Читать книгу Раб Ритма - Вера Ивановна Чугуевская - Страница 7

Первое, что почувствовал Джакомбо, – головную боль, которая сверлила виски, била по затылку и давила на лоб. Он, не понимая, что происходит, попытался пошевелиться. Ощутив острую боль каждой клеточкой своего тела, он подумал: «Чем сильнее болит голова с утра, тем отвязнее провёл ночь. Что это, чёрт возьми, за пищащая байда?!»

В голове возник образ красотки в красном атласном платье и в перчатках длиною до локтя такого же цвета. Тонкие пальцы держали плоскую сумочку прямоугольной формы. На стройных ногах туфли-лодочки с острыми носами. В ушах сияли жемчужные клипсы, которые гармонировали с жемчужным колье на шее. Вечерний макияж девушки состоял из чётко прорисованных стрелок, аккуратно нанесенных теней, подрисованных бровей, густо накрашенных ресниц и ярко выделенных губ. Её лицо, как было тогда модным, напоминало кукольное. Волосы девушки спускались с плеч маленькими кудряшками, что добавляло в её образ «кукольности». Она кокетливо улыбалась, потягивая коктейль через соломинку.

Моргнув, словно переключив канал телевизора, Джакомбо переместился в другое воспоминание: он стоял на улице вместе со своими ребятами. Они громко смеялись, их расстёгнутые рубашки обнажали волосатые торсы. Его приятель Декстер, облизав губы, сказал:

– И не надейся, она уйдёт со мной.

Джакомбо в ответ на это громко рассмеялся и, похлопав по плечу Декстера, произнёс:

– Не надейся, приятель!

Он втянул в себя табачный дым и выдохнул его в лицо бедному Декстеру, а пока тот откашливался вперемешку с руганью, Джакомбо выхватили из компании друзей. Это оказался один из репортёров местной газеты, который захотел узнать подробнее об их коллективе.

Мужчина вальяжно улыбнулся, чуть ухмыльнувшись, сделал смелое заявление:

– Да, я самый крутой! Группа без меня ничто! Я её воздух, я её жизнь! Не станет меня, не станет и этих парней! – Он рассмеялся и, обернувшись, похлопал по плечу пианиста Стива. – Но я их не брошу! Я люблю этих чертей!

Веселье набирало обороты. Кто-то из парней сказал, что девушку забирает тот, кто будет по праву считаться лучшим гонщиком. Лица уже казались размытыми, а голоса сливались в один, но вечер только начинался. Он не помнил, как на столе оказались ключи, и чья небрежная рука их бросила на него со словами:

– Кто за меньшее время сделает круг вокруг нашего клуба, тот и пойдёт с девушкой. – Ключи от «Кадиллака» с плавниками призывно поблескивали, – Ну что? Не струсили?

Подначивающие голоса звучали со всех сторон. Джакомбо не мог разобраться, откуда они доносятся: говорят ли это люди или его собственный внутренний голос настаивает на риске.

– Я тебя сделаю, Декс, – Джакомбо подмигнул.

Парни в обнимку, чтобы не упасть из-за заплетающихся ног, добрели до машин. Их сопровождала любопытная публика, пытаясь затуманенными взглядами различить хоть что-то.

– Это тебе, старина Комбо, – весело сказал Декс, вручая бутылку виски, – как бы ни сложилось, мы всё равно команда!

– Ха! Выпьем её, когда будем отмечать мою победу! – хохотал Джакомбо, усаживая на соседнее место большую бутылку виски, затем он хлопнул дверцей автомобиля, завёл мотор. Рев машины резко оборвался, завизжали шины, послышался звук ломающегося железа. Джакомбо проглотила тьма, не удосужившись даже как следует прожевать, отрыгнув жалкие остатки былого величия в бездну.

***

Так он оказался на больничной койке, увешанный какими-то проводами. Его раздирало желание сорвать это всё с себя, но Джакомбо не слушались руки. Музыкант со страхом осознал, что его пальцы потеряли чувствительность. Попытка приоткрыть глаза не увенчалась успехом – ничто в его теле больше не подчинялось ему. «Это бунт души, это крик сердца, это уже не мы, и нам некуда деться» – иронично всплыла в голове одна из строк его песен. Сосредоточившись, Джакомбо пытался собрать все кусочки паззла: он помнил лишь яркие всполохи фар и звук медицинских аппаратов. В беспамятстве мужчина пробыл несколько дней. Воспоминания вернулись резко – ударив с такой силой, что его пришлось привязать к кровати. В буйной обессиливающей ярости Джакомбо пытался встать и кричал как раненый медведь в лесу.

