Читать книгу Реликтовая популяция. Книга 1 - Виктор Васильевич Ананишнов - Страница 5

Камрат припрятал палки далеко от дома, где они проживали с бабкой. Калея не должна знать, где он сегодня пропадал почти весь день и с кем успел подраться.

«Ничего не выйдет», – думал он с грустью, припорашивая землей место, где хранил своё детское оружие.

Бабка Калея обладала способностью узнавать всё, что происходило с Камратом в течение дня, где бы он ни побывал, с кем бы ни встретился или повздорил. Так что, – невесело думал мальчик, – она, как только он объявится в полусумраке комнаты, начнёт свой монолог: справедливый, но ужасно знакомый, чтобы можно его было слушать и делать по нему выводы. В последнее время она больше говорила, чем показывала приёмы нападения и защиты или отводила время урокам хапры. И говорила странное, порой, вообще непонятное. Камрату иногда казалось, что она и сама не понимает, что говорит. Как будто внезапно вспомнила и строго заставляла его стоять перед ней и слушать. А потом, после сказанного, она переходила на что-либо обыденное.

Их жилище, ветхое на вид снаружи, внутри блистало чистотой и порядком постоянного человеческого присмотра. Сюда никогда не заглядывали городские чистильщики – этот кусок города отмирал и ожидал, когда им займётся кугурум либо для полной ликвидации поселения, либо для новых застроек. Если в последних появится нужда. Оттого люди, а их здесь проживало всего несколько небольших семей, занявших пустующие развалюхи, сами наводили порядок у себя в комнатах. Камрат в наведении чистоты участия практически никогда не принимал, бабка справлялась сама, устанавливая свой, давным-давно заведённый порядок.

Первое, что бросалось в глаза входящему в дом (если сюда и вправду кто-то когда-то приходил) – это свободное ото всего пространство в середине довольно большой комнаты, по сути составлявшей весь внутренний объём жилья, если можно так назвать почти кубическое строение, сильно накренившееся от старости набок, угрожая в скором времени рухнуть вовсе. Внешним видом дома бабка никогда не занималась, несмотря на предупреждение кугурума снести развалюху в первую очередь. Они предупреждали с тех пор, как Камрат помнил себя, но мер никаких не предпринимали.

Ряд молодых худосочных берез и невысокая каменная ограда – остаток древней стены некогда стоявшего на этом месте здания – отделяли дом от улицы. Ни то, ни другое не украшали, а лишь подчеркивали и опасный крен дома, и бурый оттенок безоконного фасада, и заброшенность без ухода.

Вся рухлядь в комнате размещалась в высоких, обшарпанных небрежным использованием и временем шкафах и буфетах, слитых с серой обивкой стен. Бабка и внук спали на полу, постелив тонкие матрасы. На день они убирались в один из шкафов.

Камея, высокая, сухая, с лицом желтой меди, изъеденное морщинами, и большими выразительными глазами, встретила Камрата неожиданно без упрёков и нравоучений.

– Хорошо, что ты пришёл как раз вовремя, – ровно и негромко произнесла она, не давая и намёка на то, что собиралась сказать и делать чуть позже.

Вовремя? – не поверил Камрат. Он должен был появиться уже давно. Привыкая к полусумраку – вечные светильники у них отсутствовали так как Калея не любила яркого света, он подозрительно посмотрел на бабку.

Он её любил.

А кого ему ещё любить? Сироте?

Осмотрел он её и заметил особенность на ней сегодняшнего одеяния. Она редко надевала плотные курбы – штаны для путешествий – и плотную куртку-накидку. Сейчас они были на ней. Седые коротко стриженые волосы убраны под меховую шапочку с наушниками, на ноги надеты сапоги – вечные, для дороги.

– Ты куда-то уходишь? Без меня?

– Ухожу. Без тебя.

– Надолго?

– Навсегда.

– А-а… А я?

– И ты тоже уйдёшь. Без меня. Нет времени, Камрат, объяснять, – она сорвала шапочку, порвав завязки, и надела вязаный треух, заправила под него белые пряди. Было заметно – она торопилась. – Ты сегодня же покинешь Кепрос и пойдёшь…

– Но я не хочу никуда уходить!

Камея застыла перед ним на мгновение. Правильные черты её лица исказились, уморщинились, она с нажимом сказала:

– Тогда ты умрёшь! Не перебивай!

– Но почему? Мы же с тобой всех… Ты же говорила.

