Читать книгу О мастерах старинных 1714 – 1812 - Виктор Шкловский - Страница 2

в которой старый солдат Яков Батищев берется сделать дело, для других немыслимое.

Клементий Матвеевич Чулков человек был еще не старый.

Сидел он озабоченно на кирпичах, похлопывая рукою по пыльным голенищам сапог, смотрел на обтрепанные и известкой запачканные полы не французского, а староманерного кафтана и думал печально: «Я ли о деле не забочусь, а от царя все письма с бранью».

Тут услышал стольник медный солдатский шаг, поднял глаза и увидел смуглое лицо и черные усы Батищева. Солдат, отдавая честь, протягивал навощенный пакет, перевязанный ниткой и запечатанный черным сургучом.

«Вот она, моя погибель!» – подумал Чулков, беря в руки пакет.

Батищев стоял твердый и бодрый, как приказание.

Чулков вытер пакет, порвал нитку, развернул навощенную бумагу, прочел указ – раз и два – и произнес вслух:

– Так и есть – приказывают с бранью, чтобы была машина.

Ефрейтор стоял вытянувшись.

– Какие еще новости и приказы? – спросил Чулков. – Да не тянись, стой вольно.

Ефрейтор согнул колено и ответил:

– Приказов много. Деньги золоты бьют новым манером, из сената приказано подьячих брать на службу в войска – делать из них писарей да унтер-офицеров.

– А повеселей вестей нет?

– Из Италии корабли в Питер для торгу пришли, привезли соленые лимоны, – сказал Батищев и сложил руки по-вольному за спиною, как будто зная, что делается в душе господина Чулкова.

– А еще что? – спросил Чулков.

– Велено по разным местам собирать шляхетских добрых семей тысячу, и купецких полтысячи, да тысячу работных людей для поселения на острове Котлине, в крепости Кронштадт.

Чулков встал, подошел к Батищеву и положил ему руку на плечо.

– Слушай, любезный, – сказал он, – ты человек бывалый, если я тебе что не так скажу, ты не донесешь?

– Коли что не так сделаешь, по присяге извещу, – сказал Батищев.

– Так ты садись. Вот смотри, служивый. Строить мне предписано водяные колеса и к ним восемь точил для точения ножей и палашей, да восемь станков для сверления ружейных стволов, да еще сверловки для штыковых трубок, и спрос с меня, а строить взялся сын посадского человека Марк Красильников, Сидоров сын. Строить начали – махина мудренейшая, а сам-то Марк помер.

– То беда, стольник.

– Статочное ли это дело – с голого места брать… Неграмотного псалтырь заставляют читать. Я разве людей не бью? Бью!

– Про то слыхали.

– А машины-то кто построил? Разум-то у кого в голове найдется? Мне теперь впору в Упу прыгать. Ты, что ли, построишь, солдат?

– Построю, – сказал Батищев. – Прикажите на песке нарисовать, так построю.

– Ты стой! Да ты ополоумел! Коли ты возьмешься, ты и отвечать будешь. Только я человек добрый – я будто и не слышал, что ты говорил: побью батогами и отпущу, будто ты и не виноват.

– Я построю, – сказал Батищев.

– До чего народ размахался, – сказал Чулков, – какую беду на себя берут! Видно, мне счастье послано по родительским молитвам. Ты что, хоть мельник?

– Был и мельником…

– Ладно, доложу князю Волконскому, что нашелся такой дерзкий человек. Откуда ты, такой бешеный?

Батищев улыбнулся.

– Из Ораниенбаумского батальона.

– Да ты, никак, беззубый!

– Я зубы на службе съел, – ответил Батищев.

– Ну, рассказывай, откуда взялся. Мне о тебе князю Волконскому надо будет докладывать.