Читать книгу Ангел на ветке - Вера Зубарева - Страница 11

Впереди по снегу скользит ее длинная-длинная тень. Тени всегда находят дорогу быстрее. Они первыми попадают в дом с вечернего поезда. Пока все целуются на пороге, они уже заглядывают в комнаты и за столом под низкой лампой первыми дотягиваются до всевозможных сладостей.

Тюпа идет по снегу, и он кажется ей осиянным под луной, отлитой из голубого льда. Чуткий слух собак уже издали улавливает ее ход. На зимние каникулы она приезжает сюда, в маленькое молдавское местечко, где живут ее бабка с дедом, где дома растут прямо из земли, из заснеженных садов, огороженных заборами, и где холмы вздымаются, как белопенные волны, остановленные в беге. Ее подруга Идочка сейчас, наверное, у телевизора и не подозревает ни о чем. Наутро Тюпа встанет и, не спрашивая разрешения, побежит на улицу, стукнет в окошко и увидит радостную, лохматую, еще в ночной рубашке Идочку. «Ой, Тюпа!» – засмеется та, и Тюпа угадает за стеклами ее низкий голос. А Идочка бросится открывать ей, и Тюпу встретит знакомый сладковатый запах дыма и пищи, стоящей на печи в маленькой бедной комнатке. Они обнимутся и станут радоваться, и погода будет тихой и снежной, и везде, куда они ни отправятся после, будет хорошо, хорошо, хорошо…

Она идет по снегу, и в ней замирает предчувствие встречи. Вот и калитка с железным кольцом. Она осторожно поворачивает его и погружается в темное, снежное, полузабытое. В ноги ей уже тычется узкая гладкая морда Пирата. Облако сползает с раскатанной до блеска луны, и снежный сад искрится, сплошь усеянный звездами.

Вот и дорожка к дому. Пират бежит рядом, подталкивая ее. Возле крыльца она останавливается и стучит, а он возбужденно крутится возле двери.

В комнатах слышатся возгласы, бабушка отодвигает засов. Безжизненная застекленная веранда на миг оттаивает.

– Тюпа, ты?

– Я, я!

Пират громко подтверждает правоту ее слов. Накинув платок, бабушка быстро пересекает веранду, отодвигает задвижку, и все втроем они устремляются в комнаты.

Этажерка с книгами, яркие чудесные открытки, заложенные под раму навесного зеркала, стол с чашками и сахарницей, дед, на корточках разгребающий уголь кочережкой, – все это приветствует и обнимает ее, и даже спустя годы она будет не в силах высвободиться из этих объятий.

Пока греется чай, она обходит комнаты, замечая про себя, что они меньше и проще, чем в ее воспоминаниях. Она усаживается на железную кровать с четырьмя большими набалдашниками, покачиваясь в гамаке пружинного матраца, и оглядывает спальню. «Это моя комнатка. Здесь я буду спать, а перед сном смотреть, как вокруг фонаря, что перед самым окном, мельчит снежная мошкара», – думает она.

Чай готов. Она кладет себе немного варенья, дует на блюдечко и все же обжигается. О ее ноги трется, громко мурлыча, толстая рыжая Муля.

На буфете за стеклом – фотография деда в молодости: он верхом на коне, бесстрашный красавец-командир. Совсем за другим стеклом – портрет бабушки-мадонны. Волосы на прямой пробор, классическая линия носа, широко раскрытые глаза. Почему пересеклись эти две судьбы? Всадник ли осмелился поскакать за своей невестой прямо к Господу или мадонна ступила однажды на землю? В любом случае это был час каких-то путаниц, неразберих. А теперь дед сидит со своей кочергой возле печки, сам тощий и крючконосый, как кочерга. В его глазах нет ни тепла, ни радости, только огонь из приоткрытой дверки пляшет в зрачках. Да и бабушка-мадонна давно уже забыла про свои небеса, уйдя в простоту деревенской жизни.

Ночь все плотнее обступает дом. Сад тяжело и снежно нависает над крышей. Телевизор прокручивает кадры из дедовой молодости. Ночью дед тоже, наверное, видит что-нибудь подобное. Даже Тюпа нет-нет да и увидит две-три секунды его жизни в одном из своих снов. Даже ее сыну достанутся какие-то фрагменты то ли жизни, то ли битвы дедовой.

Сегодня так холодно, что Пирату позволяют остаться в доме. Муля недовольна, но жмурит на это свои глаза. Тюпа берет с этажерки первую попавшуюся книгу и отправляется к себе.

Кровать с набалдашниками стоит у печки. Она забирается под одеяло и открывает книгу. Это Свифт, старенькое-старенькое издание. Читает невнимательно, вперемешку с думами о завтрашнем дне. Из смежной комнаты сквозь стеклянную дверь помигивает телевизор. Гулливер вдруг превращается в красноармейца. Он громко разговаривает на неправдоподобном русском языке, а затем вскакивает на коня и становится ее дедушкой в стране гуигнгнмов.

Гордая и прекрасная бабушка восседает где-то совсем в другой стране, и там дед, по всей видимости, предстанет перед ней нелепым игрушечным человечком. Он будет размахивать своей бутафорской саблей и пищать что-то, надеясь на благосклонность бабушки. Но во сне их судьбы не совпадут, как не совпадают небывалые страны у Свифта.

Среди ночи Тюпа вдруг просыпается. Свет потушен, книги рядом нет. Фонарь с порхающим вокруг снегом напоминает ей, где она. Тюпа смотрит на это густое мелькание, и ей становится жаль ее родителей и всех тех, кто далеко и не видит этого фонаря, не знает этого дома с его мурлыкающей Мулей, с его уже остывающей печью и фотографией деда, гарцующего на коне.