Он ждал своих парней – врачи сказали, что они не появлялись тут.

– К вам приходила только одна девушка, назвалась вашей женой, – пояснил врач, увидев, как скривился Джакомбо, тут же прекратил этот разговор.

Отсутствие визитов парней не обидело музыканта. «Знают черти, что я их убью, если не будут репетировать», – подумал он, уверенный в своих правах на группу. В день, когда пришли его коллеги, Джакомбо уже было позволено вставать. Обняв его по очереди, ребята затихли. В палате повисла тяжёлая пауза. «Их что-то тревожит, – подумал Джакомбо, – неужели сорвался контракт?!». Он внимательно осмотрел их с ног до головы: Стив нервно потирал руки, а Декстер то и дело ерошил свои волосы, и без того растрёпанные. Бад держался отстранённо. На его лице было что-то, напоминающее то ли улыбку поддержки, то ли жалости.

– Декс, ты ведь не распил ту бутылку без меня? – Джакомбо улыбнулся, точнее, попытался это сделать. Декстер чуть приподнял уголки губ в ответ, но промолчал. – Принеси её завтра сюда! В больничной палате мы с вами ещё не куролесили! – Парни продолжали молчать, переминаясь с места на место, это начинало раздражать. – Когда снова выступаем?

Они переглянулись между собой. Бад сел на край больничной кушетки. Остальные оперлись о стены.

– Джакомбо, – начал он, – понимаешь, мы все знаем, что значит для тебя музыка, – после каждого слова он делал паузу, которая накаляла обстановку, – но больше ты не являешься частью группы, играть ты не сможешь – нереально восстановиться, а нам поступило выгодное предложение… прости.

– Что? – прошептали бледные губы.

Весь мир Джакомбо Джонсона перевернулся с ног на голову. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу, а ещё ослабленные руки налились яростной силой. Глаза мужчины потухли и тут же загорелись чёрным гневом, от которого по коже у музыкантов замаршировали мурашки.

– Твоя часть гонорара покрыла лечение, и за машину не переживай – это пустяки, – Бад попытался его успокоить. – Ты найдёшь чем себя занять!

Джакомбо словно впал в оцепенение: до его, ещё не совсем восстановившегося сознания начинал постепенно доходить смысл сказанных слов. Остальные ребята выслушали всё сказанное Бадом, опустив голову. Сейчас, увидев как тяжело их бывшему солисту, решили проявить сострадание:

– Прости, брат.

Джакомбо резко дёрнул рукой – это доставило ему адскую боль, которую он не заметил.

– Что? – повторно прошептал он. Джакомбо попытался податься вперёд, но мужчину тут же пронзила острая боль, подобная сотням кинжалов. Джакомбо не сдержал крика.

– Не вставай, – музыканты неожиданно всполошились, кинувшись проявлять заботу. Три пары рук пытались удержать его в постели. – Сейчас мы позовём врача!

– Предатели! Мерзавцы! Проваливайте со своим врачом в..! – этот вопль был похож на рёв раненого животного, – вы ничего без меня не стоите! Это мои песни! Это моя музыка! Я не отдам!

Бад покачал головой, на его лице вдруг возникло сожаление, из-под которого просачивалась радость.

– Прости, друг, так вышло. Раньше ты был баловнем судьбы, теперь мы, – они не искали нужных слов, чтобы облегчить удар, – эти песни не были записаны на тебя. Ведь ты говорил, что мы команда, одно целое, так что ничего у тебя не выйдет.

– Нам очень жаль, – произнёс Стив, его голос был по-настоящему грустным, – но нам надо идти дальше. Мы не можем ждать.

– Прости, парень, – Декстер хотел ещё что-то сказать, но слова застряли в его горле.

Джакомбо посмотрел на него – он ненавидел их всем своим существом.

– А когда-то я делился с тобой последней кукурузной лепёшкой, а моя мать называла тебя вторым сыном, – произнёс он, видя, как в глазах Декса засверкали слёзы, – что ж, иди дальше, переступив через мой труп.

Декстер молча вышел из больничной палаты. Как только закрылась дверь, Джакомбо издал рёв, вслед за которым послышались стоны и всхлипы – мужчина плакал от своего бессилия. В его уши затекали слёзы, а в голове он прокручивал все свои выступления. Теперь всё это осталось в прошлом.

