Читать книгу Дети Ишима - Виктор Иванович Завидей - Страница 10

Было это, по-моему, в начале пятого класса. Я, как и вся наша шантрапа, увлекся изготовлением оружия. Мне кажется, что все мальчишки в это время проходят этот общеобразовательный университет. Каждый образец пугача я, обычно после основательных проверок, приносил в школу. Мне нравился визг наших девчонок, когда, подобравшись поближе, пальнешь из пугача как следует, хотя, как мне кажется, делали они это не от испуга, а чтобы показать, что наше повышенное к ним внимание достигло своей цели. Сначала пугачи у меня просто отнимали и выбрасывали, не предпринимая никаких действий. Я сильно не огорчался этим, так как делал их очень быстро, быстрее, чем их успевали у меня отнимать, а иногда на этот случай предусматривал запасной экземпляр.

Кому-то из учителей взбрела весьма блестящая идея сделать школьную коллекцию или музей, так сказать, экспонатов оружия наиболее изобретательного автора школы. Жаль, конечно, что первые экземпляры оружия были безнадежно утеряны. Интересно, сохранилась эта экспозиция до настоящих времен? Я представляю себе, как кто-нибудь из учителей проводит экскурсию для новобранцев – школяров, направляясь в учительскую, где под стеклом и соответствующими надписями бережно хранятся сохранившиеся экземпляры. «А это, – с гордостью говорит учительница или завуч, а может быть и сам директор, – так сказать, эпоха раннего технического примитивизма: первые достижения известного впоследствии ученого и изобретателя, который был учеником и воспитанником нашей школы». И так далее, и так далее… Но обратимся, братцы, к «оружию».

В один будничный день я занимался испытанием мощного и необыкновенно большого по размеру пугача, конечно, со всеми предосторожностями, подозревая, что это может повлечь за собой не очень приятные для моего здоровья последствия. Нужно сказать, что с детских времен у меня была развита интуиция к возможному поведению неживых организмов, ну там всяких машин, механизмов и устройств. Не будь этого, думается мне, не читать бы вам эти строки.

События разворачивались недалеко от нашей школы, где на пустыре между домами моих закадычных товарищей Валерки Кулагина и Виктора Георге поселковые власти заложили странное сооружение никому неведомого назначения. Это строение в эстетическом отношении резко контрастировало с окружающим миром. Оно было выложено из каменного черно-коричневого плитняка, какие в изобилии находились на «Каменной сопке», а также встречаются в конструкциях домов у горских народов. Однако в нашем поселке это строение скорее напоминало застенок. Я грешным делом временами подумывал: «Не для меня ли его готовят?»

Выделенных на строительство средств, как это часто водится, не хватило даже на возведение стен. Насколько я помню, попыток продолжить эту стройку до моего отъезда из поселка не предпринимал никто. Как утверждает мой друг математик, оптимальное решение задачи на поиск оптимума достигается тогда, когда заканчиваются средства, выделенные на его поиск. Он утверждает, что проверял это утверждение на практике в студенческих отрядах. И нам придется поверить ему на слово.

Спустя 50 лет, я потратил немало времени, обследуя спутниковое изображение селения, но ничего похожего на тот памятник каменного зодчества не обнаружил. Для нас же это недостроенное сооружение являлось местом, где мы, разбившись на враждебные отряды, вели непрерывающиеся игры в войну.

В тот злополучный день из разных углов этого строения раздавался шум выстрелов, призывные крики наступающих и вопли поверженных отступающих. Мимо этого места случайно проходил некий служащий из поселкового радиоузла по имени (или кличке) Белан. Происходящее, вероятно, оживило картину его давних воспоминаний. В детстве при подобных обстоятельствах ему вышибло правый глаз. Этот приобретенный жизненный опыт так врезался ему в память, что при всяком удобном случае он люто преследовал, можно так сказать, всех своих почитателей и последователей.

Хотя на тот момент я и не участвовал в развернувшихся военных действиях, а мирно спрятавшись за кучу камней, безуспешно пытался привести в действие адское устройство, все равно был обнаружен зорким одноглазым. Я схватил свое творение и дал ходу, демонстрируя при этом хорошую общефизическую подготовку, реакцию и быстроту ног. Огибая это «чертово» строение, мне пришла в голову, в общем-то, правильная мысль, как можно незаметнее выбросить в кучу камней компрометирующий предмет, а потом сдаться преследователю. Как говорят в известных кругах: «Нет объекта, нет и преступления!»

