Читать книгу Земля последней надежды – 2. Время рыжего петуха. Всеслав Чародей 2.2 - Виктор Некрас - Страница 7

Над лесом стояли столбы дыма – горели вёски в закатной стороне, совсем недалеко отсюда. Тянуло гарью, горьковатый дым щекотал нёбо, свербело в носу.

Полоцкая дружина несколькими конными полками стекалась к опушке, где хлопал на осеннем промозглом ветру стяг Всеслава.

Молодой полоцкий князь стоял у самой опушки на невысоком пригорке, а за спиной двое воев держали под уздцы княжьего коня, черного, как смоль, Воронка. К Всеславу то и дело подлетали всадники-вестоноши, не спешиваясь, что-то говорили, выслушивали ответные указания, коротко кивали, заворачивали коней и уносились прочь – передать княжью волю полкам.

На кривскую землю в который уже раз за четырнадцать лет княжения Всеслава пришла война.

Литовская рать шестью полками перешла межу, сожгла межевой острог и, рассыпавшись в зажитье, зорила погосты и вёски кривичей. Две сотни межевой стражи, чудом уцелев при защите острога, отступали на северо-восход, к Полоцку, щипая по лесам отдельные литовские сотни.

Всеслав уже знал о набеге всё.

То, что литовская рать насчитывает не меньше полутысячи воев.

То, что литву ведут сразу шестеро князей, и особого согласия меж ними нет (прямо как у нас на Руси! – усмехнулся про себя Всеслав, прослышав про это).

То, что оружны литовские вои похуже кривских. Доспехи даже в княжьей дружине у большинства стёганые (а у многих и доселе доспехи из роговых, копытных да костяных пластин, нашитых на кожаные, суконные и полотняные свиты), кольчуги только у князей да старейшин.

То, что в поход литовские князья привели в основном молодёжь – погулять да войскому делу поучить – во всей рати бывалых воев едва сотни две наберётся. С самими князьями вместе.

Поэтому Всеслав никакого страха не испытывал – только уверенность. В его дружине к опушке собралось уже три сотни воев, а следом поспешали ещё два полка – тоже не меньше трёх сотен – ведомые пестуном, воеводой Бренем.

Попала литва, как кур в ощип.

Последнюю мысль Всеслав невольно повторил вслух. Хорошо повторил, со вкусом, чуть ли губами не причмокнул.

– Это точно, княже, – тут же подхватил кто-то за спиной. Не угодливо подхватил, а потому, что князь сказал верно.

Всеслав покосился через плечо – Несмеян, вестимо, рыжий оторвиголова. Как и велело его назвище, никто никогда не видел, чтобы Несмеян смеялся. Он и улыбался-то редко, и шутил так же.

– Что, Несмеяне, не терпится? – усмехнулся князь коротко, показав клык.

– А и не терпится, княже, – признался вой простодушно. – До зела душа болит глядеть, как они по нашей земле ходят свободно.

– Ничего, – заверил Всеслав. – Недолго уже осталось, вот только ещё одного гонца от наставника дождёмся…

Беспокоило совсем иное – оставил Бранимиру на сносях, на девятом месяце. По всем бабьим приметам выходило, что будет опять сын. Казалось бы, и беспокоиться нечего, а всё ж грызло Всеслава беспокойство.

Гонец примчался через какой-то час.

– Откуда?! – князь так и подался навстречь спешивающемуся вою в долгополой свите. – Воевода Брень послал?!

– Из Полоцка, княже!

Князь переменился в лице – кровь вмиг отхлынула.

– Ну? – осиплым голосом бескровными губами.

– Сын у тебя, княже Всеслав!

Сын!

Уже третий после Рогволода да Бориса – быть ему Глебом (давно уж сговорились с Бранимирой назвать третьего сына по её отцу! да и вослед Борису в память о том Глебе, погибшем полвека тому!).

Всеслав закусил губу, сжал кулаки, словно торжествующий мальчишка. И почти тут же опомнился.

Княгиня?

