Читать книгу Жизнь Булгакова. Дописать раньше, чем умереть - Виктор Петелин - Страница 2

Михаил Афанасьевич Булгаков родился 3 мая 1891 года (по старому стилю) в Киеве в семье доцента Киевской духовной академии Афанасия Ивановича и Варвары Михайловны, только-только, в 1890 году, начавших совместную жизнь. Афанасий Иванович, сын священника Ивана Авраамьевича, получил духовное образование, сначала учился в семинарии, затем в академии. Перед поступлением в академию ему пришлось дать подписку в том, что после окончания курса в академии он обязуется поступить на «духовно-училищную службу». Только после этого обязательства ему выдали «прогонные и суточные на проезд, а также на обзаведение бельем и обувью». После академии, в 1886 году, Афанасий Булгаков успешно защитил магистерскую диссертацию и получил звание доцента. Преподавал в академии общую древнюю гражданскую историю, историю и разбор западных исповеданий, в Институте благородных девиц преподавал историю, занимал «должность киевского отдельного цензора по внутренней цензуре». Хорошо знал греческий, английский, французский, немецкий языки. Знания языков ему пригодились в должности цензора по иностранной цензуре. При обыске и аресте изымали книги на иностранных языках и посылали в цензуру, Афанасий Иванович их просматривал и давал свои рекомендации. Приходилось ему читать и «Коммунистический манифест». Но это – ради денег: семья разрасталась, один за другим появлялись дети (Вера в 1892-м, Надежда в 1893-м, Варвара в 1895-м, Николай в 1898-м, Иван в 1900-м и Елена в 1902 году), росли потребности, жалованья доцента академии не хватало, вот и брался за сверхурочную работу. Но главным для Афанасия Ивановича все же было преподавание и научная работа. А. С. Бурмистров подсчитал, что за свою недолгую жизнь А. И. Булгаков написал более 250 авторских листов, в том числе и такие книги, как «Старокатолическое и христианско-католическое богослужение и его отношение к римско-католическому богослужению и вероучению» (Киев, 1901) и «О законности и действительности англиканской иерархии с точки зрения православной церкви» (вып. 1. Киев, 1906). За эти книги А. И. Булгаков получил степень доктора богословия (А. С. Бурмистров. К биографии М. А. Булгакова (1891–1916). Контекст. 1978. См. также: Лидия Яновская. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983.)

Варвара Михайловна, урожденная Покровская, была на десять лет моложе своего мужа. В ее брачном свидетельстве протоиерей Казанской церкви в городе Карачеве Михаил Васильевич Покровский, ее отец, венчавший Булгаковых, отметил, что Варвара Михайловна была «преподавательницею и надзирательницею» женской прогимназии.

«Мама, светлая королева» – такой запомнилась она своему старшему сыну Михаилу Афанасьевичу Булгакову.

Крестили Михаила Булгакова в Кресто-Воздвиженской церкви на Подоле 18 мая. Крестной матерью была его бабушка Анфиса Ивановна Покровская, в девичестве – Турбина. Крестным отцом – Николай Иванович Петров, пятидесятилетний ординарный профессор, автор множества статей по истории западных литератур, а также книг по истории украинской литературы XVII–XIX веков.

В биографических исследованиях о М. А. Булгакове упоминается и его бабушка Олимпиада Ферапонтовна Булгакова, мать Афанасия Ивановича…

Естественно, меня интересовало происхождение Михаила Афанасьевича, и я расспрашивал Елену Сергеевну, вдову писателя, чуть ли не при первом же нашем свидании. Но она могла сообщить мне лишь самое малое: продиктовала из книги «Историческая летопись Курского дворянства» (т. 1. 1919. С. 452) следующее: «О Булгаковых здесь говорится, что „выехали из Немец. Один из потомков выехавшего назывался Булгак (Иван), от которого род называется“». И еще одно важное упоминание в той же «Летописи»: «В родословной рода Воейковых… указывается, что этот род породнился с благородным родом Булгаковых, которому в этой родословной отведено 6 листов…»

Но вот, видно, род постепенно оскудевал, и Булгаковы пошли по духовной линии…

Детство и отрочество Михаила Булгакова были радостны и безмятежны. Родители жили дружно, взаимная крепкая любовь освещала их совместную жизнь, рождение детей прибавляло им забот и хлопот, но вместе с тем укрепляло чувство ответственности за их судьбы.

