Читать книгу Украина скаче. Книга вторая - Василий Варга - Страница 10

Из всех смутьянов-революционеров Олег Фротман был наиболее активным, наиболее последовательным бойцом за свои идеалы, которые вызывали симпатии у многих, но которые далеко не всем нравились. Да и поведение Олега часто было вызывающим и даже шокирующим. Как никто другой, он напоминал украинского Адольфа Гитлера и если бы он пришел к власти, вполне возможно, ему удалось бы собрать Украину в единый монолитный кулак фашистского толка. Казалось бы, американцы должны были сделать именно на него ставку, поскольку Фротман, как никто другой, не скрывал своих нацистских взглядов и во всех смертных грехах обвинял русских. Даже если не было дождя два-три дня, так необходимого для роста пшеницы, он обвинял москалей и призывал их всех вырезать или повесить вдоль дорог на фонарные столбы. Более верного холуя американцам было не найти на всем пост- советском пространстве.

Но американцы воздержались, как это ни парадоксально: им не нужен был новый фюрер, который мог не признать господство дяди Сэма над своей родиной после того, как он стал бы полновластным хозяином Киева и всей страны. Выходит, что Олег Фротман таким образам ничего не выиграл от переворота в Киеве, а наоборот, проиграл, потому что перестарался. У него уже была своя философия, своя программа, а это не вписывалось в американские планы. Американцы хотели, чтоб украинский фюрер плясал только под их дудку, но не доставал свою из грязных штанов.

В Верховной Раде при Януковиче он имел свыше двадцати мест, вернее – свыше двадцати депутатов в парламенте, а сейчас, после свержения законного президента на американские доллары, дядя Сэм не назначил ему, а точнее не дал ни одного места в верховном органе страны. Тяжело было проглотить эту горькую пилюлю, но он проглотил ее мужественно, с достоинством.

– Посмотрим, что скажет народ! А народ за меня, за мою партию. За мои идеи. Вон Ляшка—Букашка радикалист, у него куда более длинный язык, чем у меня, а в Верховную Раду пролез вместе со своей партией. Ну, подавайте следующего мальчика, этот расхныкался, обслюнявил меня всего. А у меня энергии будь здоров, – требовал Олег в чисто мужском притоне, куда только вход стоил тысячу долларов.

Вальцманенко уже, будучи президентом, ласково поговорил с ним, как с братом по крови.

– Ты не кипятись. Судьба – это такая штука, даже женщиной назвать ее трудно, ибо женщина не способна на такие козни, как судьба. Прежде чем удостоишься награды, она заставит тебя преодолевать такие преграды, что человеку даже вообразить трудно, – утешал его Вальцманенко. – Вот тебе живой пример! Он сидит рядом с тобой… ты, пацан, не дергайся. Стал на четвереньки, так и стой, не дергайся, получишь на сотню долларов больше. Вотвот, так-так. Так вот, Олежек, ты знаешь, сколько раз я разорялся, потом мои дела пошли в гору, потом я стал депутатом, потом был министром иностранных дел, потом был министром у Януковича, а теперь…. Ты стал свидетелем того, что со мной произошло. Если ты не найдешь себя, если тебе будет грозить политическая смерть, все равно не падай духом. Я поддержу тебя. Мы же, как ни как, не чужие люди.

– Что, что? Ты претендентом на роль первого лица?

– Ты захватил, тебя назначили, заплатил небось сто миллионов… Но это же несправедливо, как так можно? Ить наша тройка, я, Клочка и Бакай, объездили все города Украины со своими флагами, поднимали массы, оживляли эти массы, массы кричали ура! А ты…, ты отсиживался, портил мальчиков в саунах в это самое время. Ты ни разу не вышел с нами на улицу покричать, пошуметь. Ты хоть знаешь, откуда взялся лозунг Слава Украине? Кто его придумал, кто его первым произнес? нет, не знаешь. Ты сидел под прессом своих миллионов, бизнес застлал твои глаза, помутил твой ум, и теперь ты президент?! – возмущался Фротман. Он дважды стукнул мальчика по голой попке, а потом пнул его ногой, забыв о чаевых. – Я…, я так это не оставлю, я соберу своих сторонников, я вскрою склады с оружием, я вооружу своих бойцов, они не пожалеют своих жизней. Олег Фротман это не то, что ты думаешь. Олег Фротман это – гора. Он непобедим! Слава Украине, хайль!

Вальцманенко обнажил свои зубы, даже мальчика прогнал, не завершив сеанс. У него так растянулся рот в американской улыбке, что у Фротмана начали дрожать колени.

– Ты… того, успокойся. Ты хочешь меня съесть. Ладно, черт с тобой, царствуй в золотом кресле Януковича, которого я сверг, а ты стоял в стороне.

– Слава Украине, – вскрикнул Вальцманенко, дабы доказать, что они одного поля ягода, если даже у них имеются экономические и стратегические разногласия, связанные с захватом власти. Но Фротман снова стал корчиться, не то от боли, не то от страха. Теперь ему виделся Вальцман с закрытыми зубами и выпученными глазами, что значило: он готовится к прыжку.

– Не имею больше притензиев, Слава Украине, Слава Степану Бандере! – произнес сотоварищ Фротман (Тянивяму).

– Слава Вальманенко – Вальцману!