– Помолчи, нет времени! И тебе ещё надо чуток времени, чтобы созреть. Дни! Но их у нас нет… Выйдешь сразу, как только стемнеет… Скоро уже… Почти следом за мной, поешь только… Не задерживайся ни на блеск… Пойдёшь в Примето.

– Ку-да-а? – Камрат даже отпрянул от бабки. – Это же… больше, чем полтысячи свиджей. Как я дойду?

– Дойдёшь! – сурово сказала Камея. – Должен дойти!

– Но…

– Камрат, нет времени. В Примето недалеко от городского кугурума найдёшь дом Кате Кинка Ктора. Скажешь ему… Если тебя не встретят до того и тебе придётся входить в его дом одному… Так вот, скажешь ему. Только ему, никому другому. Скажешь, что пришёл к нему служить по зову сердца и предков. Повтори!

– Что тут повторять?

Камрат нехотя воспроизвёл бабкины слова. Запоминать он умел. Однако повторение не прибавило понимания происходящего. Бабка иногда вот так собиралась и уходила дня на два-три куда-то по своим делам. Камрат оставался один в доме. Но теперь она решила уйти навсегда и его заставляет уходить, да ещё предупреждает об опасности оставаться здесь.

– Но почему?

Обычно спокойное и холодное лицо бабки дрогнуло. Она положила руку на голову Камрату, негромко сказала:

– Так надо, мальчик. Скоро ты обо всём узнаешь. А сейчас переоденься. Я тебе, что надо в дорогу, приготовила. Я уйду сейчас. Ты выйдешь из города у Славного Перехода. Там, у Восточного шлюза, есть лаз.

– Знаю, – Камрат вывернулся из-под руки бабки.

– Тогда всё. До свидания!.. Ничего Камрат, не бойся. Спутники у тебя найдутся, а пройти дорогу ты готов. Ко многому готов. Пора тебе уже к тому подошла… Но торопись, нигде без нужды не задерживайся.

Калея коснулась губами его лба, бросила вокруг прощальный взгляд и направилась к выходу из комнаты упругой молодой походкой. Фигура её по-девичьи была тонкой и гибкой, шаг лёгкий и бесшумный, что не смогли скрыть ни грубые дорожные кубры, ни вечная куртка.

– Когда я тебя увижу? – крикнул Камрат, но не получил ответа.

Всё так произошло быстро, непонятно и безвозвратно, что мальчик ещё долго стоял посредине комнаты. Ему не хотелось плакать, он крепился, но слёзы всё же покатились по его щекам.

Потом он машинально переодевался. Как ему всегда нравилась походная одежда, когда бабка выводила его за город: прочные штаны из кожи хрюков, куртка с капюшоном, вечные сапоги на толстой подошве… Сейчас он ненавидел всё это.

– Почему, почему? – шептал он.

Камрат переоделся, протёр глаза, съел хлеб и тронутый обветренной корочкой притель. Облизал пальцы.

В единственном окне тем временем потемнело. Пора было выходить.

Камрат сунул руки в лямки заплечного мешка и непроизвольно, подражая бабке, обвёл глазами комнату, где вырос, не зная какого-либо другого приюта. Сколько он себя помнил, а у него были смутные воспоминания, начиная, пожалуй, с четырёх-пятилетней давности, он всегда жил именно с бабкой в этом доме на окраине Керпоса. Здесь ему было всё знакомо, всё родное: каждая щель в стенах, скрип дверец буфетов, отблески стекол.

Сейчас он впервые ощутил тишину навсегда заброшенного жилья. Вот он уйдёт, и тут останется только стойкий запах и следы его пребывания. Запах постепенно выветрится и приспособится к новым постояльцам, коль они смогут обжиться в готовых рухнуть стенах, а следы сотрутся, вымоются, исчезнут. Так будет, даже тогда, когда здесь больше никто не поселится.

Он попятился, задом толкнул дверь и вышел в сумрак быстро наступающей ночи. Темные тучи всё также висели над городом. Не будь их, можно было ожидать освещения от полной луны, но сейчас она была ещё где-то за горизонтом, а потом её лучи сюда не проникнут.

Камрат постоял, раздумывая, что сделать: закрывать или не закрывать двери. Решил, пусть остаются всё-таки прикрытыми. И тут он услышал приближающиеся шаги и голоса, быстро идущих по улице людей. Целой толпы.

– И долго нам ещё идти? – Недовольно проговорил кто-то высоким срывающимся тоном, словно чем-то давился.

– Не-а… – плача ответил тот, кого спрашивали.

