Читать книгу Щепотка соли - Виктор Болгов - Страница 7

Когда Мишке Михееву, которого родственники, друзья и все кому ни лень звали просто Михеем, было примерно 20 лет, он поступил на работу на «Красмаш» ранее Ворошиловский завод, слесарем по ремонту промышленного оборудования. Жил он в рабочем общежитии, что находилось за улицей Красноярский рабочий. Примерно километрах в двух, если идти от кинотеатра «Родина». Там, за железной дорогой, тогда ещё в барачном посёлке Злобино, и обитал Михей. Деревянные чёрные бараки доживали свои последние дни. Многие из них уже снесли. Вместо снесённых бараков возводились пятиэтажные панельные дома, «хрущобы». В одной из таких «хрущоб» и было красмашевское рабочее общежитие. В общаге Михей сдружился с нормальными ребятами – походниками. «Походники» – это не какие-нибудь обезбашенные забулдыги, а бери на порядок выше: люди сплошь творческие, даже в вышеупомянутой выпивке. На Манском или ином водном сплаве, в Саянах ли у горного озера или водопада, выпивка была вроде обычной и в то же время какой-то более приятной, содержательной, нежели бы Михей пил с другими людьми, в другом месте и при других обстоятельствах.

Каждый выходной ходил Михей со своими дружками-походниками в заповедник Столбы. Все высоченные скалы-столбики облазал с ними. Избу свою на диких столбах срубили и года три в неё ходили зимой и летом, пока лесники по указанию свыше все таёжные избы в заповеднике не спалили. У общежитских ребят Михей и на гитаре научился играть. А ещё пристрастился в пещеры ходить со спелеологами – теми же парнями из общежития. Мечта у Михея была – отыскать самую большую, самую протяжённую в мире подземную пещеру. Но все, в каких он побывал, были ещё до него изучены и пройдены другими. Правда, попадались заваленные камнями неразведанные лазы-ходки, так называемые «калибры». Куда они шли и как далеко уходили, было неизвестно. Но пойди попробуй, очисти тысячетонные завалы! Тогда и задумал Михей втайне от дружков пробить завалы с помощью взрывчатки. Нашёл на задворках заброшенный сарай, где и начал проводить химические опыты по созданию взрывчатых веществ. Но не успел воспользоваться достигнутым в знании взрывных работ. Не очистил от камней с помощью направленного взрыва ни один из заваленных ходков-калибров, не открыл, таким образом, самой протяжённой в мире пещеры. Взорвался небольшой заряд прямо в его руках. Заряд-то был малюсенький, однако оставил Михея без двух пальцев на правой руке. Особенно жаль было указательный палец: ни будущей жене Клаве, с которой в Красноярске в общежитских танцах-обжиманцах сблизился, нечем погрозить, ни в носу поковыряться наполовину укороченным пальцем-культяпкой.

Тогда дружки в шутку и прозвали его Михеем Культяпкиным.

Михей не обижался и сам даже подшучивал над этим своим неудавшимся взрывным делом, от которого он тогда же напрочь отказался. Одно удручало – нехватка пальцев, на гитаре пришлось переучиваться играть. Но овладел и бацал на струнах песню о Марусе не хуже прежнего. Но работу ему пришлось поменять и город покинуть. Уехал Михей с молодой женой в свой посёлок к родителям – суженую показать; там и устроился в строительной организации рабочим. Зарплата повыше и домашнюю еду не сравнишь с общежитской столовой. Прожил Михей с Зиной в посёлке лет пять, может, и дальше бы там жили. Но стеснённое житьё с родителями в одном небольшом поселковом домишке всё же утомляло. Мелких столкновений на бытовом уровне не избежать. Хорошо ещё до крупных скандалов и взаимных оскорблений дело не дошло. И тут вдруг пришло известие из Красноярска о гибели Зининых родителей в автокатастрофе. Частный дом в Николаевке, где жили её родители, опустел. И, что греха таить, очень даже кстати. Вселились в опустевший дом Михей с Зиной и зажили в нём вполне пристойно и спокойно. Жаль только, детишек не нажили. Научился Михей в то время сапожному мастерству, складным остро отточенным сапожным ножиком ловко владел, даром что половинок двух главных пальцев нет. Для упражнения всегда носил складничок и постоянно им строгал им какую-нибудь фиговину из подвернувшейся деревяшки. Или вертел так и сяк, как заправский циркач, в своих пострадавших от глупого взрыва пальцах.

Однажды этот ножичек его сильно выручил, поздним вечером, аккурат за кинотеатром «Родина», после последнего сеанса направлялся Михей домой и столкнулся с группой из шести неизвестных ему подвыпивших парней. – «Эй, мужик, постой! – окликнул Михея один из парней. – Закурить не найдётся?» Михей сроду не употреблял табак, был некурящим. Так и ответил: «Извините, ребятки, не курю».

Этот ответ, как, возможно, и любой другой, скажи он им тогда, не понравился поддатым придуркам, желающим от безделья и хулиганского хорохорства друг перед другом покуражиться над первым встречным. Тут им что старый, что малый, что женщина, что старушка, – не попадайся. Или запинают до полусмерти, или поиздеваются вдоволь, хохоча и выдумывая разные издевательские словечки. Сколько на них люди в милицию ни жаловались, с них всё как с гуся вода. Подержат в отделении с час и отпустят за недоказанностью преступления. То ли блатные какие, то ли так везло. И свидетелей, как обычно, днём с огнём не сыщешь. Боялись их люди сильно. Пока не попался на пути особенный случайный встречный, не убоявшийся. Таким первым встречным оказался Михей.

Шесть долговязых местных идиотов считали себя королями всей вокруг лежащей территории и всячески старались демонстрировать это своё значение. Ни слова более не говоря, они обступили Михея со всех сторон, чтобы тот не смог убежать, сбили с ног на мокрый после дождя асфальт и стали сосредоточенно, точно делая какую-то важную и нужную работу, пинать. Михей завертелся под их ногами, как угорь, стараясь уберечь лицо и живот. Его обуяла не то что злость, а жажда наказать зарвавшихся хулиганов. Незаметно вынув из кармана свой складной ножичек, он быстро раскрыл его и, крутясь под бьющими его ногами, начал наносить острым, как жало осы, ножичком колющие порезы. Там уколет, тут полоснёт, да так, чтобы и связочки задеть на икрах. Да так ловко и быстро он это проделал, что через пару минут все шестеро отморозков катались, завывая и охая, на мокром асфальте уже под его, Михея, ногами. А Михей встал, отряхнулся, как ни в чём не бывало, – и нырнул в тёмный двор, от греха подальше, только его и видели.