Читать книгу Пыль над городом. Избранное - Виктор Голков - Страница 30

Сорвал я рассохшейся кожи

Давно изжитые слои,

И были на струны похожи

Узоры моей чешуи.

А рядом чернела изнанка,

Не знавшая, что ей скрывать.

И лопался образ, как банка, –

Ему уже мной не бывать.

И что-то глубинное, злое,

Блестящее, словно стекло,

Невидимо делаясь мною,

Вплотную меня облекло.

И словно фонарь у дороги,

Что вьется, длинна и узка,

Мучительной полный тревоги,

Сверкнул холодок тупика.

В мое лицо глядят провалами

Два черных выбитых окна.

Цветами трафаретно-алыми

Пестрит разбитая стена.

Фольга конфетная, блестящая,

Куски проводки вкривь и вкось.

И чувство жалобно-щемящее

Идет через меня насквозь.

На месте детства только впадина

За этой сломанной стеной.

Все то, что временем украдено,

Сейчас прощается со мной.

В поколении самом старшем

смерть грохочет, как молоток.

И уходят походным маршем

те на запад, те – на восток.

Полосой растянувшись тонкой,

в чёрной речке находят брод.

Словно старую киноплёнку

прокрутили наоборот.

В год досталинский, довоенный,

где ни имени, ни утрат.

А над площадью всей вселенной –

синих звёзд ледяной парад.

Цепью воронья процессия тянется

И оседает на гребне холма.

Вспомнится всякому, кто ни оглянется,

Слово старинное – тьма.

Длинные, узкие, снежные полосы

У искореженных временем хат.

Тихо кусты шевелятся, как волосы,

Там, где кончается скат.

Даже зимой непрерывно растущие,

Корни проходят сквозь землю, как сталь.

Сердце, как тучи на север идущие,

Хочет в холодную даль.

Кажется, о чем-то говорили,

Или с веток падали листки?

Голову я поднял: звезды были,

Как всегда, чисты и высоки.

Только что мне это их раздолье?

Я навеки, намертво прирос

К той земле, какую черной солью

Покрывают реки наших слез.

И куда бы ни вела дорога,

Я не брошу дома моего.

Тот, который носит имя Бога,

В сердце тех, кто верует в него.

Мороза нет, но лед не тает.

Покрыли трещины кору

Деревьев. Кажется, светает,

Туман редеет поутру.

Уходит ночь неслышным шагом

Туда, где мрак еще царит

Над буераком и оврагом.

А здесь уже заря горит.

И снято сонное заклятье

С природы – появленьем дня.

И тополя стоят, как братья,

Стволы друг к другу наклоня.

Свет рассеянный, зыбкий и блеклый.

Спят деревья, стволы наклоня.

Покрывает испарина стекла

В час рождения нового дня.

Он проходит обычный, рабочий,

По земле, незаметен и тих.

И сжимаясь в преддверии ночи,

Он похож на собратьев своих.

Краткий путь от рассвета к закату,

Вдаль со свистом летят поезда.

И огнем серебристым объята,

Загорелась ночная звезда.