Князю достало только бросить на гонца тревожный взгляд – тот вмиг понял.

– Княгиня твоя, княже, Бранимира Глебовна, в полном здравии, и тебе поклон передавала.

Князь отворотился, справляясь с невестимо откуда нахлынувшими слезами – недостойно потомку Велеса плакать на глазах у воев.

Выручил топот конских копыт – второй гонец. Всеслав вмиг осушил глаза и поворотился к всаднику.

– Воевода Брень вступил в бой и гонит литву сюда! – торжествующе прокричал тот.

– Добро, – процедил князь торжествующе. Вскочил в седло, одним едва заметным движением рук окоротил норов Воронка, оборотился и кивнул трубачу. Тот, уловив княжий кивок, вскинул к губам оправленный в серебро рог, и звонкий звук разнёсся над полем.

Конница хлынула из леса, ломая кусты.

Полки Всеслава сминали одну литовскую рать за другой, оттесняя к самой меже, сбивая рати литовских князей в кучу, выгребали из пущей частым неводом, словно зайцев в нерето ловили.

И уже через два дня, отогнав вёрст на полста, замедлили бег коней.

Литва строилась для боя.

Хотя строилась – сказано громко. Сбивалась в кучу – верно. Литвины, как любые лесные вои (как, впрочем, и сами кривичи), не любили и не умели биться в строю. Да им это было и без надобности – в лесной войне главное умение – вовремя ударить и скрыться в необозримых пущах. На это литва, да и кривичи тоже были большие мастера.

Но на этот раз дело было не в их пользу – Всеслав вынудил литву к правильному бою.

Однако от боя они уклониться и не подумали. Трусов средь них не было.

Всеслав кривил губы, разглядывая неровный, мятущийся строй литовский рати.

Биться не хотелось.

Он и так уже победил, просто вытеснив литву к меже. Дальнейшее было предопределено – прямого боя литве у кривичей не выиграть, тем паче при почти равных силах. Тем паче, когда у литвинов над ратью сразу шесть князей стоят. Плохо, когда нет над войском единой власти.

Помог бы, господине Велес, – сказал князь про себя вроде как не взаболь, для смеху, и почти тут же испугался своих мыслей. Да и чем ему Велес ныне поможет? Войский бог не Велес, а Перун… тут его воля.

И почти тут же с поля, со стороны литовской рати послышался рёв рога. Кто-то звал на поединок.

Всеслав кинул руку ко лбу, прикрывая глаза от бьющего солнца – литвины умно выбрали место, так, чтобы солнце светило в глаза кривичам. Иное дело, что им это и не поможет.

От литовского строя отделился всадник на богато убранном гнедом коне. Алый плащ вился за плечами, трепетал на ветру, открывая серебряную кольчугу кривской работы (смоленских или новогородских мастеров!) поверх зелёной суконной свиты, сафьяновые сапоги и безрукавку волчьего меха.

Неуж князь? Всеслав Брячиславич приподнялся на стременах, вглядываясь.

– Эй, криевсы! – раскатился над полем сильный зык литвина. По-словенски он говорил чисто, почти как прирождённый кривич. – Где ваш князь, я должен его видеть!

Всеслав тронул ногой коня, выехал из строя вперёд.

– Чего тебе надо? – отозвался он, останавливаясь, чтобы не подъехать слишком близко. А и непочто. И без того много чести. – Кто ты такой?!

– Ты хочешь воевать со мной и не знаешь, кто я такой?! – захохотал литвин.

– А мне непочто! – возразил Всеслав. – Это ж ты к нам приволокся, хоть и не звали мы тебя! А я у своих ворогов назвища не спрашиваю – была бы шея только, чтоб мечом рубануть!

Литвин тоже остановил коня – саженях в двадцати от Всеслава. А и не стар ещё, – отметил про себя полоцкий князь, разглядывая светло-русые волосы и длинные вислые усы литовского князя. Тот приехал с непокрытой головой, а клёпаный шелом (тоже словенской работы!) держал в левой руке. Князь литовский и впрямь не был старым – лет сорок, не больше. А то и сорока-то ему не было.

