Читать книгу Спаси и сохрани - Виктор Васильевич Свинаренко - Страница 6
Глава первая
(Рождественские рассказы)
Рождественская звезда
ОглавлениеI. Когда в середине ноября выпал первый снег и нежным белым бархатом покрыл равнину Полесья, Дьяченко сразу преобразился: стал нервничать, суетиться и даже грустить.
– Что это ты? Спрашивали его товарищи по роте.
– Рождеством запахло…
– То есть, как это?
– Да так. Пройдёт Филиппов пост, а там и Рождество. Радости-то сколько бывает: сочельник, кутья, взварь, кныши, пироги. Дети со «звездой» ходят, Христа славят. Хорошо это ночью бывает! Темно, снег хрустит! Мороз так и щиплет за уши. А там, глядишь, – «звезда», так и горит на небе… и все разные огни: и красный, и зелёный, и жёлтый, и синий. Так уж всегда бывает, – четыре цвета. Боже, Ты мой!.. Как пойдёшь со «звездой», как пойдёшь, все хаты исходишь, в каждой побываешь. И наберёшь денег, пирогов… Радости-то, радости!
Когда Дьяченко говорил о славлении Христа, глаза его горели, голос дрожал и весь он преображался.
Там, в безвозвратном прошлом, было всё лучшее, всё светлое его жизни.
Если он когда-либо и был счастлив и весел, так это в те дни детства, когда он на Рождестве, во главе мальчишек, славил Христа со звездою.
Круглый сирота, он жил у дяди, рядом с домом священника, у которого был сын его лет. Попович зимой учился где-то в городе, а когда приезжал на каникулы, то почти всё время проводил с ним, водил его на спевки к псаломщику, учил прислуживать и читать в церкви.
Это занятие Дьяченко очень нравилось. Он был от природы мечтатель, любил всё красивое и приходил в восторг от всего того, что было оригинально. В то, что ему нравилось, он влюблялся и потом уже долго жил этим. Увлечение церковным чтением и пением было так велико, что став парнем, он даже в чужой церкви ходил на клирос петь; в окопах он сорганизовал из товарищей маленький хор, с которым вечером под праздничные дни пел разные молитвы и песнопения.
Казалось, светлый ангел слетал с неба и реял над окопами, когда из десятков грудей неслось в ночной тишине умилительное пение.
Солдаты называли его, вместо Дьяченко, дьячок и относились к нему по особому: так относятся, обыкновенно, к людям идеалистам, людям праведной жизни.
Общение с ним было тоже особенное, обычных грубостей и ругани по отношению к нему не допускалось.
Дьяченко платил солдатам по-своему – всегда старался сделать для них что-либо приятное или полезное в эстетическом или нравственном отношениях.
Чем ближе подходило время к празднику Рождества Христова, тем чаще одолевали его воспоминания детства, тем мучительнее они шевелились в душе, тем ярче вставали в воображении.
Но особенно сильно действовало на него воспоминание об одном страшном моменте его жизни. Сколько лет уже прошло с того времени, а в душе его не переставала жить какая-то непонятная жуть, какое-то непреодолимое желание чего-то неизвестного, что должно было явиться продолжением происшедшего.
Сидит Дьяченко в окопе, глядит на убегающую снежную даль, залитую таинственным светом луны, и в воображении его проносится картина:
Вот, кажется, перед ним родное поле, дальше болото, речка. Тёмная ночь. Он с товарищами возвращается со «звездой» из соседней деревни после полуночи. Идут напрямик, по знакомому пути. Чтобы светлее было, зажгли свечу, и «звезда» ярко горит над снежной равниной. Вдруг почти у самого села он попадает в прорубь, но задерживается на локтях и так висит. Его охватывает ужас. Находясь по пояс в воде, он бессознательно сжимает в руке палку со «звездой», которая продолжает освещать страшное место происшествия. Товарищи бросаются спасать его, но не могут помочь ему, может быть, с перепугу.
И вдруг у самого села слышится спасительный крик:
– О-го-го!
Сколько надежды и радости он влил в его душу. К болоту бежал какой-то мужчина. Дьяченко узнал его издали, это был одноглазый Бабарыла, по прозвищу «Отчаянный», кучер священника, деревенский силачи забияка. Он мигом вытащил его из воды и на руках отнёс домой.