Афанасий Иванович засиживался допоздна в своем кабинете. И чаще всего Михаил Булгаков впоследствии будет вспоминать лампу с абажуром зеленого цвета, очень важный для него образ, возникший из детских впечатлений: это образ моего отца, пишущего за столом, скажет он П. С. Попову в конце 20-х годов. Часто Михаил Афанасьевич будет вспоминать и пианино с раскрытой партитурой какой-нибудь популярной вещи. Варвара Михайловна любила в минуты отдыха поиграть что-нибудь для себя. И вся многочисленная семья жила музыкой. Вспомним: ведь ни одно произведение Михаила Афанасьевича не обходилось без музыкальных образов…

Работая еще в архиве Елены Сергеевны Булгаковой, я получил от нее документ, озаглавленный так: «Копия написанного рукой Ксении Александровны Булгаковой» (Елена Сергеевна в августе 1968 года встречалась с вдовой Николая Афанасьевича Булгакова, и Ксения Александровна многое ей рассказывала со слов, конечно, своего покойного мужа). Процитирую начало этого прелюбопытнейшего документа: «Семья Булгаковых – большая, дружная, культурная, музыкальная, театральная; могли стоять ночь, чтобы иметь билет на какой-нибудь интересный спектакль. Был домашний оркестр. Отец играл на контрабасе, Николай (юнкер Николка) на гитаре, сестра Варвара и мать играли на двух роялях. Вера пела. Летом они переезжали все на дачу, их соседи ближайшие – Лерхе, Ланчья, Семенцовы, Лисянские, дальше немного – Красовских имение Балановка. Семья Лерхе была тоже большая, тоже семь детей. У них на даче был большой балкон, и на этом балконе ставили спектакли. Руководил и сам играл старший брат Михаил Булгаков. Уже тогда проявилась его театральная любовь и умение ставить спектакли. Зимой они жили в большой квартире на Андреевском спуске, где продолжалась их музыкальная и литературная жизнь. Старшие сестры занимались младшими братьями…»

Есть письмо Николая Афанасьевича Булгакова, в котором он вспоминает ту любовную атмосферу, которая формировала их нравственный мир. И даже не вспоминает, а скорее выражает боль и тоску, потому что этот прекрасный и волшебный мир отношений человеческих уж никогда не вернется.

Внезапно этот прекрасный мир дружной семьи был разрушен: летом 1906 года смертельно заболел Афанасий Иванович. И поездка в Москву не дала положительных результатов: гипертонию почек еще не умели лечить. Семья оставалась без кормильца. И тут на помощь пришли друзья и коллеги Афанасия Ивановича, сделавшие все для того, чтобы обеспечить семью полной пенсией.

Лидия Яновская подробно рассказывает об этих событиях в жизни семьи Афанасия Ивановича Булгакова и о роли его друзей: не было звания ординарного профессора и тридцатилетней выслуги лет, дававших право на полную пенсию, а было семь человек детей, наемная квартира, не было сбережений, и старший из детей, Михаил, пошел лишь в шестой класс гимназии… «Думаю, что Варвара Михайловна свою незаурядную силу воли проявила уже тогда. Многое взяли на себя друзья отца, и прежде всего А. А. Глаголев, молодой профессор духовной академии и священник церкви Николая Доброго на Подоле, тот самый отец Александр, который так тепло запечатлен на первых страницах романа „Белая гвардия“. В декабре 1906 года совет академии срочно оформил присуждение А. И. Булгакову ученой степени доктора богословия и отправил в Синод ходатайство о назначении А. И. Булгакова „ординарным профессором сверх штата“. Срочно была назначена денежная премия за последний его богословский труд, хотя представить этот труд на конкурс А. И. уже не мог (представили задним числом, нарушив все сроки, друзья), – это была форма денежной помощи семье. В конце февраля пришло постановление Синода об утверждении А. И. Булгакова в звании ординарного профессора, и, нисколько не медля, в марте, за два дня до его смерти, совет академии рассматривает „прошение“ А. И. об увольнении его по болезни с „полным окладом пенсии, причитающейся ординарному профессору за тридцатилетнюю службу“, хотя прослужил он только двадцать два года, и успевает решение об этом принять и направить на утверждение в Синод. Пенсия – три тысячи рублей в год – отныне останется в семье…» (Лидия Яновская. Творческий путь Михаила Булгакова. М.: Советский писатель, 1983. С. 23.)

