Читать книгу Дети Ишима - Виктор Иванович Завидей - Страница 6

Селение наше расположилось на небольшой возвышенности у подножья сопки с простым и понятным для всех названием «Наша сопка». В любое удобное время туда можно было взобраться и осмотреть окрестности, разместившись на выпирающей из западного склона скале. Наша сопка служила не только местом прогулок и «домашнего» катания на лыжах, но и сторожевым постом для наблюдения за «дикими» племенами из соседних поселков. Желающих запросто так покататься с наших гор было достаточно и на севере, и на юге. Ведь у них-то своих гор не было.

Наши дозорные легко обнаруживали «неприятеля», когда он черной змейкой пересекал заснеженный остров между старым и новым руслом Ишима. Мы бросались наперерез, и если они не успевали вовремя повернуть обратно, дело доходило до рукопашной. Повзрослев, я не без стыда вспоминал об этом. Правда, когда мы оказывались на «чужой» территории, нам платили той же монетой. Поколачивали больше других нашу компанию, которую впервые в истории селения решили образовывать далее начальной школы и для этого направили в соседний поселок, с которым мы находились в состоянии войны.

Со временем противоречия между нами сгладились на почве игры в футбол: и нам, и им нужны были реальные противники. Процессу «нормализации» отношений также способствовал присланный из «вражеского» в наше селение новый директор школы. Со всей семьей этого замечательного человека, спустя некоторое время, подружился и я. Позже мы стали приглашать наших соседей в гости поиграть в футбол, покататься с наших сопок. И это было здорово! Катались на лыжах они хуже, зато бегали лучше нас, по-видимому, сказывался прошлый опыт посещения наших гор. Из этих лет я вынес ценный проверенный жизнью вывод – дружба намного приятнее и полезнее вражды и войны.

В разгаре весны, когда снег оставался только в лощинах северных склонов, сопки как будто взрывались от бурлившей в них весенней энергии, выбрасывая ее на поверхность склонов сопок в виде огромных островов невысоких тюльпанов всех мыслимых цветов и оттенков. Эти цветы словно соперничали с разноцветными платьицами и юбочками наших девчонок, прогуливающихся весенними днями по сопкам. Собственно, небольшие группки одетых в разноцветные юбочки и платьица девчонок издалека тоже были похожи на островки разноцветных цветов. И пусть теперь кто-нибудь попробует сказать мне, что этого не было или что это было в какой-то жизни другой затерянной и пропавшей страны.

Жили мы согласно вечному календарю времен года, поэтому вскрытие реки и ледоход на реке нами связывался с началом весенне-летнего сезона, в ходе которого вся наша жизнь была неразделима с рекой, купанием и рыбной ловлей. К концу наводнения вода в Ишиме достаточно быстро спадала и прогревалась, старое русло мелело, образуя многочисленные отмели, через которые можно было проникнуть на остров и оказаться в непривычном для степного обитателя мире. Небольшие глубокие озерца с чистейшей темно-синей, почти черной водой, окруженные плотной стеной камыша, буйство высокой зеленой травы и цветов. Для нас, не избалованных обилием растительности, этот остров был наподобие рая, точное описание которого христиане могут найти в Библии, а мусульмане в Коране.

Чуть подальше вверх по течению реки, километрах в трех-четырех, находилась наша гордость, сопка «Змеиная». Свое название эта сопка получила давно. Старожилы рассказывали, будто раньше там степных гадюк было видимо – невидимо. Они постоянно приползали в поселок или прицеплялись к дойкам коров, пахнущих свежим молоком, да и вообще доставляли не только коровам немало хлопот. Рассказывали также, что когда терпение народа лопнуло, люди обложили гору соломой, облили соляркой и подожгли ее со всех сторон. С тех пор численность змеиного племени сильно поубавилась.

Хочу сказать, что еще и на нас их хватало с лихвой. Если вам, к примеру, ранней весной очень захотелось увидеть гадюку, нужно было добраться до этой сопки, перевернуть первый, попавшийся вам на пути приличного размера булыжник, и под ним вы бы нашли то, что искали: свернувшуюся в клубок спящую гадюку. Когда становилось теплее, гадюки просыпались и выползали из укрытий, забирались на камни и грелись на солнышке. По невнимательности можно было на них и присесть. Правда, при встрече они никогда не нападали первыми, а чаще всего с шипением уползали. Весной, когда вода поднималась высоко, их иногда вымывало из-под камней. Тогда змеи, как поплавки, высунув головы из воды, двигались по течению. Между нами было принято неписаное правило при купании – освобождаться от объятий змеи в воде, не выходя на берег. Существовало мнение, что под водой змеи не кусаются.

По воскресным дням зимой на трех склонах «Змеиной» оттачивали свое мастерство наши любители скоростного лыжного спуска. Те, кто находился на нижней ступени, осваивал северный склон. Более продвинутые – восточный. Западный склон мог удовлетворить любого, желающего прокатиться с ветерком. Скорость спуска там достигала такого уровня, что из-за встречного потока ветра слезы из глаз текли рекой, а даже незначительные неровности по трассе приводили к многометровым прыжкам. Это был скорее полет с короткими касаниями склона. С вершины этот склон, перед съездом, почти всегда вызывал у меня ощущение внутреннего холодка.

Четвертый, южный, склон носил свое имя – «Чертово Ущелье», из-за его крутизны склона, обилия камней и каких-то кустов. Этот склон намеревались покорить самые отчаянные из нас, в том числе и я. Однако благоразумие брало верх. Дошедшие до нас легенды о смельчаках свидетельствовали, что урожаем таких спусков были поломанные лыжи, ребра и головы. К слову сказать, в те времена проломленная голова ценилась намного дешевле деревяшек, которые мы гордо называли лыжами. Поэтому, накатавшись вдоволь со всех склонов, потоптавшись на вершине этого «Чертова ущелья», бесславно, но с целыми головами и лыжами мы возвращались по домам.

Была бы допущена несправедливость, не упомяни я еще об одной сопке по имени «Вышка», такое название она получила за то, что некогда геологи на ее макушке действительно взгромоздили вышку, может для ориентировки, а может еще для чего. Эта сопка нравилась мне почему-то больше всего. Расположена она была в глубине гряды, на восток от русла Ишима; имела приличную высоту и необычайно правильной формы профиль склона. Снег на ее склон ложился так ровно, что можно было подумать, его сознательно выглаживает кто-то очень заботливый для катания наших малышей.

Добраться до нее можно было и от «Нашей сопки», взяв немного на восток и перевалив несколько сопок. Езда с этой горы доставляла мне непередаваемое удовольствие. По воскресным дням, когда в нашей программе было посещение «Змеиной», я сознательно отставал от всей кавалькады и поворачивал в сторону «Вышки», хоть на пару часов. Навестив свою любимую сопку, я направлялся к моим товарищам, облепившим склон «Змеиной», и незаметно присоединялся к ним. Мне не нравилось рассказывать своим товарищам о том, где был и чем занимался, ведь любовь – это чувство глубоко индивидуальное.

Значительно реже, правда, я навещал ее и летом. Именно эта сопка, покрытая белоснежным искрящимся снегом, являлась ко мне в счастливых сновидениях, словно давая понять, что и она все еще помнит обо мне. После этих сновидений я неизменно просыпался окрыленный, со счастливой улыбкой на лице, и у меня всё получалось. Но летом сопки нас почти не видели, у нас были неотложные и важные дела – с утра до позднего вечера мы пропадали на реке, занимаясь рыбалкой и купанием. Там мы проводили почти все свое время, отвлекаясь разве что на игру в футбол.