бой, а все три ротные разведгруппы дружно топают на разгрузку КамАЗов с землёй. Практически получается строительный батальон, так что за первые шесть месяцев службы я выбирался на полигон всего пять раз, а всё остальное время уходило на караулы, работы, вывоз мусора из офицерского городка, уборку территории и прочие хозяйственные работы. В общем, перечислять всю чепуху можно очень долго, но я скажу только, что мне это всё надоело, и я напросился в отряд, который скоро должен был отправиться в командировку.

В новом отряде и роте всё было немного по-другому, так как подразделение часто посещало горячие точки, хотя уборки территорий и работы с караулами донимали меня, как и прежде. Но это не вина офицеров, а неправильная структура всей бригады, которая состоит из боевых подразделений, но не имеет тыловиков-хозяйственников и отдельной караульной роты. В результате перед командировкой за месяц я получил столько знаний в военном деле, сколько никогда до этого. Тут тебе и мины, и тактика, и боевое слаживание подразделений, и учения на полигоне, и стрельба, и беготня по лесам. Так что можно было сказать, что я понемногу превращался в нормального бойца, не суперспешэла, конечно, но и не рядового из стройбата.

И вот наконец командировка в Чечню, и наша разведгруппа, семь молодых парней вроде меня и восемь взрослых мужчин, не нашедших себя на гражданке, в составе доблестного отряда прибывает в Бамут. Полноценные боевые действия, как таковые, в Чечне давно не велись, хотя небольшие банды духов по горам и лесам шарились, и наша задача состояла в том, чтобы их выискивать. За полгода пребывания в Чечне, с июля по декабрь 2006-го, за мной числилось пятнадцать боевых выходов в среднем по семь дней каждый. Нормально. Выходишь из лагеря или вылетаешь вертушкой в точку, и начинается поиск. Если встретил боевиков или их базу, вызываешь подкрепление или пару «крокодилов», а нет – и не надо. Нас дома мамы и жёны ждут, у духов тоже семьи, и стрелять ни у кого охоты нет. Такие вот дела.

Командировка подходила к концу. Мы уже начинали паковать вещи, готовиться к смене и возвращению в Краснодарский край. Но неожиданно сверху был сброшен приказ на выход, и наша рота, погрузившись в вертушки, вылетела на прочёсывание хребта Корилам. Вроде где-то там, возможно, прятался Дока Умаров, и мы его должны поискать.

Долетели нормально. С трёхметровой высоты разведчики десантировались в расщелине у подножия хребта, собрали свои рюкзаки и оружие и полезли на вершину. Густой туман накрывал окрестности, видимость – не более четырёх метров, груз привычно оттягивает плечи, а мой АКС лежит на полусогнутых руках, и в случае чего мне остаётся только снять его с предохранителя, рухнуть на рюкзак и открыть огонь. Однако воевать на хребте было не с кем. Мы вскарабкались наверх и осмотрелись. Людских следов нет, зато имеется масса живности – косули, которые не очень боятся человека, и кабаны, истоптавшие всё вокруг. Слева, когда под порывами ветра изредка рассеивался туман, был виден заснеженный хребет Дзохорилам, а справа извилистой серебристой ниткой по равнине петляла речка Фортанга. Красивые виды, и, сделав фотоснимки на память, рота расположилась на ночлег.

Наша тройка, левый боковой дозор группы – бывший мент из ППС с позывным Дубок, бывший начальник птицефабрики Калаш и я, просто Лёха Кир, – заняли место на откосе. Сапёрными лопатками подровняли землю, на звериной тропке, уходящей вниз, построили баррикаду из брёвен, на которую пристроили ПКМН. А чуть дальше, перед позицией, поставили МОН-50, провода от которой подсоединили к подрывной машинке и присыпали их листвой. Затем натянули между деревьями четырёхметровый брезент и, определив очередность, в какой будем сидеть на фишке, поужинали.

– Вот чем люблю выход, – с набитым ртом пробурчал Калаш, сухопарый тридцатилетний мужчина, поверх камуфляжа натянувший на себя шуршун, – так это за сухпаёк. Баночку тушёнки умял – и вроде бы сыт. Не то что в лагере: с выхода придёшь, а тебе, словно собаке, макароны с червячками и просроченными рыбными консервами дают. Интендант – шкура, на пару с комбатом мутит, а мы отдуваемся.