И сам Михаил Афанасьевич в своих воспоминаниях и автобиографических произведениях не раз скажет доброе слово о своей семье; и его сестры, отвечая на вопросы биографов писателя, расскажут о той неповторимой дружественной атмосфере, которая царила в их семье.

Не забудем вспомнить и «Белую гвардию», в которой, несомненно, Михаил Булгаков описывает некоторые детали быта Турбиных-Булгаковых: «…Бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой…» Много-много раз Булгаков вспомнит этот абажур, раскрытое пианино с партитурой «Фауста» на нем, мать, светлую королеву, вспомнит свое беспечальное детство и отрочество: «Все же, когда Турбиных и Тальберга не будет на свете, опять зазвучат клавиши, и выйдет к рампе разноцветный Валентин, в ложах будет пахнуть духами, и дома будут играть аккомпанемент женщины, окрашенные светом, потому что Фауст, как Саардамский Плотник, – совершенно бессмертен». А какие восторженные строки посвятит Михаил Булгаков родному Киеву, где он родился, вырос, учился в гимназии и университете: «Весной зацветали белым цветом сады, одевался в зелень Царский сад, солнце ломилось во все окна, зажигало в них пожары. А Днепр! А закаты! А Выдубецкий монастырь на склонах, зеленое море уступами сбегало к разноцветному ласковому Днепру… Времена, когда в садах самого прекрасного города нашей родины жило беспечальное юное поколение».

До 18 августа 1900 года Михаил Булгаков учился дома. А в этот день он был зачислен в приготовительный класс Второй гимназии, где учителем пения и регентом хора работал дядя Михаила, Сергей Иванович Булгаков, вскоре издавший книгу «Значение музыки и пения в деле воспитания и в жизни человека» (Киев, 1901). Через год, 22 августа 1901 года, Михаил Булгаков был принят в первый класс Первой гимназии, которую чаще называли Александровской, потому что именно Александр I предоставил преобразованной из Главного народного училища гимназии «особый устав» – она готовила учащихся для поступления в университет. А поэтому в Александровской гимназии были сосредоточены, может быть, лучшие преподаватели того времени. Во всяком случае, те имена, которые называет А. С. Бурмистров, проследивший творческий и научный путь самых заметных преподавателей гимназии того времени, когда там учился Булгаков, производят большое впечатление.

К столетию Александровской гимназии вышел сборник «Столетие Киевской первой гимназии» (Киев, 1911), в котором в числе выдающихся воспитанников гимназии называются такие громкие имена, как Н. И. Стороженко, Н. М. Цытович, академик скульптуры П. П. Забелло, академик живописи Н. Н. Ге; в числе преподавателей директор гимназии Е. А. Бессмертный – переводчик Геродота; П. Н. Бодянский – автор нескольких книг, в том числе «Римские вакханалии и преследования их в VI веке от основания Рима», Н. А. Петров, М. И. Тростянский, Ю. А. Яворский, А. Б. Селиханович, преподававшие русский язык и русскую словесность; Г. И. Челпанов, Н. Т. Черкунов…

Сведений об этом периоде жизни М. А. Булгакова сохранилось не так уж много. Известно, что в 1907 году семья Булгаковых переехала в дом № 13 по Андреевскому спуску и заняла второй этаж. На первом этаже жил владелец дома, инженер Василий Павлович Листовничий, послуживший в какой-то степени прототипом одного из персонажей «Белой гвардии» (Василиса).

