Читать книгу Пояс верности - Виктор Рябинин - Страница 4

Бабушка Матильда давно уже не пробовала пирогов. А ни с мясом, ни с рыбой, ни даже с капустой, не то что с куриным потрохом, вкус которого и вовсе забыла. И всё по нерадивости внученьки Сьюзи. Бывало каждую неделю родная кровинушка в своей красной шапочке, бабушкой же и подаренной ко дню именин, прибегала из города к старушке на хутор с гостинцем в виде пирожка и горшочка с маслицем, благо маслобойня рядом с домом внученьки. Она даже местным дровосекам так примелькались, что они запросто называли девочку Красной Шапочкой и не раз из леса прогоняли, чтобы она своим видом волков не пугала, когда охотники флажками зверя обкладывали. Да куда там, один ответ:

– Я бабушке пирожки несу, что с мамой напекли на неделе, а поэтому не имеете права старого и малого обижать.

Так и достигала знакомого порога вместе со своими пирожками и горшочками. То-то старой Матильде радость, то-то юной Сьюзи удовольствие. И бабушку лакомым кусочком побаловать, и о себе ласковое слово услышать!

А тут, по бабушкиному счёту, с месяц Красной Шапочки нет! То ли волки в лесу малую путницу съели, то ли в городе заневестилась, что старушку недосуг вспомнить. Сьюзанушка-то уже давно не беззащитное дитя, не то что от волков отмахнётся, но и от охотника отбиться может, не глядя на оружие и другие признаки лихого человека. В это бабушка твёрдо веровала, хотя, нет-нет, да и выходила на знакомую дорогу, чтобы заранее среди сосен разглядеть милую сердцу шапку малиновой раскраски. Так, наверное, недели две прошло, а может и все пять в напрасном ожидании внученьки, то есть, без пирожка, а на одних постных щах и подножном лесном корме.

– Всё, – уже ближе к осени плакалась Матильда одинокой соседке Берте-Марии, – нет сил в напрасном ожидании Красной Шапочки с гостинцем в лукошке. Пойду в город, наведу справки по месту жительства внученьки.

– Ступай, – напутствовала Берта, творя крестное знамение, – если дойдёшь, что навряд ли, то и от меня передавай привет всей своей родне. А если с пути собьёшься либо волкам на зуб попадёшься, то они и без привета обойдутся. Им не привыкать в каменном логове без весточки с родины свой век вековать.

Так и пошла бабушка Матильда в город, не разбирая дороги. Взяла с собой лишь полмешка молодых сосновых шишек на варенье да пару дубовых веников для зятя. Всё же родной почти человек, хоть и пришлый. А так-то, какие из лесу подарки, кроме собственной персоны да елового духа за версту? Вот так и шла добрая бабушка ко внученьке, радуясь утреннему солнышку, под весёлые перепевы дроздов и трясогузок на ветвях осин и плакучих ив, поминая добрым словом белок и сусляков, не вовремя перебегающих дорогу и сбивающих с пути своею суетой. Да что много говорить! Всякий знает сколь приятно в одиночку блудить по лесу и знакомиться с животным миром непроходимых чащоб и болотных сухостоев. Если молодой, то до преклонных лет воспоминания сохранишь, а если старый, то и сохранять нечего будет, не то что в памяти, но даже в домовине.

За такими размышлениями собственной головы и не заметила старая, что крадутся за нею во след санитары леса, всегда готовые переработать любой утиль. Санитаров было двое: серый волк ЛюдовИк и его верная подруга Людовица, а главное, оба-два давно были не жравши. Вот и решили они разделить бабушку по-братски, то есть, одному вершки, другому, что останется. Ждали только удобного случая, когда старая устанет да и прислонится в безделье к какой берёзке, а то вовсе присядет под осинкой и расслабится. Сидячую жертву всегда легче свежевать, чем когда она сопротивляется в полный рост. Однако, всё для санитаров вышло в раскоряку и из рук вон.