– Это ты здешний кунигас, которого Всеславом кличут? – высокомерно бросил литвин, глядя поверх головы Всеслава.

– Положим, я, – не менее высокомерно ответил полоцкий князь. – И что с того?

– Я тоже кунигас у своих нальшан! – в голосе литвина появилась сварливость. – Мои воины зовут меня Скирмонтом Неустрашимым! Я главный в этом походе!

– И что с того?! – повторил Всеслав, начиная терять терпение. Он уже и без того догадывался, чего именно хочет от него Скирмонт, но ждал, чтобы тот сам сказал об этом.

– Выходи на поединок, криевс! – Скирмонт рубанул воздух рукой.– Ты меня одолеешь – мои воины полон отдадут и уйдут. Я тебя одолею – вы нас с полоном выпустите!

Дружина сзади зароптала, возмущённая наглостью литвина, а Всеслав расхохотался.

– Э нет, Скирмонте, так не пойдёт! Биться с тобой я согласен, а вот условия будут иные!

– Почему это? – насупился кунигас.

– А потому – не ты меня окружил, а я тебя, не моей рати гибель грозит, а твоей. Потому и условия ставить буду я! Коль ты меня побьёшь, то мои вои тебя, так и быть, пропустят, но весь полон тебе придётся отдать. А коль я тебя побью, так тогда вся твоя рать в полон пойдёт!

– Ну тогда насмерть биться будем! – задорно, совсем уже по-мальчишески, выкрикнул Скирмонт, однако в голосе у него прорезалась неприязнь, мало не ненависть.

– Насмерть так насмерть, – процедил Всеслав закаменелым ртом.

Поединок вождей – дело непростое.

Поединок вождей – это единоборство самих богов в людском обличье, это древний бой самого Перуна со Змеем. Это бой воплощённого духа всей рати в лице его предводителя!

Вестимо, Всеслав и Скирмонт бились не голыми руками и не в первозданной наготе, любимой богами.

Но из оружия – только меч.

И из одежды – только порты.

Босиком и без лат.

Вои огораживали поле ореховыми прутьями, а Всеслав раздевался под ропот дружины.

– Княже!

– Всеслав Брячиславич!

– Да куда это гоже!

– Не много ль чести для литвина?!

Но Всеслав оборвал возражения дружины одним движением ладони. Вои смолкли – навыкли уже слушать князя. Да и как возразишь – Дажьбогов потомок, мало не сын самого Велеса! А ворчали только для того, чтоб использовать старинное право дружинных воев, которые для своего господина не столь слуги, сколь друзья.

Товарищи.

Всеслав обнажил меч и шагнул через ореховое ограждение.

Лязгнуло железо, высекая искры. Закружились в стремительном танце полунагие тела, метнулись длинные волосы: белёсые – у кунигаса Скирмонта, тёмно-русые – у князя Всеслава.

И почти сразу же у обоих появилось по отметине. По неглубокому длинному порезу: у Всеслава – на боку, у Скирмонта – на плече.

– Неплохо, – бросил Скирмонт покровительственно, на миг остановился, давая противнику перевести дух. На поединке воины должны биться на равных условиях, и нальшанский кунигас знает, что Всеслав точно так же даст ему передохнуть.

– А меч у тебя бесскверный, кунигас Скирмонт, – усмехнулся Всеслав точно таким же голосом и шагнул навстречь. – Не время отдыхать!

Сшиблись снова.

Всеслав вдруг почувствовал, как его руками овладевает какая-то сила, что-то большее, чем человеческая сила.

Ну же, отче Велес! – подумалось вдруг с весёлой злостью. Тело стало лёгким, а литовский князь вдруг начал двигаться медленно, как сонный.

Меч Всеслава словно сам метнулся вперёд, отшибая литовское железо, струйчатый бурый уклад с лёгкостью досягнул до горла литвина, и Смерть довольно улыбнулась за спиной Всеслава.