Варвара Михайловна давала частные уроки, некоторое время служила инспектрисой на вечерних женских общеобразовательных курсах, потом – казначеем Фребелевского общества. И как-то сводила концы с концами.

В архивах гимназии, по свидетельству Л. Яновской, сохранилось «множество» прошений об освобождении Михаила, Николая и Ивана от платы за обучение: «Оставшись вдовою с семью малолетними детьми и находясь в тяжелом материальном положении, покорнейше прошу ваше превосходительство освободить от платы за право учения сына моего…» Серьезным аргументом освобождения от платы за обучение Николая и Ивана она считала: «Кроме того, сын мой Николай поет в гимназическом церковном хоре»; «Кроме того, мои сыновья Николай и Иван оба поют в гимназическом церковном хоре».

Заслуживает внимания и тот факт, что Варвара Михайловна приняла в свою семью на время учебы двух сыновей Петра Ивановича Булгакова, который служил в Китае и Японии, и племянницу, поступившую на Высшие женские курсы. Так что было трудно и весело.

Запомнились веселые журфиксы по субботам, когда в доме Булгаковых собиралась молодежь. Праздновались именины детей, всегда звучала музыка. Ставились шуточные сцены, пели хоровые песни, Михаил пел хорошим баритоном. Театр, особенно опера, давно вошел в жизнь Михаила Булгакова. Надежда Афанасьевна много лет спустя, вспоминая свое детство и отрочество, говорила в одном из выступлений, записанном на магнитофон, что Михаил «видел „Фауст“, свою любимую оперу, 41 раз – гимназистом и студентом. Это точно. Он приносил билетики и накалывал, а потом сестра Вера, она любила дотошность, сосчитала… Михаил любил разные оперы, я не буду их перечислять. Например, уже здесь в Москве, будучи признанным писателем, они с художником Черемных Михаил Михалычем устраивали концерты. Они пели „Севильского цирюльника“ от увертюры до последних слов. Все мужские арии пели, а Михаил Афанасьевич дирижировал. И увертюра исполнялась. Вот не знаю, как с Розиной было дело. Розину, мне кажется, не исполняли, но остальное все звучало в доме. Это тоже один из штрихов нашей жизни» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. М.: Советский писатель, 1988. С. 53).

Надежда Афанасьевна рассказывала о всесторонней одаренности своего старшего брата, он писал сатирические стихи, рисовал карикатуры, играл на рояле, пел, одно время увлекался футболом, был превосходным рассказчиком, очень рано начал писать, сочинял и устные рассказы.

И еще одно важное свидетельство Надежды Афанасьевны. «Уже гимназистом старших классов Михаил Афанасьевич стал писать по-серьезному: драмы и рассказы. Он выбрал свой путь – стать писателем, но сначала молчал об этом. В конце 1912 года он дал мне прочесть свои первые рассказы и тогда впервые сказал мне твердо: „Вот увидишь, я буду писателем“». (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 60).

И после окончания гимназии в июне 1909 года Михаил Булгаков не случайно колебался, куда пойти учиться дальше. Варвара Михайловна мечтала, чтобы сыновья стали инженерами путей сообщения. Самого Михаила манила не изведанная в семье дорога артиста или литератора, но не было уверенности, что его таланта окажется достаточно, чтобы связать с этими «прельстительными» профессиями всю свою жизнь. И он выбрал путь уже известный в семье: два брата Варвары Михайловны, Михаил и Николай Покровские, служили врачами. В отцовском роду тоже были врачи. Да и отчим Михаила Булгакова, Иван Павлович Воскресенский, был врачом. Так что Михаил Булгаков тоже решил связать свою судьбу с этой благороднейшей профессией.

21 августа 1909 года М. А. Булгаков стал студентом медицинского факультета императорского университета Св. Владимира.

Почти семь лет учился Булгаков в университете. В 1910–1913 годах числился на втором курсе. Университетский устав разрешал повторять программу того или иного курса. Скорее всего, сложные причины общественно-политического и личного характера вмешались в плановое течение жизни студента-медика.

