Читать книгу Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2 - Виктор Васильевич Ананишнов - Страница 17

После посещения Перкунаса Иван вернулся к себе, переговорил с Сарыем, затем с Симоном. На языке у него всё время висело прозвище Учителя, но он не решился-таки позлословить, подозревая, что тому будет неприятно услышать от своего ученика подобное.

Прозвище – Задира – несло в себе какую-то тайну. Сарыя можно было назвать по-всякому, но только, по мнению Ивана, не Задирой. У него не было и чёрточки, связанной с таким именем. И когда Симон покидал их, как всегда выходя через дверь, Иван выскользнул за ним на лестничную площадку и задал свой вопрос.

Симон усмехнулся летучей улыбкой – не понять, то ли осудил, то ли воспринял как должное – и ответил:

– Ладно, как-нибудь расскажу. Это рассказ не в двух словах. А то и сам, может быть, узнаешь. Только, Ваня, не называй его так, даже заглазно. Договорились?

– Да мне просто интересно.

– Я расскажу. До свидания!

Камен на кухне допивал чай, глаза его осуждающе остановились на входящем ученике.

«Неужели знает, о чём я спрашивал Симона?» – обеспокоился тот, но Сарый скрипуче сказал:

– Знаешь, Ваня, я не хотел говорить при Симоне, у него дел и так много, но тебе скажу. Не нравятся мне твои приключения в прошлом. Нет в них… – Камен покривил губами, подбирая слово, – цели, что ли. Что ты ищешь там? У тебя уже появился кое-какой опыт ходьбы, а ты всё ещё гоняешься во времени, будто мальчишка неразумный, выпущенный во двор погулять.

– Так дела-то никакого иного нет, – выдавил из себя Иван. – А к аппаратчикам я схожу…

– Ясно, сходишь…

– Правда, схожу.

Камен со всех сторон осмотрел последний пряник, перекусил его и, не жуя, проглотил большую его половину.

– Да, – кивнул он. – Дела никакого нет. Пока нет. Но ведь ты – КЕРГИШЕТ, Ваня, а КЕРГИШЕТ, говорят…

– Ну да! – воскликнул Иван. – Он найдёт ходокам общее дело, объединит их для него и прочая… Я уже неоднократно слышал об этом. И от вас с Симоном, и от других ходоков. Но скажи, раз ты мой Учитель, если я… Нет, КЕРГИШЕТ этот, – Иван отмежевался от него и стал упоминать в третьем лице, – сможет объединить не только ходоков-современников, но и всех других, живущих в разновременье, то, значит, он уже сделал это. По идее-то так? Возьмём того же Перкунаса. Он меня увидел, но до того не знал. Да они все там, в прошлом, ничего о какой-то объединительной миссии КЕРГИШЕТА не знают. Нардана вот какого-то чтят, кстати… А вы, выходцы из будущего… Ведь тоже ничего, кроме опять же слухов, о его, этого КЕРГИШЕТА, якобы эпохальных деяниях слыхом не слыхивали. Одни предположения… Что же тогда получается?.. Да, и ещё я забыл сказать. Этот КЕРГИШЕТ якобы замкнёт время. Ни много, ни мало. Как это? Подумай сам, мой Учитель. Новый Пояс Дурных Веков создаст и всех загонит за линию Прибоя?

Сарый невозмутимо допил чай и перевернул чашку донышком вверх – показал: напился, наконец.

– Будущее, Ваня, – менторским тоном заговорил он и выпрямился, словно ему в спину внезапно вбили стальной стержень, – так же как и прошлое, – многовариантное… – Но тут же он расслабился, будто отёк и продолжил со скукой в голосе: – На то ты и КЕРГИШЕТ, а не кто-то иной, чтобы разобраться во всём этом самому. И найти ходокам дело. И замкнуть время…

– Но, Учитель! – не без сарказма воскликнул Иван. – В твоих словах нет света и наставления. Одна лишь беспомощность и надежда на случай. Даже не это, а упование на чудо свершения мифа, сложившегося вокруг имени КЕРГИШЕТА. И этого чуда ты ждёшь от меня? Но ты же меня уже худо-бедно узнал, а я-то знаю себя ещё лучше. Так вот, на чудо я не способен, поэтому ничего о том, что описывает миф о КЕРГИШЕТЕ, не будет! Не будет и всё! Не надейтесь и не ждите!