Пробегая мимо очередной кучи камней, полагая, что с одним глазом преследователь не уследит за полетом брошенного пугача, я зашвырнул его в камни. Но одноглазый, все таки заметил. Отбежав на некоторое расстояние, я оглянулся и обнаружил, что погони нет, а мой преследователь тщательно обследует груду наваленных камней. Не считаясь с трудностями, он все-таки отыскал интересовавший его предмет, и, думая, что свою часть борьбы с подрастающими террористами он выполнил, снес его в школу.

В нашем селении с небольшой численностью населения установить личность преступника не представляло больших затруднений. Выбор после непродолжительного расследования пал на меня. В отличие от многочисленных подобных случаев, когда нашему герою присваивали чужую славу, на этот раз ошибки не произошло.

Естественно, и этот уникальный экземпляр оружия хранители музея пожелали приобщить к собранной ранее коллекции. Однако что-то помешало размещению его на заслуженное место, где красовались выстроенные по размеру предыдущие образцы. Полагаю, что нашему молодому учителю немецкого языка и физкультуры Эдгару то ли захотелось покрасоваться перед молодыми учительницами, то ли использовать пугач по прямому назначению и пугнуть полную Анну Андреевну, жену директора школы.

Анне Андреевне, случайно оказавшейся в учительской комнате, было предложено сделать имитацию пробного выстрела. Следует сказать, что Анна Андреевна как нельзя более подходила для таких опытов. Она была необычайно полна и, когда располагалась за учительским столом, едва-едва умещалась на одном стуле. Анна Андреевна взяла в руки пугач, покрутила его и, заявив, что ее что-то тревожит в этом деле, вернула его обратно Эдгару Густавовичу.

Здесь мне страшно вообразить, что могло произойти, если бы адская машина рванула у нее в руках. Но, как говорится, история не имеет сослагательного наклонения. Эдгар пытался убедить ее, что все совершенно безопасно, что устройство уже разряжено и представляет собой опасность не более чем кусок железки. И вот с этими словами, демонстрируя сказанное, он нажал взведенный курок. О происходящем в последующий за взрывом период времени история, в смысле написанного, умалчивает. Вместе с тем происшествие в учительской обросло множеством слухов. Некоторые из них утверждали, что Анна Андреевна упала со стула, а другие дополняли, что, кроме того, она еще и потеряла сознание. А некоторые из сбежавшегося на шум взрыва педагогического состава посчитали, что началась война, связанная с Карибским кризисом. Как раз в то время Фидель Кастро основал независимую и свободную республику Кубу, что едва не привело весь мир к ядерному конфликту. Я помню, как мы, выезжая в другой поселок всем автобусом, во все горло пели гимн этой республики. Я даже сейчас помню его слова:

Скажите, и кому не понравится такой свободолюбивый народ? Я же мечтал при случае посетить «эту самую Кубу», а может даже в случае необходимости, предложить ее симпатичным жителям свою помощь. Хотя с трудом представлял себе, где она находится – эта Куба, но точно знал, что окружающие ее моря кишат пиратами, а теперь еще и вражескими кораблями.

Однако помимо Анны Андреевной жертвой неудачного испытания неизвестного досель оружия стал учитель немецкого Эдгар Густавович. У меня есть все основания полагать, что чертову машину разворотило у него в руке на составные части. Прошел и быстро распространился по поселку также слух о том, что Эдгару оторвало или почти оторвало руку. Эти слухи быстро дошли и до меня. На следующее утро ни жив, ни мертв, иду в школу, бормоча молитву Господу Богу с просьбой защитить свое неразумное создание и, умоляя его, чтобы дело ограничилось любой даже самой грандиозной поркой. И поверьте на слово, Господь услышал!

Спустя многие годы, когда я, будучи уже студентом весьма престижного по тем временам учебного заведения, гостил у своего отца, бывшего участника блокадного Ленинграда, человека с хорошо развитым чувством юмора, рассказал ему этот не выдуманный случай. Тот, с самым серьезным видом ответил, что, дескать, никакой тут моей вины нет, а вот со стороны учителя, который, как ему кажется, представляется разумным и образованным человеком, было верхом неосмотрительности использовать доселе неизвестное миру оружие. С его доводами, в которых чувствовалась зрелость обстрелянного военного и бывалого человека, я охотно согласился.