Много острых политических событий происходило в Киеве в те годы. И чаще всего зачинщиками обострения политической обстановки в городе были студенты университета. Не раз министерство народного просвещения прерывало занятия в университете. То в связи с участием студентов в беспорядках, вызванных смертью Льва Толстого. То в связи с забастовкой студентов, протестовавших против запрещения студенческих сходок. А 5 сентября 1911 года в городском театре произошло покушение на председателя совета министров П. А. Столыпина. То Ленские события, то годовщина Кровавого воскресенья, то процесс Бейлиса в сентябре 1913 года… Студенчество университета, Политехнического института, Коммерческого института активно принимало участие во всех этих событиях, пользуясь каждым случаем протестовать против ханжества и лицемерия властей, против царского правительства.

В это время Булгаков вновь задумывается о правильности своего выбора: снова поманила его жизнь актеров, чувствует он тягу к лицедейству. Но ограничивает себя тем, что слушает лекции известных театральных деятелей, таких, как Михаил Медведев, известный оперный певец, антрепренер, руководитель курсов, таких, как режиссер В. Э. Мейерхольд, искусствовед П. П. Муратов, публицисты Л. Н. Войтоловский и А. А. Яблоновский. В журнале «Маски» (1911. № 1–4) подробно говорится об этих лекциях в Киеве и о практических занятиях по темам: «Музыка и искусство актера», «Живопись и искусство актера»… Как раз по таким темам, которые так влекли юного Булгакова. Да и тяга к сочинительству тоже порой пробуждалась с неистовой силой. Именно в эти годы он показывал Надежде Афанасьевне свои рассказы, заверял ее, что станет писателем. А позднее, П. С. Попову, признается, что первый рассказ «Похождения Светляка» (Надежда Афанасьевна называет этот рассказ – «Похождения Светлана». См.: Воспоминания… С. 63) – он писал в семь лет, писал все юношеские годы юморески для домашнего театра, а «День главного врача» – скорее всего, в студенческие годы, но эти пробы пера не сохранились в архивах семьи.

К тому же именно в студенческие годы, как раз на втором курсе, Михаил Булгаков влюбился в приехавшую из Саратова Татьяну Николаевну Лаппу. В разделе «Знакомство с Татьяной Николаевной Лаппа и женитьба» Е. А. Земская приводит многочисленные свидетельства из переписки родных, воспоминаний близких, из которых можно с полной достоверностью воспроизвести все перипетии этой любовной истории и женитьбы, воспроизвести все сложности ее и противоречия, которые переживали родные и близкие влюбленных. Из дневниковых записей Надежды Афанасьевны можно узнать, когда возникло это чувство, развитие отношений между Михаилом и Татьяной, отношение матери к этой неожиданности для нее, мужественный ход ее размышлений и переживаний. Из этих записей сначала становится ясно одно: Миша зачастил в Саратов, где живет Татьяна. «Мишино увлечение Тасей и его решение жениться на ней. Он все время стремился в Саратов, где она живет, забросил занятия в университете, не перешел на 3-й курс… Как они оба подходят друг к другу по безалаберности натур! Любят они друг друга очень, вернее – не знаю про Тасю, но Миша ее очень любит…» Из последующих записей ясно, что и Тася очень любит Михаила. Вопрос о свадьбе может быть решен, если Михаил сдаст все предметы за второй курс и перейдет на третий.

«Дело идет к свадьбе, – реконструирует этот период жизни Михаила Афанасьевича Е. А. Земская по воспоминаниям и письмам своей матери и ее близких. – Перед свадьбой М. А. сочиняет шутливую пьесу „С миру по нитке – голому шиш“». В ней действовали: Бабушка – Елизавета Николаевна Лаппа, Доброжелательница солидная – мать (Варвара Михайловна), Доброжелательница ехидная – тетка Ириша (Ирина Лукинична Булгакова…), Доброжелательница – тетка Таси – Софья Николаевна Лаппа-Давидович, близкая подруга матери; Просто Доброжелательница – тетя Катя Лаппа-Давидович; Хор молодых доброжелателей – братья, сестры и друзья. В пьесе был такой диалог: «Бабушка: Но где же они будут жить? Доброжелательница: Жить они вполне свободно могут в ванной комнате. Миша будет спать в ванне, а Тася – на умывальнике».