– Ты, Ваня, не кричи так, – спокойно и рассудительно проговорил Сарый. – Наш сосед уже нас не жалует за то, что мы по ночам не спим, а ногами шоркаем…

– Ему и до того это не нравилось, – вставил Иван. – Будет ему…

– Будет… – перебил его Сарый. – Мы не о том… Ты не прав во всём, что здесь мне высказал о КЕРГИШЕТЕ. Замкнуть время – это некий образ, о расширительном значении которого можно толковать по-разному. Я думаю, исподволь, но ты уже начал делать именно это…

– Ну да? – дрогнул голосом Иван.

– Да, Ваня, да! Посуди сам. Ты уже повидал несколько поколений ходоков, которые между собой, даже, несмотря на самый большой их кимер… Что такое кимер? – уставился он на Ивана. – Конечно, ты ещё не знаешь… Да нет, знаешь же! Я тебе уже говорил. Просто не было случая повториться… Это слово означает у нас, ходоков, предельную способность ходоков погружаться в прошлое в пересчёте на годы… Мой кимер? Невелик, Ваня. Три с половиной тысячи лет. У Симона – до шести тысяч. У тебя… Пока не знаю. Думаю, что и ты его тоже ещё полностью не знаешь… Так вот, будь у них этот кимер пусть даже тысяч на пять или больше, но и тогда многие ходоки встретиться друг с другом не могут. Кто из наших сегодняшних ходоков смог бы побывать у тех, кто умер задолго до их предела ходьбы во времени? Никто! Так что единственным живым свидетелем, связавшим эти поколения, являешься ты, Ваня! Иначе, что тогда называть замыканием времени для ходоков, если не это? Между ними появилась возможность почти из уст в уста передать своё слово, словно деньги по почте… Не-ет, Ваня. Мне казалось, я тебе уже много раз говорил о подобном, но ты всё считаешь себя обычным обывателем, дорвавшимся до открывшейся перед ним возможности ходить во времени. Ты КЕРГИШЕТ, Ваня. Или нет? С тебя другой спрос. И ты должен…

Иван поднял руки вверх, останавливая Учителя.

– Только не заклинай меня, пожалуйста! Я же сам всё понимаю… Но чем больше думаю об этом, тем меньше понимаю. Понимаешь… Фу-ты! – Иван засмеялся. – Зациклился тут с тобой. Поверь, я думаю, а придумать ничего не могу. Тем более, сейчас. Мне к Уленойку сходить надо.

Сарый фыркнул.

– А я тебя не держу. Иди. Я и сам собираюсь…

– Знаю я.

– Ты у нас всё знаешь, – взъерошился Сарый. – Ты у нас грамотный! Ты у нас современный! Походишь с моё, оценишь и поймёшь. Тем более, у тебя скоро у самого наступит такое же…А сейчас с тебя как… Иди, Ваня, чтобы я тебе не наговорил грубостей и глупостей, коих ты достоин. У тебя свои заботы, у меня свои.

Иван посмотрел на рассерженного Учителя и умилился.

Как был он для него книгой, не прочитанной до конца, так и остался, а там, в конце, быть может, вся разгадка, что он собой представляет. А сейчас он для него – только внешняя оболочка. Но до чего она стала для него родной и одомашненной, словно занял Камен в его квартире место священного очага, к которому возвращаются с душевным трепетом и покаянием.

Ну что бы он делал, если бы не было Сарыя, его Учителя?