– Благодари звезду. По ней заметил, где ты. Христос, значит, спас тебя за то, что славил Его. Помни звезду, а как вспомнишь, вспоминай и меня.
Дьяченко, вспоминая эти слова, испытывал что-то вроде угрызения совести. Ведь, он ничем е отплатил ему за добро, даже забыл поблагодарить его.
– Где он? – проносилось в его голове, жив ли?.. Остался ли в деревне или бежал?.. Ведь деревня занята немцами.
И сердце так защемило, так сжалось и заныло.
– Не будет там радости! Не будут там ходить со «звездой» и славить Христа. Не даст этого немец…
II. В начале декабря после долгих и мучительных переживаний «дьячок» отправился к ротному.
– Ваше благородие, дозвольте к празднику ребят поразвлечь…
– Хочешь пением заняться? Ну, что ж, святое дело. Хорошо, хорошо…
Дьяченко откашлялся и мялся.
– Ещё что-нибудь затеял? – догадался ротный.
– Так точно… дело секретное, чтобы, значит, никто не знал…
Ротный улыбнулся.
– Ну, ладно, никто не будет знать. Говори.
– Звезду задумал, ваше благородие.
– Какую звезду?
– Такую, с какой у нас Христа славят, бумажную. Да ещё со змеем.
– С каким змеем?..
– Таким, что в воздухе летает; он-то и поднимет звезду. Далеко будет видно, может быть увидят и те, что в тылу у немца остались… мужички наши… Им там не весело, ведь.
– Но откуда ты бумаги возьмёшь?
– Не могу знать.
– Ну, что ж, я тебе в городе закажу, если оказия будет.
Ротный, зная благотворное влияние Дьяченко на товарищей, всегда поддерживал его добрые начинания.
Скоро была раздобыта бумага и не только белая, но и цветная.
На фронте наступило затишье, прерывавшееся лишь изредка пустой перестрелкой. Свободного времени было много. И Дьяченко с жаром принялся за дело. Конечно, скоро секрет перестал быть секретом, и о затее «дьячка» узнала вся рота. Работа закипела. Огромный, чуть ли не саженный змей сделан был довольно-таки скоро и искусно. Дяченко в детстве не раз с поповичем змеев делал. Под змеем была подвешена «звезда», сделанная из промасленной разноцветной бумаги с пятью разноцветными четырёхгранными лучами. В середине «звезды» была укреплена свечка.
Дьяченко всё время находился в повышенном настроении.
Несмотря на удачную пробу, произведённую в сочельник на рассвете, он был не вполне уверен, что змей поднимется с освещённой звездой. Тревожили его и опасения, что переменится погода, появится ветер или выпадет снег.
К счастью, вечер выдался чудесный, именно, такой, какой был нужен: стоял лёгкий мороз, воздух был сух и прозрачен. Звёзды чуть-чуть искрились на тёмном фоне неба.
В окопах собрался хор, готовясь пропеть радостную весть о великом чуде на земле: Рождестве Богочеловека.
Солдаты насторожились. Дьяченко продолжал возиться со своим необыкновенным змеем, точно лаская и моля его не подвести. Вот он с помощью нескольких товарищей отнёс его от окопов в ложбинку и зажёг свечку внутри разноцветной бумажной «звезды».
По данному знаку над окопами пронеслись торжественные звуки тропаря:
«Рождество Твоё, Христе Боже наш»…
Громче и громче льются они из богатырских грудей, наполняя ночную тишину поля битвы неизъяснимым сладостным трепетом. Вот они усиливаются, и ещё громче звучат слова:
«В нём бо звездам служащие, звездою учахуся»…
В этот момент змей поднялся вверх и, подхваченный лёгкой струёй воздуха, поплыл к окопам, поднимаясь всё выше и выше…
Все так и ахнули.
Картина была величественная. Прекрасно склеенная «звезда» дивно играла в воздухе разноцветными огнями, ярко выделяясь на тёмном фоне неба, которое казалось ещё темнее. Звёзды на мгновение скрылись из глаз, будто не желая мешать эффектному свету рождественской «звезды».
И вдруг затрещали выстрелы со стороны немцев, засвистели пули. Но под их звуки ещё радостнее и теплее вливались в душу слова тропаря.
Дьяченко, управляя за нитку своим необыкновенным змеем, кроме него ничего не слышал и ничего не видел. Он весь ушёл туда, вверх, где так величественно сияла его «звезда».
