Читать книгу Современные приключения Золушки. Тайны. Интриги. Расследования - Вера Арев - Страница 4

– Что делаешь?

– Бегу.

– За тобой маньяк гонится?

– Нет, никто… за мной… не гонится.

– Ничего не поняла. Где ты бежишь?

Бегу я между двух бесформенных баулов с одеждой, до ближайшей прачечной. Телефон держу каким-то чудом, прижимая его плечом к подбородку. Или предплечьем. Не знаю, как правильно. Да и не это меня сейчас заботит. В руках я его уж точно не держу. В руках – сумки. Сумки увесистые и при беге тяжело бьют по ногам, мешая поддерживать темп.

Такие пробежки я устраиваю теперь каждые выходные, вот уже месяц, поскольку чинить сломавшуюся стиралку мне сейчас некогда, да и не на что. Нет, у меня есть деньги, но это деньги от отца, на карманные расходы. А я поклялась тратить на хозяйство только собственные средства, я не какая – то иждивенка, и я сама зарабатываю. Да и спешить мне надо, скоро придут гости, а стол ещё не накрыт.

– Да съезжай ты уже от отца. Сколько можно опекать взрослого мужика, как малого ребёнка! Ты просто не видишь, он не тот, который нуждается, чтобы ему постоянно подтирали сопли. Ты на себя посмотри, ведь совсем себя загоняла.

Это моя подруга Эльвира. Разница в возрасте у меня с ней почти четыре года, но жизненного опыта – лет на 10. Боевая, яркая и веселая девушка, мастер – парикмахер. По мне, так парикмахеры только такими и должны быть. Думаю, что большинство клиентов к нам приходят только благодаря её харизме.

Познакомились в парикмахерской три года назад. Мне тогда только исполнилось 18, и я решилась на небольшую смену имиджа – покраску волос с русого в темно-каштановый цвет, какой был у мамы. Можно было это сделать и дома самой, но я хотела придать торжественности моменту. Я села в кресло к Эльвире, и – вот, уже пару лет, как мы с ней вместе там работаем. Она стрижёт – я подметаю, мою и так далее.

Да, я выросла, но образования так и не получила. Долгое время у меня не было никакого стремления к получению какой – либо профессии вообще. Только после встречи с Эльвирой я воодушевилась её энтузиазмом и захотела тоже стать парикмахером.

Она, конечно, права, и я это уже сейчас осознаю. Но так трудно признаться самой себе в том, что в попытках скрыться от всепоглощающей пустоты после гибели мамы, я сама влезла в эту упряжку, годами исполняя не свойственную себе роль кого? Экономки, няньки у взрослого и здорового мужчины, который совсем и не нуждался в такой заботе? Я лишила себя права жить так, как живут мои сверстники – светло, легко, безоглядно и безотчётно.

Перед глазами мелькали сцены, которым я старалась в своё время не придавать значения: вот отец вернулся с работы и немного ошарашен, увидев меня на стуле с тряпками в руках, вытирающую пыль на шкафу в 23:40. В другой раз, я до ночи пекла пироги или что – то мыла и стирала, выбивала ковры. Работы по дому находилось всегда много, и я трудилась до изнеможения. Видок у меня при этом был ещё тот – волосы всклокочены, вся – в пыли, домашняя одежда – в разводах моющих средств.

Застав меня в таком виде, отец качал головой, провожал задумчивыми взглядами, и молчал. Однажды, правда, он поинтересовался, почему я не отдыхаю в это время. Я вспылила, не ожидая такой реакции на свои труды, и запальчиво стала объяснять, что я делаю всё так, как было раньше, и что чистота – это залог здоровья, а порядок в доме – это порядок в мыслях. Он тогда ничего не ответил, просто обнял, и мы постояли так с минуту, а я замолчала – доводы как-то кончились все сразу.

Да, насчёт отца Эльвира права. Горе не сломило его окончательно. В нём кипела жизнь. Никакой особенной красотой отец не блистал даже в молодости, а сейчас постоянно ходил с трёхдневной щетиной. Но у него было сильное мужское обаяние, которое заставляет смущаться и отводить глаза даже опытную женщину, не то, что – девушку. Поэтому я давно уже привыкла ловить по касательной эти заинтересованные взгляды, лишь только мы шли куда – то с ним по улице. И я не строила иллюзий, ожидая, когда же он приведёт в наш дом другую женщину, а он – всё не приводил и не приводил. Но, похоже, скоро этому всё же настанет конец.

– Да ладно, не всё так плохо. И потом, ты сама знаешь, что снимать жильё мне сейчас не по карману. Я же откладываю на парикмахерские курсы. Будем работать вместе.

– Глупости всё это. Тебе на прошлой неделе уже стукнуло 21? В твои годы уже замуж выходят, а у тебя и парня ещё нет.

