Читать книгу Новое несовершенство. Верлибры - Виктор Каган - Страница 5

Говорят, что на том свете будет тем меньше мучений,

чем больше принял на этом.

Может быть, это и правда.

А может быть – нет.

Оттуда ещё никто не вернулся.

Два года назад, когда ей шёл девяносто четвёртый,

она сказала: «Вы за меня молитесь плохо —

я зажилась, мне давно пора умереть,

а я зачем-то живу».

Я сказал, что буду молиться лучше,

но не знаю, когда начинать —

прямо сейчас или подождать месяцев пять,

чтобы она могла подержать на руках

будущего праправнука.

Она подумала, взглянула на меня:

«Вы хитрый»

и добавила:

«Не беда, если бог меня подождёт немножко.

Как вы думаете?».

Она дождалась праправнука и держала его на руках.

Здоровый мальчонка.

Можно было начинать молиться.

Но впереди был брис, потом дни рождения детей,

не огорчать же их своей смертью,

а потом она как-то сказала,

что уж и 94 отметит с детьми,

а потом…

А потом

время стало размывать её,

как река размывает берег.

Недавно сказавшая мне, по-девичьи краснея:

«Знаете, доктор, это удивительно, но душа не стареет»,

всегда выглядевшая так,

будто гости уже на пороге зáмка —

её половины комнаты в доме престарелых,

теперь она встречала меня то в халате, то лёжа в постели,

то позабыв надеть зубные протезы работы покойного мужа,

узнавала, что сегодня четверг, лишь по моему приходу,

её русский всё реже перемежался певучим идиш,

а её девочки – одной хорошо под, другой за семьдесят,

которых она вырастила одна

под колыбельный грохот войны,

в самом начале убившей их отца,

за которого вышла в шестнадцать,

предпочитали ещё думать, что мама просто не хочет.

Поэтому о жизни и смерти

она говорила только со мной.

Пусть бы, она говорила, бог услышал меня, нивроко,

и не мучал – за что меня мучать так долго?

Если бы вы меня правда любили,

то помогли б умереть».

Неужто, спрашивал я,

вы хотите с того света видеть меня в тюрьме?»

Нет, отвечала она, но больше я так не хочу».

Однажды пришёл, а она в коме.

Подумал, что бог услышал её просьбы

и хочет забрать во сне.

Богу богово, а медицине удалось её откачать.

Правда, глаза стали плóхи.

Теперь её дом – постель.

Её девочки приезжают с бульоном,

всё уже понимая,

но – должны же мы делать хоть что-то…

Я приезжаю по четвергам.

Она витает во сне между этим миром и тем.

Беру за руку, что-то говорю или просто молчу.

Она открывает глаза:

«Это вы? Значит, сегодня четверг.

Я знала, что вы придёте».

Она уже не зовёт смерть,

ибо спит с ней в обнимку.

Она говорит мне об этом.

И я, чтоб не сорить словами,

поглаживаю её руку,

а она жалеет детей,

которые так устали

возиться с её затянувшейся жизнью,

и сама она тоже устала.

И наступает четверг,

и я прихожу снова.

Пока прихожу…

А она всё дальше и дальше.

И голос всё тише и тише.

Кораблик её души уплывает туда,

где за горизонтом

океан этой жизни впадает в небесные веси

и растворяется в них.

Её муж незадолго до смерти сказал ей:

«Не волнуйся,

если на том свете мне будет плохо,

я возвращусь».

Но он пока не вернулся…