А Скирмонт вдруг увидел нечто ужасающее – за спиной кривского князя вдруг воздвиглась дымно-туманная косматая и рогатая фигура, тёмно-красные глаза глянули зловеще-насмешливо. И тут же горло полоснула острая боль.

Обратным движением полоцкий князь легко отделил голову литвина и подхватил её за волосы, давая телу грузно упасть на землю.

За спиной ясно раздалось довольное хмыканье, и почти тут же взлетел к небу торжествующий многоголосый вопль дружины. А литовская рать подавленно молчала. Всеслав поднял с земли копьё литвина, насадил на него отрубленную голову и воздел над собой, утверждая вертикально.

– Тебе, отче Велес! – его голос вдруг раскатился над полем, гулко отдаваясь повсюду. Всеслав взмахнул мечом, указывая вперёд, и дружина с рёвом сорвалась с места.

Победа была полной.

– Полная победа, княже Всеслав Брячиславич! – торжествующе кричал подскакавший Несмеян, размахивая сорванным с кого-то из литовских князей алым плащом. – Они даже не противились! Побросали оружие и сами руки под вязку протянули!

Вои вели полон – белобрысых понурых литвинов со связанными руками. Всеслав уже снова был одет и возвышался над ними на Воронке, глядя свысока. И только голова Скирмонта, что всё ещё возвышалась над ним на рожне копья, глядя мёртвыми глазами на своих проходящих воев, напоминала о том, что только что было на огороженном ореховыми прутьями поле.

А пожалуй, добрая чаша для пиров выйдет из этой головы, – подумал Всеслав про себя, отвечая на приветственные крики дружины. Вспомнилась старина про Лешека Попелюха и Тугарина: буди нет у тебя, княже Владимир, пивна котла, так вот тебе Тугарина голова!

Невдалеке остановился молодой литвин из полона – этот шёл с развязанными руками, и одежда на нём была заметно богаче остальных – тоже князь, небось. Смотрел на Всеслава странным взглядом, не обращая внимания на то, что полоцкий вой уже подъехал и за его спиной вздымает плеть. Коротким движением ладони Всеслав остановил воя и кивнул, подзывая литвина.

– Почему ваши вои не противились? – отрывисто бросил полоцкий князь. Литвин стоял прямо и глядел прямо, открыто – даже полон не мог унизить его сейчас, показать трусом или недостойным человеком. Да, это князь, – Всеслав понимал это всё яснее.

– В тебе живёт дух бога, – утвердительно сказал литвин. Он очень хорошо говорил по-словенски, чисто, почти без искажений. Да и то сказать – не очень велика разница меж словенской да литовской речью. – В тот миг, когда ты убил кунигаса Скирмонта, я ясно видел за твоей спиной рогатую тень. Сам Велняс за тебя!

Всеслав довольно усмехнулся.

– Как тебя зовут?

– Зигмасом вои мои зовут. Я рикас и сын рикаса селов Викунда!

Всеслав одобрительно кивнул, разглядывая рикаса, и внезапно спросил:

– А что, рикас, не подружиться ли нам? Я добрый нынче, победил, да и сын у меня родился.

– Ух ты, – весело воскликнул литвин, ухмыляясь и крутя ус. – И мне нынче гонец был из дому – дочь у меня родилась! Не боги ли намекнули на что?! Я слышал, две твоих сестры замужем за Мовкольдом и Корибутом! Я бы тоже с тобой породниться не прочь! С таким-то родственником…

Он не договорил, хотя и так было понятно.

– Породниться, говоришь? – Всеслав покрутил ус. – Родство – дело доброе. Но и долгое…

– Можно и иначе решить, княже Всеслав Брячиславич! – рикас топнул ногой, словно сейчас собираясь в пляс. – Отдашь мне сына своего на воспитание?! Вот того, что нынче родился?

Честь рикасу была велика. Но и он поступался многим – воспитатель добровольно признаёт себя менее знатным, чем родитель воспитанника.