По письмам Варвары Михайловны можно понять, что самые тяжкие испытания выпали на ее долю. 30 марта 1913 года, незадолго до свадьбы, в письме дочери Надежде она сообщает: «…Давно собираюсь написать тебе, но не в силах в письме изложить тебе всю эпопею, которую я пережила в эту зиму: Миша совершенно измочалил меня… В результате я должна предоставить ему самому пережить все последствия своего безумного шага: 26 апреля предполагается его свадьба. Дела стоят так, что все равно они повенчались бы, только со скандалом и разрывом с родными; так я решила устроить лучше все без скандала. Пошла к о. Александру Александровичу (можешь представить, как Миша с Тасей меня выпроваживали поскорее на этот визит!), поговорила с ним откровенно, и он сказал, что лучше, конечно, повенчать их, что „Бог устроит все к лучшему“… Если бы я могла надеяться на хороший результат этого брака; а то я, к сожалению, никаких данных с обеих сторон к каким бы то ни было надеждам не вижу, и это приводит меня в ужас… Ты, конечно, можешь себе представить, какой скандал шел всю зиму и на Мариинско-Благовещенской (там жили родственники Таси. – Е. А. Земская). Бабушка и сейчас не хочет слышать об этой свадьбе…» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 76 и др.).

Варвара Михайловна называла «безумцами» Михаила и Татьяну, решившихся на брак в таком положении (он – студент, она только что окончила гимназию). Но свадьба состоялась, разыграли даже пьеску, о которой уже сообщалось здесь. Однако мать слегла и в письме к Наде сообщает о некоторых подробностях: «… Только что поднялась с одра болезни, куда меня уложила Мишина свадьба. У меня еще хватило силы с честью проводить их к венцу и встретить хлебом-солью и вообще не испортить семейного торжества. Свадьба вышла очень приличная. Приехала мать Таси… вся наша фамилия в торжественном виде… А потом у меня поднялась температура до 39 градусов, и я уже не помню, как упала в постель, где пролежала 3 дня, а потом понемножку стала отходить. Сейчас у меня сильная слабость деятельности сердца, утром температура – 36 градусов, и я шатаюсь, когда хожу».

Но был и положительный итог этого предсвадебного «скандала»: Михаил Булгаков должен был представить отцу Таси свидетельство о переходе на третий курс университета, а посему пришлось много заниматься перед свадьбой и сдать все свои задолженности за второй курс.

К счастью, в ванной молодым жить не довелось, они сняли комнату, а обедать ходили к матери. В декабре 1913 года выехали на каникулы к родителям Татьяны.

Вернувшись в Киев, молодожены засели за учебники. Пора увлечений миновала, нужно было браться за учебу, и так отстал на два года… И Михаил Булгаков с удовольствием занимается полюбившимся делом. Бывает на лекциях, а в это время читали лекции выдающиеся профессора: Стефанис, Образцов, Яновский, принимает участие в практических занятиях в госпитальной терапевтической клинике, в анатомическом театре, ставит диагнозы, вскрывает трупы…

Блестящие диагносты, крупнейшие терапевты, патологоанатомы, анатомы и физиологи, акушеры и гинекологи были учителями М. А. Булгакова. Об одном из них, Феофиле Гавриловиче Яновском, академик В. Н. Иванов писал: «Феофил Гаврилович был замечательным лектором. Его лекции отличались глубоким содержанием и вместе с тем удивительной ясностью и простотой. Он придавал большое значение объективному исследованию и анамнезу, а также современным лабораторным и рентгенологическим данным. Анализ и обобщение полученных данных отличались стройностью и последовательностью. Образные сравнения, яркие примеры из практики и порой тонкий юмор оживляли лекцию. Аудитории всегда были переполнены. На лекции стремились попасть не только студенты, но и многие врачи». (См.: Контекст. 1978. С. 262.)