Эльвира – девушка не жестокая. Она не из тех, кто любит ковыряться в ваших ранах иголкой. Высокая натуральная блондинка, она в школе играла в баскетбол, но спорт – оказалось, – не её. Эльвира всегда обожала делать причёски. Вся команда ходила в немыслимых укладках, порой, даже на соревнованиях. Хобби переросло в страсть и обусловило выбор профессии – парикмахерское искусство, о чём девушка ни разу не пожалела. Несмотря на рост, отбоя от кавалеров у Эльвиры никогда не было, поэтому ей были искренне непонятны мои проблемы.

А проблемы у меня явно уже были. Правда, они не были связаны с какими-то изъянами во внешности. Нет. Каштановые волосы по плечи. Не кучерявые и не прямые – волнистые. При росте 165 см, я не была толстой, как некоторые девушки невысокого роста. Да это и было бы невозможно при таких – то каждодневных нагрузках. Но, так как от спорта я также была далека, идеальной фигурой я тоже не блистала. Такая среднестатистическая девушка.

Правда, руки мои уже были в пятнах от моющих средств – пользоваться перчатками я часто просто ленилась. Передвигалась я практически всегда бегом, постоянно куда-то спеша. О красивой осанке не могло быть и речи. Носила, не снимая, джинсы и толстовки в течение всего года. Ну, были ещё платье и сарафан на совсем уж жаркое лето. Это было просто и удобно. Причёски – это долго и нудно, поэтому классический пучок – быстро и практично. Естественно, никакой косметики.

Я настолько не обращала на себя внимание, что мне проще было купить новый сифон в раковину, чем себе – обновку, так как в покупках для себя лично, я просто не видела никакой пользы и нужды. А зачем? Для кого? Я что – то не припомню, чтобы на меня кто-то из парней или мужчин постарше, обращал внимание. «Эй, красавица, подходи, покупай», – от харизматичного южного мужчины – продавца фруктов, здесь не считается.

В общем, что и говорить, мои тело и душа уже давно требовали отдыха и восстанавливающих процедур.

– Это да. Просто я им не нравлюсь.

– Немудрено, если так выглядеть.

– Как?

– Не модно.

– Что ты понимаешь, это классика.

– Которая была модная во времена твоей мамы! … Ой, извини.

Моя мама рано оставила нас с отцом. Авария. Я сама не помню, как это произошло, хоть и было мне лет 15—16. Просто мама однажды не вернулась домой. Отец сам ездил, узнавал, потом сам хоронил. О причинах произошедшего мне никто ничего не рассказывал. Да я и сама не горела желанием расспрашивать. Как-то сразу повелось, что мы с отцом избегали любые упоминания о том случае, слишком болезненны были раны. Помню, что была на кладбище, когда там уже всё было сделано. Зачем поехала, сама не знаю. Ехать не хотелось, но как увидела, в каком состоянии туда собирается отец, как подрагивают его руки, застёгивающие непослушные пуговицы, желание спорить сразу отпало, я быстро оделась во что попало и пошла с ним.

Воспоминания опять навалились душащим туманом и, чтобы не дать им возможности завладеть собой окончательно, я припустила ещё быстрее. Нельзя раскисать и позволять себе рефлексировать.

Так, перекрёсток проспекта Мира и Лесопарковой я миновала без проблем. Пешеходный переход там метрах в 50, а рынок – вот он, рукой подать, поэтому народ, конечно, постоянно перебегает улицу именно в этом месте. Ну, и я тоже. Правда, движение в час пик на этом перекрёстке интенсивное, поэтому добегают не все. Гаишники здесь уже стоят открыто, штрафуя, кажется, уже всех подряд, но к их присутствию все настолько привыкли, что совершенно не обращают внимания – ни водители, ни пешеходы.

За рынком по прямой ещё два дома – какой-то салон и чуть дальше – баня в старом дореволюционном особняке из красного кирпича. Нужно зайти под арку. Мне – налево, второй вход с небольшой пожухлой от солнца вывеской: «Химчистка от Борисыча 24/7». Всё. 15 минут 35 секунд. Неплохой результат на сегодня. Но с этим надо что-то делать. Постоянно давать такие марафоны невыход. Вывод такой: чинить стиралку всё равно придётся. И угораздило же её сломаться именно сейчас.

Так, который сейчас час? Четырнадцать часов ровно. А что это значит? А это значит, что у меня есть ещё примерно полчаса на то, чтобы спокойным шагом вернуться домой, переодеться, накрыть на стол. Сегодня состоится семейный совет. Думаю, придёт сама Тамара Леонидовна. Не хочется перед ней показывать дом неопрятным. Формально, тема всесемейного сбора неизвестна. Отец обещал её озвучить, как только придёт. Ребячество какое-то, в самом деле. Почему не сказать сразу? К чему эти тайны мадридского двора? И так уже давно всем всё понятно.