На следующий день наш класс встретил учителя немецкого языка гробовой тишиной. Мне показалось, что выглядел он немного бледнее обычного, с согнутой в локте забинтованной рукой, привязанной к шее, ну почти как у раненых военных после боя. Урок он начал, как обычно, со спряжения каких-то своих глаголов. Однако никаких нравоучений, воспитательных речей от учителя не последовало. Его поведение можно было расценивать так, что во всем происшедшем решительно нет ничего особенного или даже, что это событие является настолько обыденным и повседневным, что и выеденного яйца не стоит.

Порка от мамы была адекватная. Бедная моя матушка! Как ей было со мной нелегко, это я понимаю только сейчас! Но она была мудрой женщиной и интуитивно пользовалась древней как мир заповедью: «Жалеющий отрока своего, причиняет ему огромный вред!» Несмотря на непрерывные порки, начиная примерно лет с пяти, а может и раньше, мне кажется, что пороли меня значительно меньше, чем я того заслуживал. Не уверен, прибавляло ли это мне ума, но закалку я получил основательную – на всю оставшуюся жизнь.

В то время последовали предложения исключить меня из стройных рядов школьников, однако я уверен, что они поступили не от нашего учителя немецкого языка. Не скрою, Эдгар Густавович мне очень нравился, хотя я и недолюбливал немецкий язык, как языки вообще, не исключая и русский. После этого происшествия я начал понемногу перековываться и свою созидательную энергию пытался направить в другое русло.

Помнится, меня тогда увлекли две идеи. Одна из них – поднять в воздух «Нашу сопку», не потому, что эта красивая сопка мне или кому-нибудь и чем-нибудь помешала, скорее наоборот. Думаю, эта кощунственная идея возникла из-за желания произвести яркое впечатление на взрослую и юную часть нашего населения и посмотреть на произведенный этим эффект. Я представлял себе, как на рассвете житель нашего селения, выйдя во двор, неторопливо обводит сонным взглядом привычный и неизменный десятилетиями окружающий пейзаж и вдруг ощущает чувство внутреннего дискомфорта и неясного беспокойства. Он протирает глаза и, уже почти проснувшись, напряженно вглядывается в ту сторону, где обычно его взгляду открывался покатый склон стоящей невдалеке сопки. Но ни склона, ни сопки в привычном направлении и месте нет!

С одичалым криком он бросится в дом поднимать всех своих домочадцев, те, видя такое, тоже поднимут крик. Соберется кучка смельчаков, которые попытаются подобраться поближе и разобраться, что к чему. Потом заглянут в огромную яму, куда бесшумно отламываются и уходят куски «Каменной сопки». А тем временем яма все увеличивается в поперечном размере, достигает берега нашего Ишима, и из него потоки воды тоже устремляются в эту бездну. Казахи в панике вскочат на своих лошадей и помчатся в открытую степь, только там они себя чувствуют комфортно и безопасно. Скакать же они будут так, как будто их преследует сам черт, по их – шайтан, кажется. Немцы, бормоча молитвы, бухнутся на колени перед иконами. Братья-славяне доберутся до горячительных напитков из складских помещений нашего единственного поселкового магазина. А далее начнется такое, что конечно вообразить можно, но у меня уже пропадало всякое желание. Понимая, насколько непростым и ответственным может оказаться подобное предприятие, я решил отложить его до более подходящих времен, пока для меня не прояснятся возможные связанные с ним последствия и результаты.

Такая возможность действительно представилась, когда я обзавелся другом. Я, конечно, поделился с ним своими замыслами, и в целом он их поддержал. Более того, он сказал, что как-то он читал рассказ, где для подобных целей на пяти грузовиках пытались доставить к месту взрывчатку – взрывчаткой был нитроглицерин, которую изготовить даже в домашних условиях – было просто плюнуть. Для этого нужно перемешать азотную кислоту и глицерин в равных пропорциях, и все. Средство готово! Но, как следовало из прочитанного рассказа, эта смесь очень чувствительна к детонациям. Во всяком случае, ни один из грузовиков, несмотря на принятые предосторожности, до цели не добрался бы, – все взорвались по дороге.