19 июля 1914 года началась Первая мировая война, оказавшаяся серьезным испытанием и для всей семьи Булгаковых. Университет, кроме медицинского факультета, был эвакуирован в Саратов. Многие учреждения тоже были эвакуированы, приближался фронт, а многие здания были переоборудованы под госпитали и лазареты. Появились первые раненые, беженцы с запада…

Михаил Булгаков вместе с Татьяной работает в госпитале. Война вошла в семью Булгаковых, изменила их быт и мечты. И как только получил временное свидетельство «лекаря с отличием», Михаил Булгаков добровольцем Красного Креста попросился на фронт. Вскоре он действительно оказался на Юго-Западном фронте, перешедшем под командованием Брусилова в наступление. Русские войска переправились через реку Прут, потом Серет, захватили Черновцы… И конечно, русские войска несли потери, в госпиталях и лазаретах появилось много раненых… Из Каменец-Подольского Михаил Булгаков переезжает ближе к фронту – в Черновцы. И все лето 1916 года работает в прифронтовом госпитале, приобретая врачебный опыт под руководством опытных военных хирургов. Рядом с ним работала сестрой милосердия Татьяна Николаевна, его верная жена.

И тут вспомнили, что Михаил Булгаков – военнообязанный, и отозвали в Москву, мобилизовав его в «ратники ополчения второго разряда» и направив в распоряжение смоленского губернатора.

22 сентября 1916 года Надежда Афанасьевна записывает в своем дневнике: «Вечер. Миша был здесь три дня с Тасей. Приезжал призываться, сейчас уехал с Тасей (она сказала, что будет там, где он, и не иначе) к месту своего назначения „в распоряжение смоленского губернатора“. Привез он с собой дикое и нелепое известие о мамином здоровье (подозрение, что у нее рак. – Е. З.). Привез тревогу, трезвый взгляд на будущее, на жену, свой юмор и болтовню, свой столь привычный и дорогой мне характер, такой приятный для всех членов нашей семьи. И как всегда чувствовалось перед лицом серьезного несчастья, привез заботу о семье, и струны нашей связи – моей с ним и нашей общей, семейной – вдруг зазвучали, перед лицом серьезного несчастья, очень громко…» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 83.)

Из Смоленска Булгаковы отправились в Никольскую земскую больницу, где они прожили больше года, не зная ни сна, ни отдыха, страдая и мучаясь от недостатка лекарств, инструментов, от темноты и невежества ставших близкими и родными ему односельчан. Скорее всего здесь он сделал первые наброски будущих «Записок юного врача».

Булгаковы писали письма о своем житье-бытье, но писем сохранилось мало. Потому-то так велико значение оставшихся. В письме А. П. Гдешинского Надежде Афанасьевне есть такие фразы: «Киев, 14. Х.1916. Недавно был у Ваших. Варвара Мих. лежит, но чувствует себя, по-видимому, бодро. От Миши получил письмо, полное юмора над своим сычевским положением. Он перефразировал аверченковское: „Я, не будучи поэтом, расскажу, как этим летом поселился я в Сычевке, повинуясь капризу судьбы-плутовки…“» А спустя много лет, уже после смерти М. А. Булгакова, Гдешинский сообщает Надежде Афанасьевне, что он действительно получал письмо Михаила Булгакова из Никольского, под Сычевкой Смоленской губернии, но оно не сохранилось, хотя он и помнит, что Булгаков писал об этом месте как о дикой глуши как по местоположению, так и по окружающей бытовой обстановке; помнит он и о том, что Булгаков признавался, что больничные дела были поставлены очень скверно, что очень распространен сифилис, и ему пришлось изучать средства его лечения. Помнит Гдешинский и фразу Булгакова, в которой он искренне завидовал другу, который может в эти тяжкие для него дни пойти в театр: «Перед моим умственным взором проходишь ты в смокинге, пластроне, шагающий по ногам первых рядов партера, а я…»

В конце сентября 1917 года Михаила Булгакова переводят в Вяземскую городскую земскую больницу. В феврале 1918 года он вместе с Татьяной возвратился в Киев, где и прожил до осени 1919 года, испытав все те тревоги, сомнения, боль, противоречия, душевные муки, которые впоследствии воплотятся в художественную ткань романа «Белая гвардия» и другие его художественные произведения.