Недолго бабушка-то маялась в лесу одиночеством. Ещё до разматывания обеденного узелка с ломтиком хлеба и пресной водой, ещё до первого укуса здоровой пищи, набрела старая на стойбище дровосеков, на своих давних знакомцев по лесной жизни. Тут были и Жан-Поль, и Жан-Клод, и Жан-Жак, и дядюшка Змеерсон, десятник и бригадир всей артели. Молодцы не раз хаживали к Матильде в гости за первачом, и им никогда не было отказа, если приходили со своей тарой. Поэтому и сейчас встреча была радостной и тёплой, хотя и при сухом пайке.

– Куда, старая, навострила лыжи? – по-доброму спросил один из Жаков.

– Куда ещё? В город, конечно! Красную Шапочку навестить да гостинец передать, – указала на мешок добрая бабушка.– А вы куда намылились?

– К тебе в гости собирались, да видать зря, – за всех ответил другой Жак, что постарше.

– Не ходите на хутор, – предупредила и Матильда, – зря ноги стопчите. Да и меня дома не будет до завтрашнего вечера, а если окажется, что зятёк Жоржик на заработках в Париже, то и всю неделю не ждите.

– Тогда ладно, тогда пойдём пни корчевать, – согласился дядюшка Змеерсон, – а потом, под вечер, тоже в город пойдём за новым инструментом, – он показал сломанную пилу и добавил: – Видишь, не выдержала нашего рвения, собака. А ты ступай, старая дальше, раз от тебя проку нет, и волков не боишься.

– А я их третьей ногой вдоль хребта, – посмеялась бабушка приподнимая подпорный батожок, который был непременным её спутником в путешествиях по лесу.

– Ну, тогда тебе нечего бояться, – поддержали шутку Жаны, с сомнением качая головами, как при проводах в последний путь.

– А где остановишься-то? – вдогон кликнул Жан-Клод.– Может, и мы заглянем на огонёк, если в городе припозднимся.

– Заходите, будем рады, – обернулась бабушка.– Это самый крайний домик на окраине возле рынка. Он там один красным цветом выкрашен, мимо не прошибёте, соколы! Так что до скорой встречи!

Бабушка Матильда пошла дальше своим путём, а санитары серые, услыхав из-за кустов адрес Красной Шапочки и главное, что папа Жоржик может оказаться в Париже на заработках, со всех лап бросились, не разбирая дороги, к городской окраине. Приметный домик за базаром нашли без труда. Изменив у дверей голос до старческой приветливости, вломились к беззащитным Жанне и её доченьке Сьюзи, как к себе в логово, да и съели бедняжек за один присест. ЛюдовИк сожрал Красную шапочку, оставив своей подруге на закуску молодую маму девочки. Одним проглотом прикончили хозяюшек, да и полегли спать на их же кроватях, поджидая на второе блюдо бабушку Матильду. Волки позорные давно страх потеряли перед женской половиной человечества, наблюдая их природу за сбором клюквы и грибов.

Однако, долго нежиться в чужих постелях живоглотам не пришлось. Едва за окнами повечерело, как в двери красного домика на окраине кто-то постучал.

– Кто там? – тонким распевным голосом выдавил серый волк.

– Это я, внученька, твоя бабушка из лесу, – отозвалась Матильда, потерявшая в черте города всякую бдительность.

– Дёрни за верёвочку, – по старинке присоветовал ЛюдовИк, но тут же поправился, вспомнив недавнее указание ещё невредимой Красной Шапочки:– Нажми на ручечку, бабушка, дверь и откроется.

Старая Матильда без лишних слов выполнила приказ и вошла в дом, гостеприимно распахнувший двери. В помещении было темновато и пахло чем-то несвежим. Но бабушка, давно отвыкшая от городских запахов, не обратила на это внимание, а увидев на ближней кровати под одеялом дорогую внученьку, готовую отойти ко сну прямо в красной шапке, приветливо залепетала:

– Здравствуй Сьюзинушка-кровинушка, не подцепили ли вы с маменькой какой заразы от паразитов, раз валяетесь по кроватям в такую рань? И где ваш папа Жоржик? Я вот ему веничков припасла под банный день, а вам сосновых шишечек на варенье.