Сложность была в одном, где раздобыть несколько грузовиков с азотной кислотой и глицерином? Толька подобрал ключи к школьным шкафам с химическими реактивами и реагентами, где хоть и обнаружились необходимые составляющие, но в крайне незначительном количестве. Наша сопка осталась стоять на своем прежнем месте, более того, позже, находясь далеко от тех мест, я непрестанно проявлял обеспокоенность ее состоянием.

Найденных в школе реагентов хватило бы лишь на то, чтобы эффектно поднять на воздух наш школьный деревянный туалет, который хоть и принадлежал школе, но стоял почему-то вблизи дома Вити Георге. Этот туалет доставлял мне много хлопот, по той простой причине, что на его деревянных стенах и дверях пробовали свое мастерство будущие писатели и поэты. Пробовать-то они пробовали, а лавровые венки от их творчества часто доставались мне. Вспомните, что я очень рано отказался от публичной писательской карьеры, а стихи мне не удавались ни в то время, ни позднее. За всю жизнь я и написал всего-то один или два стиха, в несколько строк, в попытке подражания моему любимому поэту востока Омару Хайяму.

Так вот, однажды на дверях деревянного туалета появилось свежее произведение неизвестного автора. Утром весь педагогический состав и мы, школяры, ознакомились с его содержанием, изобличающим характер и нравы отдельных педагогических работников школы. В целом содержание произведения нами школярами было одобрено.

Не прошло и часа, как следственный комитет, возглавляемый тем же завучем, приступил к работе, и меня позвали в учительскую. На этот раз завуч Радзицкий встретил меня необычно интеллигентно и вежливо – предложил присесть к столу, а затем положил передо мной лист чистой бумаги и карандаш и попросил написать под его диктовку какие-то слова. Я задумался ненадолго и потом поинтересовался у него:

– «А какими буквами писать, строчными или прописными?». «Пиши… прописными», – слегка заикаясь любезно разрешил Радзицкий.

Я старательно водил карандашом по бумаге, пытаясь каллиграфическим почерком записать какие-то бессмысленные предложения. Наконец завуч взял исписанный мною лист, долго сличал написанные фразы моей рукой со своими записями, а затем отпустил меня с недовольным видом. Лишь по дороге в класс до меня дошел смысл происходящего. По-видимому, криптографический эксперимент, проведенный надо мной, и являлся средством, с помощью которого по сходству ошибок или написанию букв должна быть установлена личность неизвестного миру поэта. Да, в изобретательности нашему завучу не откажешь, хотя своему развитию он, преимущественно, был обязан нам.

Весьма вероятно, неизвестным автором того произведения был наш начинающий поэт Виталик Штемпель, однако история об этом умалчивает, это только мои домыслы и предположения. На всякий случай, если повесть попадет к нему в руки, пусть он знает, автор этих строк не присваивал себе заслуженной славы поэта, равно как и не делился своими соображениями по поводу личности вероятного поэта с завучем. Деревянный школьный туалет мы тоже решили оставить в покое. Дому Вити Георге сам взрыв, пожалуй, и не угрожал, но взрывной волной могло загрязнить территорию дома, где мы тренировались в подъеме штанги.

Несмотря на то, что независимо от моего желания и намерений, наш завуч получился персонажем скорее отрицательным, чем положительным, думаю, что человек он был все же неплохой или имел хорошие качества, о которых мы не подозревали. Не зря же Вера Станиславовна согласилась стать его спутником по жизни. А она, по моему разумению, могла определять скрытые качества человека, даже в зародыше.

Да, чуть не забыл, недавно, прогуливаясь по всемирной сети, в поисках свежей музыки, я наткнулся на любопытнейшую картинку неизвестного художника. Картинка была вмонтирована в видеоролик шестой симфонии Дворжака в качестве видеозаставки. Как композитор с его симфонией, так и картинка мне были неизвестны, так как до сих пор я еще не стал почитателем его музыки. На этой картинке, за исключением незначительных деталей, каких-то построек на верху оставшихся фрагментов сопки, там, где из нее торчал кусок скалы «Нашей сопки», приведено изображение панорамы, открывающейся на реку, и котлован. По форме котлован скорее напоминал яму в земле, сделанную каким-нибудь метеоритом, или котлован в земле, когда в ней обнаруживают кимберлитовые алмазные трубки при разработке рудника, но никак не взрывом.

