Читать книгу Раб Ритма - Вера Ивановна Чугуевская - Страница 6

Он стоял охваченный сиянием софитов. Перед ним простиралась ревущая толпа, которая жаждала, чтобы его выступление никогда не заканчивалось. В нём это вызвало смех – рассмеявшись прямо в микрофон, он обернулся на своих ребят:

– Ну что, парни, зажжём на небе звёзды?

Он чувствовал себя царём всего мира, которому подвластно всё на свете. Его волосы танцевали вместе с ним, а голова тряслась так, что казалось, сейчас оторвётся.

Руки музыканта срослись с инструментом, издавая уникальные пассажи, которые были чем-то новым в джазе. Когда публика ревела от его игры на саксофоне, он подходил к микрофону. Бархатный голос заполнял каждый уголок зала и человеческих душ. Мужчина, словно заправский геолог, извлекал из недр Земли голос народа, повествовал о боли, об искалеченном поколении и загубленном времени. При этом повествование о смертельных муках, страданиях и океанах слёз оказывалось пронизанным белоснежными нитями надежды, веры и любви. Он не забывал взбадривать публику танцевальным мотивом, что делало его манеру исполнения уникальной.

Отложив инструмент, лёгким движением подхватив шнур микрофона, мужчина не стеснялся танцевать с публикой. Прищёлкивая пальцами в такт и отбивая ритм, напевал:

– Па-па-па-да-па-да-да-дам, – он закрыл глаза, чуть присев, – да-ди-да-ра-ла-па-да-да-да-ли-ла-ра-па-дам.

Они могли петь часами – после выступлений валились прямо на пол, но публика всегда видела в них чертовски энергичных парней. Завершая концерт, лидер группы, широко улыбнувшись, обращался к публике:

– Поблагодарите моих ребят за прекрасный вечер! – Он жестом указывал на своих собратьев по инструментам, которые кланялись зрителям. Люди не скупились на овации – это был праздник для всех.

После этого новый джазмен небрежно курил сигару, стряхивая пепел на пол. Его ноги, заброшенные на стол, в кожаных ботинках всё ещё отбивали ритм. Он самодовольно любовался подаренными часами от влиятельного человека, которому пришлось по душе его пение. Весь его вид говорил о том, что он прекрасно знает, как хорош. Это оказало значительное влияние на его общение с женщинами: он бессовестно и дерзко воровал их сердца, после, порой слишком жестоко, бросая на произвол судьбы.

Любая красотка могла быть нахально похищена им: мужчина не понимал и не принимал слова «нет».

***

Работа на заводе была тяжёлой. Большинство из рабочих рано или поздно заканчивали свою жизнь со сломанной или сорванной спиной. Не имея возможности получить хорошее лечение, люди зачастую являлись обречёнными на жалкое существование с протянутой рукой.

Джакомбо не раз видел, как только что здоровые парни делались инвалидами. Без тени сожаления и сочувствия он говорил в таких случаях:

– Уж лучше б зашибло насмерть.

Из-за таких высказываний и горячего нрава друзей среди коллег он не завёл. Поэтому, когда после смены все, разбежавшись по группам, отдыхали, Джакомбо складывал свои инструменты, вытирал лицо засаленной тряпкой и шёл домой. По пути к дому он обязательно заходил в пару-тройку мест, чтобы обговорить выступление своих парней.

Некоторые разбирающиеся в музыке люди, оставшиеся хорошего мнения о Джакомбо, советовали:

– Твоим парням нужно записаться, – говорили они с видом больших профессионалов, – будет шанс выйти на большую сцену.

– Всегда успеем, – отвечал он, хотя в глубине души мужчина не был уверен в их успехе. Джакомбо боялся, что мальчиков ждёт та же участь, что и его. Однако внешне мужчина всегда оставался невозмутим.

Сейчас его тревожило иное: в последнее время стали часто спрашивать о Джимми.

– Быть может, этот малец сможет выступить у меня? Зачем мне остальные, если я хочу только его? И платить-то меньше.

Это совершенно не устраивало Джакомбо.

– Нет, – металлический тон мужчины пресекал эти разговоры на корню. – Они джазкоманда.

Ему навстречу неслась ребятня на велосипедах. Они весело переговаривались между собой, на чумазых лицах сияли улыбки. Он шёл мимо аккуратных дворов, обустроенных довольно уютно и по своим возможностям. У кого-то стояла небольшая ограда, из-за которой виднелась собачья будка. Пёс, устав, дремал, высунув на улицу только тонкий как прут хвост. Некоторые дворы были открыты для обзора. На верандах отдыхали отцы семейств после рабочего дня, а суетливые хозяйки колдовали над ужином, стиркой, уборкой.