Серый оборотень не ожидал лишних вопросов от старушки, но всё же взял себя в лапы и ответил ломким голосом:

– Милая бабушка, как мы рады тебя видеть и слышать. Мы с мамой занедужили, а наш папа в Париже на заработках.

– Тогда я у вас и заночую, – поспешила обрадовать бабушка внучку.

– Мы будем только рады, – заверил ЛюдовИк.– Приляг, бабушка, рядом со мной, погреемся до ужина, а там, хоть в лес.

– Успокойся дитятко, – промолвила ласково старушка, пристраиваясь под бочок Красной Шапочки.– Куда нам спешить? Оклемаешься, а завтра после обеда можно хоть и ко мне на хутор бабочек ловить.

– Это да, как пить дать, что после обеда, – согласился волк и повернул свою страшную морду к бабушке. Уже не таясь, а вполне готовый к плотному ужину старушкой, так как одной внучки ему было маловато.

Однако, вопреки ожиданиям проглота, бабушка волчары не испугалась. И не только потому, что в комнате была плохая видимость, а, скорее, благодаря своей старости, старушка и так плохо различала окружающий мир.

– Давно я тебя внученька не видела, – молвила бабушка поворачиваясь к воображаемой Сьюзи, – дай хоть волоски твои золотистые приглажу, – и она сухой рукой полезла под красную шапку на голове волка.

ЛюдовИк злобно затаился от такой наглой выходки старого человека, а бабушка, наткнувшись на острые волчьи уши запричитала:

– Ох, моя кровинушка, давно я тебя не ласкала, не голубила, раз ты успела так вытянуться. И в кого ты пошла, если так разрослись твои ушки?

– А это, бабушка, чтобы было лучше слышать тебя.

– Это правильно, это по совести, ведь бабушка плохому не научит, – и довольная Матильда попыталась погладить внучку по щёчке, но, попав ладонью на страшный клык, невольно вскрикнула:– А отчего у тебя, Красная Шапочка, такие большие зубки? Может, много мяса потребляешь, если молочники в клыки переросли?

– В самый раз старая, – уже совсем не таясь рявкнул волк, – вот и тебя смогу распробовать, несмотря на твою жилистость и долгое хранение, – и отбросив в сторону красную шапку санитар ЛюдовИк сожрал бабушку Матильду, без почёта и уважения к старости. Так и угнездил в один заглот жилистую Матильду поверх мелкой Сьюзи.

– Справился с ужином? – спросила верная подруга Людовица своего предводителя, приподнимая с другой кровати туго набитое брюхо.

– Нутро набил, – небрежно отрыгнул ЛюдовИк, – но без всякого волчьего аппетита. Из старухи уже песок сыпался, до сих пор на зубах хрустит. Так что даже поделиться с тобой нечем было.

– Я не в обиде, – отозвалась волчица, – мне и мамаши Жанны вполне хватило. Давай до утра в тишине добычу переварим, а уж под утро двинем в наш лес.

– Так и быть, – согласился заглавный хищник, и пара спокойно уснула, пуская сытые пузыри поверх одеял.

Дровосеки, заручившиеся предложением бабушки Матильды ещё в первой половине дня на вырубке в лесу, вошли в красный домик на окраине без шума и пыли. Хотя на дворе был уже глубокий вечер, в помещении было довольно светло и уютно от полной луны, свет которой свободно проникал в комнату через окна без занавесок.

– Не будите хозяюшек, – приложив палец к губам, произнёс шёпотом дядюшка Змеерсон, указывая на занятые кровати.– С ужином расправимся и без огня, а пока поставьте топоры и пилы в угол.

Дровоколы осторожно освободились от нового инструмента и расселись вкруг стола, вытряхнув на него из мешка всяческую снедь и баклагу с ядрёной виноградной брагой, обменянную на базаре за вязанку хвороста.