– Это точно, – поддержал его Дубок, который сидел к нам спиной, возле пулемёта, и всматривался в темноту. – Я перед выходом к торговке за сигаретами ходил, и у неё видел колбасу, фрукты и печенье, которое в отряд Краснодарский край как гуманитарную помощь прислал. Нам с вами на троих – один апельсин, а остальное местному населению продают. Курвы! Мало комбату морду били. Надо будет этого козла ещё пощипать. Вернёмся домой, узнаем, где он живёт, контракт разорвём, как собирались, и выцепим гадёныша ночкой тёмной.

– Делать нечего, – проворчал Калаш. – Он же нас застучит, и при его бабках, которые этот полкан на нас нажил, мы точно сядем.

Старшие камрады замолчали, и я поинтересовался у бывшего мента:

– А ты к кому за покупками ходил?

– К тёте Розе. А чего спрашиваешь?

– Я машину зампотыла в Асиновской видел, когда с водовозами в охранение ездил, так что подтверждаю свои подозрения.

– Понятно.

Говорить больше было не о чем. За полгода мы обсудили между собой всё, что только можно. Так что, обтерев травой и листвой свою тарелку, я завалился спать. Завтра поиск и к реке за водой сходить придётся, а это минимум четыре километра вниз и ещё столько же обратно вверх, значит, силы понадобятся.

Сон пришёл сразу, так же как и пробуждение спустя четыре часа. Я сменил на пулемёте Дубка и, плотнее закутавшись в камуфляжную куртку, стал всматриваться и вслушиваться в густое туманное марево перед собой. С деревьев падает конденсат, а более вокруг ни звука, ни шороха. Левее и правее нас ещё по одной тройке, а позади – командир группы с радистом. Сколько уже таких ночей было за этот год? Больше восьмидесяти, и, хотя можно расслабиться, делать этого нельзя. Лесная тишина бывает обманчива, и духи могут бродить где и когда угодно, в этом я ещё на первом выходе убедился, когда один из наших парней не выключил прибор ночного видения, а он дал отблеск, и тут же над его головой в граб вонзилось несколько пуль. Поэтому внимание и никаких лишних движений.

Проходит час, второй. И вдруг, метрах в четырёх от меня, раздвинув туман, на тропе появилась световая сфера – шар метра три в диаметре. Что за хрень? Неужели памороки? Вроде бы не курил и не бухал, а тут такое. Странно. Руки тем временем хватают приклад пулемёта, снимают оружие с предохранителя, и я, не оборачиваясь, шепчу:

– Подъём!

Но мои напарники спят, как ни в чём не бывало, хотя раньше от малейшего намёка на тревогу просыпались. Быстрые взгляды по сторонам, всё спокойно, на нас никто не наступает, вокруг по-прежнему тишина, и соседние тройки не шумят. Ну и ладно. Вместо пулемёта я беру АКС и, обойдя баррикаду, выхожу на тропу. Осторожно приближаюсь к странной сфере, протягиваю в неё ствол автомата, и ничего не происходит.

Что это может быть? Непонятно и, по-хорошему, надо бы отойти в сторону от этой непонятной сферы. Но почему-то я становлюсь смелее и, уже не опасаясь этого странного феномена, вхожу в призрачный поток света. Сначала ничего не происходит. Но как только я хочу выйти из светового шара, меня бьёт током, тело моё содрогается в жёстких конвульсиях, и я теряю сознание. Последняя моя мысль была проста и незатейлива: «И зачем я в этот круг вошёл?! Млять!»

Очнулся я через десять минут. Вокруг всё по-прежнему – ночь, туман, крупные капли влаги, падающие на меня с деревьев, и никакой световой сферы.

«Видимо, мне всё померещилось, и надо поскорее выкинуть этот необъяснимый случай из головы и вернуться к пулемёту», – думал я, пытаясь себя успокоить. И мне это удалось. Спустя час я разбудил Калаша и, не забивая себе голову ночным происшествием, вновь спокойно заснул, так как с утра опять начнётся движение.