***

Выйдя из больницы, он оказался на улице – его группа стёрла все упоминания о нём. Они сделали всё с такой педантичностью, что едва можно было сказать, что Джакомбо Джонсон когда-то существовал как музыкант. Джакомбо остался без гроша – в разорванной одежде и прохудившимися ботинками. Никто больше не вспомнит о Джакомбо Джонсоне, только лишь какой-то журналист напишет саркастическую заметку о великом и незаменимом гении.

Он направился в дом на окраине города, где жила давно брошенная им его жена с детьми. Они поженились в самом начале карьеры Джакомбо – Тереза была далека от его мира и поэтому быстро перестала интересовать молодого мужчину. Джакомбо почти не навещал её, не скрывая того, что у него полно поклонниц, которые готовы падать к его ногам.

Тереза встретила его сдержанно. В её тёмных глазах не было того обожания, в каком он прежде купался. На руках у женщины Джакомбо увидел маленького мальчика – своего сына Джереми. Она была беременна вторым ребёнком, о чём говорил её округлившийся живот.

– Зачем ты пришёл? – спросила женщина, но не услышала ни ответа на свой вопрос, ни извинений.

Он лишь сказал:

– Мы будем жить вместе. Я устроюсь на работу и покажу всему миру, что они слишком рано списали со счетов Джакомбо Джонсона. – В его голосе появился металл, а глаза стали иссиня-чёрными.

Тереза покорно приняла все правила мужа. Она родила ему пятерых детей, которые тоже оказались под гнётом его не воплощённых в жизнь амбиций.

***

Джакомбо отогнал от себя плохие мысли. Он стоял на веранде, докуривая дешёвые сигареты, к которым давно привык. Выкинув окурок, он посмотрел на жалкие дома бедняков, харкнул на ступеньки и пошёл в дом, где улёгся на постель со скрипящими пружинами и крепко уснул.

Тем временем, озираясь по сторонам, в дом через окно проскользнул Джереми. Он аккуратно разделся, сложил вещи в ровную стопку и забрался под тонкое покрывало. Лёгкая дрожь от морозной простыни прошла, и мальчик, удобно устроившись в постели, погрузился в сон.

Все слышали, что брат уходил, видели, как он вернулся, но никто не решился задать вопрос, где он был, что делал. Они лежали, представляя, как их Джереми надевает маску непобедимого Зорро и ведёт борьбу со злом. Мальчишкам чудились отважные сражения, нескончаемый поток приключений и рыцарской славы. С этими приятными фантазиями они уснули.

Поутру Джимми, пробежав по холодному полу босыми ногами, плюхнулся в кровать рядом со старшим братом. Прильнув к тёплому плечу Джереми, он дотянулся до его уха, спросив:

– Где ты был ночью? – Джереми моментально пробудился от подобного вопроса. Он услышал, как его кровать окружили – любопытные глаза смотрели на него, ожидая ответа. Джимми, желая разговорить брата, поспешил заверить: – Мы никому не скажем!

Его большие искренние глаза, в которых было столько жажды приключений и волшебства, прорвали оборону таинственности Джереми. Остальные уже были готовы слушать его историю, удобно устроившись рядом с ним: Джеки улёгся прямо на его ноги, Джонни опирался на спинку кровати руками, а Джорджи устроился рядом с Джимми. Они все разочарованно вздохнули, когда услышали:

– Я вам позже всё расскажу! – Он лёгким толчком заставил братьев подняться с его кровати. – Эй, сейчас я кого-то стащу отсюда за ногу! – возмутился парень, видя, что младшие братья не собираются сдавать позиции.

– Ха! Попробуй, нас больше! – засмеялся Джеки, он крутился по всей кровати, спасаясь от рук Джереми, которые пытались схватить его за ноги и стащить на пол. – Все на Джера! – последовала весёлая команда Джеки.

Джимми запрыгнул брату на спину – его ноги болтались, пытаясь обвить его за талию, а руки цепко держались за плечи.

– Да я вас сейчас всех раскидаю по углам! – весело негодовал Джереми, когда в него полетели подушки. Мальчики хохотали, визг веселья разнёсся по всем углам дома – Тереза тут же поднялась наверх.

– Мальчики! Прекратите это безобразие – отец услышит и накажет вас за хулиганство, – строго сказала она. – Приберитесь здесь и ступайте завтракать.