– Никто так не печется о благе украинского народа, как я и моя партия, партия под символическим названием «Свобода». Я просто удивляюсь, как ты, Вальцманенко, этого не понимаешь. Ты идешь в президенты, ты покупаешь эту должность. Ты, должно быть, не единожды мусолил эту, эту, как ее, Нудельман, и она тебя выбрала. Она, это она! И не просто так… за поцелуй в подбородок. Свяжи меня с ней, если ты настоящий друг, я ее отделаю, да так, что не ходить, а летать будет. И тогда Бардак, ее дружок, сразу изменит свое решение.

– А этого не хочешь? – сказал великий человек всея Украины, тыча дулю в нос обиженному на весь мир Тянивяму – Фротману.

– Ты, того, убери это! Я прощаю тебе твои причуды, хорошо зная, что у всякого великого человека, есть то, чего нет у других. Адольф Гитлер, например, мог толкать речь и чесать мошонку, Муссолини пороть мальчика и произносить речь, от которой все балдели.

– Шалом! – произнес Вальцманенко волшебное слово.

– Шалом, президент всея Украины и всего Евросоюза, – изрек Фротман и полез целоваться. Вальцманенко схватился за ремень брюк Фротмана, Фротман ответил тем же. Мир между гениями восстановился, однако Фротман, когда совсем освободился, когда вышел на улицу и стал искать своего водителя и никак не мог его найти, понял, что у него глаза на мокром месте и стал скрипеть зубами. Все выиграли, один он проиграл. Он никто, ничто. Хуже дворняжки, хуже подметки, которую починить нельзя и выбросить жалко. Сжимая кулаки и кусая уже искусанные губы, он направился неизвестно в какую сторону… так просто, наугад, как бездомный кот. И тут его схватили за локоть. Это был его водитель Мойша.

– Куда вы, гений всех народов? Вас ждут на президиуме партии «Свобода». Идем. Люди нервничают и злятся. Может произойти раскол. Надеюсь, вы это понимаете…

Мойша все крепче держал его за руку и сжимал пальцы в районе локтевого сустава.

– Больно же, черт подери!

– Я делаю вам больно сейчас, чтоб на президиуме вашей партии вам было легче, – сказал водитель, и это повергло вождя в ужас.

– Никаких президиумов! Я болен, у меня желудок, у меня понос. Так и доложи. Каждый член моей партии знает, что понос – это страшное дело. Только у Гитлера был понос, когда он начинал освободительную войну с русскими, да у Ленина, когда он захватил власть в Бердичеве.

– Пятерка вам по истории, великий сын Украины, – сказал Мойша на прощанье и поцеловал в косточку мизинца.

Освободившись от преданного водителя и надвинув кепку на глаза так, что только правый глаз видел, что происходит на улицах, Фротман на своих двоих, дарованных ему еще матерью, двинулся напрямую к зданию правительства в надежде посмотреть в глаза долговязому Кролику Яйценюху.

Уже минут через десять быстрого хода, послышались голоса и, хотя они сливались в единый гул, его пока что не загубленный мозг переводил: долой, долой, долой! Эти слова звучали музыкой не только в его ушах, но и в извращенной душе, а извращенная душа давала силу ногам. Он уже не чувствовал, он уже поэтому не шагал, а бежал. Там, в центре столицы, под правительственным зданием Яйценюха ревела толпа. Это были мальчишки 17—18 лет с черными флагами, в черных повязках на рукавах, в черных масках. Они рвались в здание, но у входных дверей в четыре ряда стояла экипированная охрана в милицейской форме. Никак не прорвать. Даже пальба не помогала. И вдруг Тянивяму остановился, поворачивая свою бычью голову, справа налево, и слева направо. О, ужас! О, радость! Среди буйных молодчиков, члены его партии. Вдохновители. Где бунт – там они, где нет бунта, там тоже они. Для организации, для того, чтобы бунт начался. Ведь они, члены его банды – вдохновители беспорядков. Они – это движение, а движение – это жизнь, так же как жизнь – это движение.

– Слава Украине! Хайль!

– Хайль! – посыпалось со всех сторон. – Мы узнали вас, фюрер!

– И я вас узнал. Я знал, что вы здесь. Потому что лучший президиум – это рев толпы, не так ли, наследники Бандеры, нашего дорогого батьки?

Однако некоторые члены его партии ставили на первое место дело, а потом уж словесный понос и… вместо того, чтобы слушать новую речь вождя, ринулись в бой. В стычке бывает всякое. Олег неожиданно увидел страшную картину: несколько полицейских накинулись на одного из членов его партии, кажется, это был Хвостик. Они придавили его к земле, а руки держали за спиной, потому что они были в наручниках.

– О, матка Боска! – выдал Тянивяму выражение, так полюбившееся ему с детства. – Освободить! Немедленно освободить. Это член президиума всеукраинской партии «Свобода»! Я приказываю вам сделать это немедленно.

– Ты теперь никто, молчи уж! – пригрозил ему капитан, сверкая наручниками. – Не то и сам загремишь. А смутьяна, разбившего окна на доме Яйцекука – в каталажку.

– Есть погибшие! Погибшие есть! Беда!

Капитан, бросился неизвестно в какую сторону, а Олег дал команду своим милым мальчикам, кто был в масках и в повязках, собираться на заседание президиума партии, дабы определить стратегию на будущее.