Этот вид настолько соответствовал тому, что мне являлось в кошмарных сновидениях последних лет, что я, хотя и допускаю возможность чтения мыслей на расстоянии между близкими людьми, однако возможность приема моего сна абсолютно неизвестным художником, исключаю совершенно. Тут уже сами знаете, чем все это попахивает. Может кому-нибудь удастся объяснить такое совпадение? Этот рисунок из сновидения мне хочется вынести на обложку повести, так как именно он являлся причиной посещающих меня в последнее время кошмарных видений.

Вторая сумасбродная идея долго варилась у меня в голове, пока мне не удалось сформулировать ее четко и ясно. Состояла она в построении вечного двигателя. Этому занятию безрезультатно отдали свои годы многие и лучшие представители человеческой расы, пытаясь облегчить и улучшить жизнь своим потомкам. Однако в те молодые годы мысль моя еще не была отягощена такими благородными намерениями.

Если быть точным, то это был не совсем двигатель, а некоторое устройство, которое из окружающего пространства берет энергию, начинает двигаться и, при этом, его энергия движения непрерывно увеличивается. Вкратце и на примере поясню принципы, на которых должно было быть реализовано это изобретение века. Представьте себе ветряной пропеллер, установленный на платформе с колесами. Вращение от пропеллера через систему передач передается колесам платформы таким образом, что платформа с пропеллером может двигаться только по направлению навстречу потока ветра. И вот теперь самое главное! Как только платформа приходит в движение, встречная скорость ветра усиливается, это увеличивает скорость и энергию движения платформы и так далее!!!

Воодушевленный перспективами, открывающимися перед моим изобретением, я незамедлительно приступил к его материализации. На окраине поселка располагалась ремонтная мастерская сельскохозяйственной техники, куда я и направился для поиска необходимых составляющих. Мастерская была окружена множеством пришедших в негодность тракторов, комбайнов и косилок, издалека по виду напоминавших поверженных динозавров, совсем не вписывающихся в степной пейзаж. Там мне без труда удалось отвинтить тракторный вентилятор охлаждения, кучу шестеренок и ряд других крайне необходимых элементов. Работа закипела! Через сравнительно короткое время готовый механизм был готов к испытаниям и спущен на колеса.

Дождавшись ветерка, я выволок странное по внешнему виду сооружение из мастерской во двор, сориентировал пропеллер против ветра и. Аппарат не подавал никаких признаков жизни и стоял, будто вросший в землю. Масса времени ушло на его переделку и усовершенствование, но все без видимых результатов. В конце концов, я пришел к заключению, что уровень технологических возможностей моей домашней мастерской не соответствует уровню и масштабу решаемой задачи, и решил дождаться более благоприятных времен. Кроме того, близилась зима – время, более подходящее для катания на лыжах с сопок.

А между прочим, когда, повзрослев, мне хотелось подурачиться над эрудированными людьми с признаками всезнайства, я неизменно вытаскивал за шиворот эту задачу на свет и предлагал опровергнуть возможность создания такого аппарата, и мне ни разу не пришлось услышать чего-нибудь вразумительного по существу. Эта задача не давала мне покоя, еще много лет после неудачных опытов практической материализации устройства, и даже после моего основательного знакомства с курсом аэродинамики. В один прекрасный день я проснулся с осознанием известного всем факта, что старинные парусники могли зигзагами двигаться против ветра, при правильной ориентации паруса. Этот факт давал ключ к разгадке причины моих неудачных опытов по созданию «вечного» двигателя. Для успеха его построения не хватало небольшой детали, а именно пропеллера с регулируемым углом атаки лопастей, что точно превосходило технологические возможности моей домашней мастерской. Что же касается беспредельного увеличения скорости подобного устройства, то юному изобретателю было невдомек, что сопротивление воздуха нелинейно возрастает с увеличением скорости. И мы, понимая это, сделаем поправку на весьма юный возраст изобретателя и простим ему подобное заблуждение.