Ответившего Камрат узнал сразу. Это был Шачта, вечно задирающий Камрата со своими братьями. Неужели, подумал мальчик, Шачта ведёт кого-то из взрослых, чтобы напасть на него среди ночи? Чепуха какая-то…

– Покажешь и чтобы мы тебя больше не видели! Понял?

– Понял я, понял… Что пристали? – Хныкал Шачта. – Лучше бы я вас никогда не видел и не знал…

– Может быть и так, – подтвердил басовито другой человек.

Люди приближались. Камрат отступил за угол дома, в глубину крохотного двора.

В рассеянном свете далеких городских светильников он различил несколько теней, остановившихся у низкой калитки их дома.

– Здесь вот он живёт. Я же вам говорил…

– А бабка его?

– И бабка. А что?

– Тогда пошёл отсюда прочь! И беги так, как от пириурков бегают. Ну же!

Камрат услышал – Шачта бросился бежать, словно за ним и вправду гнались эти ужасные твари – пириурки.

– Так, пятеро в дом со мной, двое у окна! – Распорядился тонкоголосый. – Они, похоже, уже спят. Потому не мешкайте! Бабку надо сразу убить. Сразу! Мальца связать. Сразу!

– Тише ты, знаем.

Камрат зло сжал губы. Хвастуны. Бабку убить. Будь она сейчас там, они бы живыми из дома не вышли.

У мальчика зазудели руки, он едва сдержал себя сыграть роль Калеи и наказать хвастливых дураков. Удержало во время вспомненный бабкин наказ – не лезть очертя голову в драку, когда тебе ничто не угрожает. К тому же сейчас при нём не было никакого разрешённого оружия. И откуда ему взяться, если он не дурб, получивший разрешение носить меч или хотя бы чигирь.

Он осторожно стал отступать вглубь двора, к низким зарослям кустов на меже с соседним, давно заброшенным двором и полностью развалившимся домом.

Треск от удара ногой в калитку застал его уже в кустах. Тескомовцы, а это были они, ворвались в дом.

Через небольшой промежуток времени – грохот учинённого в комнате погрома был слышен далеко, – громко ругаясь, они выскочили из дома во двор.

– Говорил тебе! – вопил один из них.

– Что ты мне говорил? – Оправдывался другой.

– Опоздали! Собирались долго, – сетовал третий.

– А-а… Надо было сразу за ним идти. Где их теперь искать?

– Далеко они уйти не могли, – рассудительно сказал обладатель басовитого голоса.

– Нам от этого не легче. Забьются в чьё-нибудь подземелье. Ищи их тогда.

– Кто их ночью пустит? Лучше к воротам надо пойти, спросить у стражи.

– Ничего они нам не скажут… Они рады будут над нами поиздеваться.

– Пойти и спросить можно, конечно, только, думаю, напрасно уже всё это.

Тескомовцы и их возмущенные голоса пропали в темноте.

Камрата трясло от обиды и непонимания. Тескомовцы, всем известно, никогда не приходят в город с такими намерениями, чтобы кого-то убить. Для того у кугурума хватит своих сил справиться с ослушниками. Но они с бабкой жили смирно, ни к кому не приставали, законы города не нарушали, а то, что он дрался с мальчишками, так и они дрались тоже…

Тогда что произошло?..

А ведь бабка Калея знала, что так будет, потому торопила его выйти из дома сразу после наступления ночи. Помедли он немного, пришлось бы принять бой.

Вздыхая и успокаиваясь, он ещё немного постоял в кустах, потом крадучись пересёк открытое пространство соседнего двора.

Где-то в упранах, за городом прокричал одур, ему ответили городские ляшки. И понеслось из одного конца города к другому: пип-пап, пип-пап. Будто лопались большие пузыри.

Ночь для Камрата всегда казалась некой нереальной частью суток. Ночью он обычно спал, а просыпаясь, видел всё тот же расплывчатый шар солнца и тени от редких тонкоствольных берёзок.

А ночь… Ночь оставалась где-то там, за явью.

Случалось, конечно, не раз и не два, когда ему приходилось бодрствовать ночной порой и видеть сквозь марево высоких, постоянно мрачных нитей облаков и атмосферной, расплывчатые звезды и заляпанную кляксами естественных морей и следами от давних взрывов Луну, если лунники позволяли всё это увидеть. В отраженном свете спутника Земли все краски меркли, и всюду царила серость разных оттенков. Бывало и так: лунники устраивали цветовые игры, но в таких случаях над городом чаще всего появлялись облака.

О ночных прогулках бабка Калея предупреждала его заранее.