Подойдя к своему дому, он насторожился. Рядом стоял Додж Челленджер красного цвета. Отполированная поверхность машины сияла в лучах заката. Джакомбо поспешил домой – во дворе находился чужой мужчина среднего роста, едва достающий головой с залысинами до плеча хозяина дома. Незваный гость стоял, опираясь на трость, украшенную резьбой, и что-то говорил его приветливо улыбающейся жене. У подола матери крутилась Виви, смущенная незнакомым человеком. Незнакомец присел на корточки, что-то сказав девочке, та ещё сильнее зарылась в подол платья. Тереза увидела приближение мужа и, чуть махнув рукой, произнесла:

– А вот и Джакомбо идёт. Это так приятно, что вы посетили нас! Он будет рад встрече со старым другом! – На её лице погасла улыбка, как только она увидела реакцию мужа.

Мужчина повернулся – Джакомбо увидел его лицо. Его накрыла волна гнева: подлый грязный мерзкий предатель и подонок стоял в его дворе, говорил с его женой и дочерью. Скулы налились краской, а руки сжались в кулаки. Мысленно его враг уже лежал на земле, пачкая двор своей поганой кровью.

Незваный гость сделал вид, что не замечает всех признаков будущей драки. Он широко расставил руки, подарив ослепительную улыбку.

– Джакомбо! Старый добрый друг моей бесшабашной молодости! – в его голосе слышалась лёгкая хрипотца. В следующий миг человек оказался оторванным от земли. Джакомбо приподнял его и, глядя в глаза, прошипел:

– Пошёл вон, мерзавец! Чтобы ноги твоей не было больше здесь, – он говорил быстро, но гость уловил каждое слово, – мне плевать, зачем ты сюда притащился на своей новенькой машине, Бад, но клянусь тебе, если не уберёшь своё брюхо куда подальше, я разделаюсь с вами обоими!

Он опустил своего неприятеля на землю. Тот, поправив лацканы пиджака, спокойно поднял трость с земли.

– Джакомбо, ты такой же, как и был, буйный, резкий и несдержанный, – мужчина вальяжно улыбнулся, обратившись к Терезе, – а ты ни капли не изменилась, всё такая же красавица!

Мужчина стал между женой и Бадом. Чуть повернув голову в её сторону, приказал:

– Ступайте в дом. – Тереза послушно взяла на руки маленькую напуганную Виви и выполнила приказ мужа.

У окон чуть подрагивали занавески – это мальчики тайком подглядывали за тем, что творится во дворе.

Проводив взглядом женщину, Бад продолжил разговор:

– Уверен, моё предложение тебе понравится! – Он легонько подмигнув, игнорируя ярость Джакомбо. – Я видел твоего парня, слышал его игру – это многообещающе! Слушай, я хочу тебе предложить сделку: отдай парня на воспитание мне, а я тебе заплачу. Он станет звездой – гарантирую, у меня чутьё на талант. Мы оба будем иметь прибыль.

– Пошёл вон, – коротко ответил Джакомбо.

– Ты не сможешь дать ему то, что могу дать я! – не выдержав, Бад перешел на повышенный тон. – Да брось, мы оба знаем, из-за чего ты так зол! Ты не способен! Ты сам сломался, а теперь хочешь по той дороге вести своих же детей! Всё-таки мы были правы, сказав, что тебе в этом мире интересно только одно – твоя собственная персона! Ты буквально купаешься в своём самолюбии!

Последовал удар. Крупный кулак мистера Джонсона разбил бровь и губу Баду, который покачнулся от удара, но смог сохранить равновесие благодаря своей трости.

– Проваливай! Убирайся прочь! Ищи в другом месте рабов!

Соседи начали проявлять внимание ко двору Джонсонов, как бы невзначай поглядывая в сторону их дома.

Бад достал из кармана платок, который приложил к разбитому лицу. Опухшая губа искривилась в ухмылке:

– Я своим рабам готов платить, а ты собственных детей в могилу сводишь. – Он не боялся гнева старого друга, попросту игнорируя его ярость. – Ты сам виноват в случившемся. Ты жалеешь себя. Заливаешь старые амбиции и несбывшиеся мечты пивом, получая удовольствие от искусных пыток.

Джакомбо подошёл к нему вплотную. Он него несло алкоголем и сигаретами. Бад видел его оскаленные зубы, чувствовал горячее дыхание:

– Вы меня предали и бросили на произвол судьбы, оставив гнить в этом месте, зализывать свои раны, пока сами купаетесь в роскоши, – его глаза метали молнии, он грубо толкнул Бада. – Убирайся и больше не смей касаться меня и всего того, что принадлежит мне, – иначе я тебя убью.

Он пошёл в дом, не оборачиваясь на Бада. Лишь только когда тот завёл машину и начал отъезжать от двора, Джакомбо обернулся, посмотрев вслед своему прошлому.

Зайдя в дом, он тут же ощетинился от того, как перед ним закрутилась Тереза:

– Что случилось? Почему вы дрались? Ты ранен?

Его бесил её тон – он, резко отстранив её, заговорил:

– Пошла вон! Где мой ужин! Я пришёл с работы – хочу жрать! – металлическая чеканка слов сразу же напоминала, кто в этом доме хозяин и по чьим правилам тут живут.

Сидя на продавленном диване, Джакомбо размышлял, а не был ли прав Бад, быть может, правда стоит заняться вплотную Джимми.