Михаил Булгаков увидел, какие огромные перемены происходят в его любимом городе. То правили большевики, то власть переходила к Петлюре, то под диктовку немцев была объявлена власть гетмана Скоропадского, то в город входили деникинские войска.

Письма, дошедшие до нас, передают некоторые обстоятельства его жизни. Чаще всего эти письма адресованы Надежде Афанасьевне Земской, бережно сохранившей их и передавшей в Ленинскую библиотеку. 30 октября 1917 года Татьяна Николаевна сообщала ей: «Мы живем в полной неизвестности, вот уже четыре дня ниоткуда не получаем никаких известий». А Михаил Афанасьевич в конце декабря сообщает: «Недавно в поездке в Москву и Саратов мне пришлось видеть воочию то, что больше я не хотел бы видеть. Я видел, как толпы бьют стекла в поездах, видел, как бьют людей. Видел разрушенные и обгоревшие дома в Москве. Видел голодные хвосты у лавок, затравленных и жалких офицеров…»

Напомню: Великий Октябрьский переворот уже свершился, в Москве он был особенно кровопролитен, разрушено было действительно очень много. Война и революция все перевернули в некогда спокойном и благополучном быте Булгаковых. Надежда вышла замуж за филолога Андрея Земского, а он стал прапорщиком-артиллеристом; брат Николай, с золотой медалью окончивший Александровскую гимназию и мечтавший о поступлении в университет на медицинский факультет, неожиданно для матери и для себя надумал поступать в военное училище… А чуть раньше, весной 1917 года, Варя вышла замуж за офицера… Дружную семью разбросало в разные стороны, и Булгаков тоскует от невозможности быть всем вместе, как прежде. 3 октября 1917 года из Вязьмы он пишет Надежде: «Дорогая Надя, вчера только из письма дяди я узнал, что ты в Москве, где готовишься к экзаменам. Я был уверен, что ты в Царском Селе (там служил ее муж. – В. П.), и все хотел тебе писать, да не знал твоего адреса. Напиши, когда у тебя государственные?

Вообще обращаюсь к тебе с просьбой: пиши, если только у тебя есть время на это, почаще мне. Для меня письма близких в это время представляют большое утешение. Пожалуйста, напиши мне также адрес Вари…» (См.: Михаил Булгаков. Письма. М.: Современник, 1989.)

В Киеве Михаил Булгаков открыл частную практику: лечил венерические болезни. В доме № 13 по Андреевскому спуску он оборудовал кабинет с отдельным входом, повесил табличку о часах приема. Это стало возможным только потому, что мать, Варвара Михайловна, переехала к мужу, И. П. Воскресенскому, с пятнадцатилетней Лелей. Но жили они совсем недалеко – по Андреевскому спуску, 38, где некогда снимали комнату Михаил и Татьяна Булгаковы.

«Кончая университет, – вспоминала Надежда Афанасьевна, – М. А. выбрал специальностью детские болезни (характерно для него), но волей-неволей пришлось обратить внимание на венерологию. М. А. хлопотал об открытии венерологических пунктов в уезде, о принятии профилактических мер. В Киев в 1918 году он приехал уже венерологом…» В письме мужу от 6 декабря 1918 года она пишет: «В августе были сведения из Киева, что… Миша зарабатывает очень хорошо». (Воспоминания… С. 87.)

В биографии М. А. Булгакова была некая неясность: куда он подевался после 31 августа 1919 года, когда в Киев вошли деникинские войска? Все биографы смущенно замалчивали несколько месяцев в его жизни, а именно с начала сентября 1919 года и до февраля 1920-го.