Почему она выбирала именно эту, а не иную ночь, Камрат не знал, да и никогда не интересовался такими вещами. Возможно, что в эти ночи можно было хоть что-то увидеть на небе. Зато, предупрежденный, он отсыпался днём, а потом в назначенный срок, опять же знаемый только бабкой, она брала его за руку и выводила во двор. Там, подняв лицо к мутноватому от светильников города тёмному небу, она рассказывала о звездах и созвездиях, едва пробивающих свой свет сквозь атмосферу, учила, как по ним находить дорогу здесь, на Земле, хотя Камрату было известно – вечные дороги между городами проложены так давно, что все позабыли, когда такое произошло. Но Калея утверждала иное: не все дороги могут служить человеку, порой ему приходится идти совсем не там, где можно пройти спокойно по удобному турусу. Голос её при этом становился строгим – она обучала мальчика различать небесную картину ночи и хотела, чтобы он был внимательным. Впрочем, Камрата не надо было уговаривать. Ему и так всё было интересно, и он запоминал сказанное бабкой налету.

– Вот Сирс, а вот Норс. Смотри, Норс ярче и он – зеленоватый как будто. Если от Сирса пойти к Норсу, то твой путь будет направлен точно на север. Это к Ритоле…

– Где начинается пустыня Снов?

– Да… Пустыня. – И бабка грустнела и почему-то вздыхала. Однако реплика мальчика ненадолго отвлекала её от дальнейшего рассказа. – Если пойти от Норса к Сирсу…

– То придём на юг! – обычно догадывался Камрат. – Правда?

– Правда, мой мальчик. На юге расположен Угарунт.

– Угарунт и Болото Первое? – вновь перебивал ее Камрат.

Он всё это уже слышал неоднократно и запомнил. Названия ему ни о чём не говорили, так как он ещё не был ни в пустыне Снов, ни в городах Ритола и Угарунт, но ему так приятно было произносить их древние названия. Они будили в нём странные грёзы, и он представлял себе – бесконечные пески пустыни Снов струятся под его ногами, или мысленному его взору представлялись сферические крыши домов в Ритоле… В груди у него всё замирало, хотелось быстрее вырасти и броситься неизвестно куда и в какую сторону – то ли к Сирсу, то ли к Норсу, чтобы всё это увидеть воочию.

И на новое высказывание мальчика Калея отвечала:

– Так оно и есть, – тональность голоса её изменялась, и Камрату казалось, что она чему-то улыбается, глядя в темноту ночи. Может быть, довольная его догадливостью и памятью, или своим каким-то воспоминаниям…

Сегодня его путь лежал в Примето, самый большой город Сампатании, находящийся где-то далеко, почти в самом центре бандеки. А это означало: надо стать лицом к Норсу и вытянуть левую руку в сторону. Она покажет направление, куда надо ему идти, чтобы достичь нужного города.

Камрат прикинул свой маршрут, начало которого было подсказано Калеей. После лаза у Восточных ворот или шлюза, в самом конце Славного перехода, ему, чтобы выбраться на дорогу в нужном направлении, придётся обойти город вдоль защитной стены – койны – и выйти почти на противоположную его сторону, и только потом, напротив Западного шлюза или ворот, начнётся его путь в Примето. Он не задумывался над странным решением бабки послать его по такой длинной дуге вдоль стены. Ведь у Западных ворот тоже есть лазы. Но раз она распорядилась именно так, а у неё ничего не делалось напрасно, значит, так и надо было поступить.

Считалось, что дорога на Запад к Примето и дальше, до самого Побережья, где на берегу Крапатского залива обосновался столичный город бандеки Габун, самая безопасная. Находились и такие, что утверждали противоположное, но их предостережения терялись, и брало верх общее мнение. Тем более что гостей с Запада всегда было больше, чем со всех других сторон света от Керпоса, а караваны вьючных торнов успешно достигали конечных пунктов назначения. Да и посылая Камрата в Примето, расположенного в пятистах пятидесяти свиджах, бабка даже не обмолвилась о каких-либо опасностях, подстерегающих путников на дороге к нему, и не обеспечила его в дорогу хоть каким-нибудь оружием. Поэтому Камрата не занимали пока что вопросы, связанные с непосредственным достижением цели путешествия и предстоящими трудностями на пути. Главное сейчас для него – незаметно выйти из города через потайной лаз, а там…

Там всё виделось смутным, в меру страшноватым, но и желанным – он, по сути дела, впервые покидал город, притом в одиночестве.

Зато выход из города мог превратиться в проблему. Тескомовцы подались к воротам, а потайные лазы ни для кого не секрет, тем более для стражников ворот.