Читать книгу Нечаянное слово. Стихи - Вера Петровна Дмитриева - Страница 6

Вместо ожидаемой грозы

снег пошёл, такой нелепый, майский.

Словно крылья легкой стрекозы,

трепетал он, оттеняя краски

гиацинтов нежно-голубых,

розовых, сиреневых, лиловых.

О зиме родимой позабыв,

снег шалел от впечатлений новых.

«Посмотрите, как прекрасны вы

на моём неотразимом фоне», —

он шептал цветам, но те, увы,

в ужасе дрожали поневоле.

Майский день такой не принял дар

и, помёрзнув по вине пришельца,

выкатил горячий солнца шар.

Улеглась незваная метелица.

Зашептались травы и цветы,

отошли от ледяного страха.

Май, чудак, кого приветил ты?

Чуть твои труды не стали прахом.

Снег – беглец в чужую сторону

понял – никому он здесь не нужен,

не украсил серебром весну,

2

Утром холод, во, дела!

Я в интимнейшем уборе

к нашей бочке подошла,

что на даче вместо моря,

и водичку нам даёт

к утреннему омовенью.

Стукнулась рука о лёд,

замерла я на мгновенье.

Ледяной взяла кружок…

Как на солнце он блистает,

будто кто его зажёг.

Засветился и не тает.

Крепок, словно щит, и, вот,

я его на радость людям

примостила у ворот —

маяком он вечным будет.

До чего же он красив,

бриллиантами украшен.

Пусть горит, неугасим

лучик света в царстве нашем.

Я вокруг все ох, да ах!

Видя обожанье это,

начал таять он в руках:

всё-таки начало лета.

Я запарила веник берёзовый

для тебя, мой дружок окаянный.

Только в баню куда нетверёзовый…

нетверёзый, верней, в общем, пьяный!?

Он качается, будто бы лодочка,

всё равно ему, если всё кружится,

что залезть на полок после стопочки,

что на крышу, что на супружницу.

И всё мучаюсь, упрекаю я,

ведь не глупая, не уродка я:

«Погоди ужо, неприкаянный,

отхожу тебя сковородкою!».

Затопила я баньку по-белому,

дух берёзовый на семь вёрст вокруг…

Что б сказала я, что бы сделала,

если б ты ещё был со мной, мой друг?

Какую чушь диктуют небеса:

Про мужа алкоголика, про баню.

Всю ночь мне не дают сомкнуть глаза,

всё барабанят в уши, барабанят.

Какой убогий невысокий слог,

поток словесный непрерывно льётся,

его никто остановит не смог,

неведомо, откуда что берётся.

Простая мудрость – это мой кумир,

а чепухе моей, прошу, не верьте.

И дайте мысль глобальную, как мир,

об истине, о жизни и о смерти,

о жертве, о любви и о войне,

чтоб знала – каждой строчкой душу раню…

А я всё про себя, да о себе,

про мужа алкоголика, про баню.

Я вернулась домой,

где иконы в углу

и свечи оплывающий воск.

Здесь и радость и боль

превратились в золу,

обтрепался изысканный лоск.

Пусть на всём этом тлен

и забвения пыль,

новизну не взяла я с собой.

Здесь, я думала, плен,

неприглядная быль.

Оказалось, то было судьбой.

Я вернулась домой

с перемётной сумой,

позади города, поезда.

Здесь далёкой весной

крест оставила свой.

Я за ним и вернулась сюда.

Часы идут натужно, тяжело,

наверное, подсели батарейки.

Часов песочных время отошло,

и ходиков сошла на нет семейка.

Пружинные часы уже не так,

нам кажется, показывают время.

Но всё звучит знакомое: «Тик – так!».

Идут часы, судьбу шагами меря.

Мне всё едино: гири на часах

иль нано технологии, что круто.

Чтоб в этой жизни не попасть впросак,

пусть правильно считают нам минуты.

И всё! Совсем не важен внешний вид,

и сколько лет хранителям мгновений,

из коих век наш быстротечный свит…

Считают пусть без спешки и без лени.

Каждый год толстею и толстею

в разных, понимаешь ли, местах.

Стал живот, как у того Хотея,

ноги вижу в зеркале, привстав.

Да и что смотреть на это чудо!?

Хорошо, не вижу со спины

я свою фигуру – эту груду

мяса, жира. Кости не видны.

Может, нет уже их в этом теле?

И суставов нет уже давно,

ведь они не гнутся, в самом деле,

мышцы ощущать мне не дано.

А во сне хожу я и летаю,

эдакий прекрасный аватар,

помоложе, кажется, годами,

да и спутник мой во сне не стар.

А во мне молотобоец бравый,

как на том плакате по цепям,

неритмично, но вполне исправно

бьёт по рёбрам, лупит по вискам.

Враг силён, но с юным аватаром

мне не страшен, нападает пусть!

Бьёт набат – сто пятьдесят ударов…

Оказалось, это просто пульс.

Дни пролетают мимо,

всё суета сует.

О, Господи, помилуй,

что не несу я свет.

В миру живу над бездною,

и только по утрам,

как в царствие небесное,

вхожу в знакомый храм.

Старушкам улыбаюсь,

ровесницам моим,

на деток умиляюсь —

всё интересно им.

И юная девица

мне услаждает взгляд —

как юбка в пол струится,

как легок светлый плат!

Цыганская семейка

разбила здесь свой стан.

И юноша в наклейках,

как лётный чемодан.

И мне совсем не важно,

кто грешен здесь и в чём…

Перед причастьем страшно,

что опалит огнём.

Колеблют тихо свечи

Лик, что в душе живёт.

И нов всегда и вечен

воскресный образ тот.

Тянусь к нему губами —

светлеет в голове.

Над царскими вратами

две буквы: Х и В.

Любовь и смерть от века и до века

Едины. В жизнь соединяют дни.

Ларец сокровищ – сердце человека,

не все ещё растрачены они.