Подействовала она, должно быть, и на немцев: они прекратили свою глупую стрельбу и стали слушать вдохновенное пение русских воинов.
III. Через глухие лесные заросли пробирались три человека: мужчина лет сорока и двое парней. Еле передвигали ноги по глубокому снегу, поминутно останавливались у деревьев, чтобы перевести дух.
– Замёрзнем мы здесь в снегу, – грустно сказал один из парней, – не видать нам больше ни отца, ни матери. Господи Иисусе! за что ж нам пропадать!..
– Да, – грустно заметил второй, – видно, конец близко… я дальше идти не могу, ноги не двигаются, есть хочется. И зачем нам идти? Если не замёрзнем, всё равно, попадёмся немцам, убьют… Сядем здесь лучше, да и конец…
– Эх, вы, – укоризненно заметил мужчина с бородой, – и чего вы торопитесь умирать, успеете. Важно родине послужить, чертяг-немцев потревожить. Здорово, ведь, обоз их обработали, правда? Ни одного живого не осталось… Поживём, ещё найдём их. Не всегда же неудачи, как сегодня. Вот хорошо, что простынь у баб захватили, чёрта с два нас увидишь на снегу…
– Нет, я не могу, сил нет… Сяду…
– Ну, ну, замёрзнешь! Подкрепись ещё, выйдем из лесу, а там и сообразим, как быть; авось где-нибудь деревушку увидим. Хорошо бы погреться… да пирога попробовать… Ведь сегодня сочельник… Рождество Христово…
Молодые парни вздрогнули.
Согнанные немцами с родных мест, они, оставаясь в тылу врага, давно потеряли счёт дням во время скитаний по родному Полесью в поисках немцев. Напоминание о празднике Рождества Христова сразу воскресило их. Эти дивные слова влили в них новые силы, зажгли желание жить…
– Так пойдёмте скорее…
– Ага! захотелось пирога!
– Ой, не поминай… не мучь… в желудке так больно…
Партизаны ускорили шаги.
Но вдруг загремели выстрелы…
– Немцы! – замерла у них в мозгу холодная, как лёд, мысль…
– Назад… назад!..
– Стойте, братцы, нельзя так. Дайте оглянуться.
Пожилой крестьянин нагнулся и, пристально взглянув меж деревьев, радостно вскрикнул:
– Глядите, глядите! Вон там… видите?
– Видим. Звезда! Такая, как у нас хлопцы делают…
С опушки леса прекрасно была видна разноцветная звезда. Как нежно она манила к себе голодных и промёрзших сынов Полесья, сколько радости, сколько тепла и счастья она обещала им там, вдали…
– Хлопцы! – вдруг громко сказал пожилой мужчина, – там наши… да, да – наши… это они славят Христа… звезду сделали.
Выстрелы стихли.
– Пойдём?..
– Пойдём… всё равно!
И, не говоря больше ни слова, готовившиеся к смерти полещуки двинулись прямо к немецкой линии, выбрав путь через непроходимые болота, где окопов быть не могло и где они рисковали только одним: наткнуться на вражеский дозор или разведчиков…
Прошло более часу.
Немцы слушали пение солдат и любовались звездой, зная, что русские в сочельник не станут предпринимать наступательных действий, они вели себя довольно беспечно…
Звезда догорала и опускалась всё ниже и ниже.
Пробравшись по болоту через неприятельскую линию и очутившись вблизи русских окопов, партизаны с криком бросились вперёд.
Поднявшаяся тревога вмиг улеглась.
Крестьян окружили и начали расспрашивать.
И вдруг пристально всматривавшийся в лицо пожилого крестьянина Дьяченко радостно воскликнул:
– Отчаянный!
Крестьянина словно огорошило.
– Ты откуда меня знаешь?..
– Да я Дьяченко. Помнишь, ты меня спас, когда я со звездой попал в прорубь…
– Дьяченко! – вскрикнул Отчаянный и бросился обнимать его… – Так это ты звезду сделал?.. Ты нас спас?
– Нет, тебя, как и меня, спасла рождественская звезда… Видно Сам Господь Бог судил мне отплатить тебе…
И Дьяченко набожно перекрестился.
Партизаны были обогреты и накормлены. На радостях Дьяченко вновь собрал хор и долго звучали над полем смерти радостные слова:
«Христос рождается, славите»…
В. Островский. 25 декабря 1915 год.