Читать книгу Возмездие. Поэма - Виктор Гюго, Clara Inés Bravo Villarreal - Страница 7

В те времена то был упадший город

Под властью англичан, властителей морей,

Который пушками согнули и террором,

Он исчезал средь всполохов огней.

Орудий гром в ночи его тревожил,

И в ранний час, когда рождался день,

И Альбион его когтями искорежил,

Республика мужала от дьявольских когтей.

Помятые фрегаты у причала,

Лохмотья флагов хлещутся вдали;

Орудий жёрла замерли устало,

Стелился дым над проседью земли.

Рев укреплений, взрывы полной силой,

От вспышек яростных волна светилась так,

Как будто бы небесное светило,

На молнии рассыпалось впотьмах.

О, как блистательны истории страницы,

Где все смешалось, мачты, якоря,

Сигналы боцмана, снаряды и зарницы,

Безмерным ужасом объятая земля.

О, Франция! Твоя судьба примером

В истории на тысячи веков,

Навстречу тиграм королей и их пантерам,

Ты снарядила всемогущих львов.

Четырнадцать неустрашимых армий

Стояли грудью за республику горой,

В морях и океанах побеждали,

Героев сотни выбросив долой.

И на рассвете солнечном, играя,

Внезапно ослепляя им глаза,

Вставали незнакомцы, прославляя

Неведомые прежде имена.

Им дни казались беспримерной былью,

Они кричали: Доблесть или смерть!

И слава, распластав над ними крылья,

На лица храбрецов пролила свет!

II

Сегодня здесь вконец весь стыд потерян.

Здесь каждый низок, злонамерен, ядовит,

В грязи былое счастье он намерен

Топить, как душу утопил уже в крови;

Монеты в кузницах чеканят «блинопеки»,

Клятвопреступник и развратник-педофил,

Грабитель, нож приставив к горлу у дороги,

Прохожим ночью не дает пройти.

Но пробил славный час святого искупленья,

И как бы ни старался укрыться и уйти,

Пират, убийца, вор или мошенник,

Отцеубийца иль бандит,

Он вышел из дворца иль из лачуги,

Находит руку он холодную, как меч,

Которая кладет на плечи плащ ворюге,

На шею обруч одевает наконец.

Встает заря, для них она печальна.

Подъем! Бредут, неведомо куда,

И цепь зашевелилась неслучайно,

И манит: я, мол, здесь, иди сюда!

Они идут под палками в оковах,

В лохмотья превратились их штаны,

Таща постыдный пурпур свой греховный,

Унижены, сердиты и страшны.

Босые ноги, шапки над глазами,

С утра уже усталый, мертвый взгляд,

Они работают, ворочают камнями,

Без перерыва, и сегодня, и всегда.

Дождь или солнце, лето иль зима,

Сияет лето или хлюпает январь,

Все решено, судьба их свершена,

На нарах воспоминать, что было встарь.

Когда надсмотрщик по головам считает,

Они по двое заберутся на понтон,

Согнувшись, от позора замирает

Душа, под этим гнетом жалок он.

Мысль неуемная скользит еще порою,

Живые мертвецы и вечные рабы,

Они ползут, кнут получая, как изгои,

Как оскорбление мужчины и судьбы.

III

О, город, покрытый позором и славой,

Где вновь осужденных обрили навек,

С тобою, Тулон, здесь прославился дядя,

Племянник твой здесь завершает свой век!

Иди же, проклятый племянник двурушный!

Твой дядя великий, на ком позор твой,

Он сам заряжал теми ядрами пушки,

А ты его еле волочишь ногой!

Брюссель, 28 октября 1852