Читать книгу К.А.Т.А.Р.С.И.С. Год первый - Виктор Юрьевич Савинов - Страница 2

За год до Вспышки Артем развелся с женой.

Детей, слава Богу, не нажили, поэтому разошлись цивилизованно. Просто Татьяна нашла себе более выгодную партию. Пусть и постарше, но обеспеченного – «бундеса» из Мюнхена.

Ее родители вышли из обрусевших немцев. Через год после женитьбы дочери перебрались на «историческую родину», оставив молодым Глебовым в наследство московскую квартиру.

Татьяна детей любила. Да только чужих. Своих же, как она не раз утверждала, заводить было рано. «Заводить»! Словно – это куры, или механическая игрушка. Со временем такой игрушкой для жены стал и Артем. Нужен – люблю, мало денег принес – отстань. С маниакальной женской последовательностью попрекала, что в такие тяжелые годы кризиса они живут на деньги ее родителей. Которые, по словам жены, нет-нет, да и присылали «на бедность дочери и для дочери». Хотя Артем особо не ощущал этих переводов.

 Конечно, заработки учительские – не ахти, какие. Постоянно приходилось подрабатывать. Но прожить можно. А Татьяна хотела жить, но не выживать. Тут, кстати, и подвернулся ее родителям во всех отношениях подходящий сосед. Глава строительной фирмы. Они пригласили дочь к себе в гости. Одну. Там, видимо, все и сладилось. Из Германии Татьяна приехала другим человеком. Сразу же, без лишних «сцен» все объяснила и подала на развод.

Зная, что у Артема кроме старой бабушки в орловской деревне никого на свете нет, разрешила пожить в квартире. До ее продажи.

 Родители Артема погибли давно. Во время авиакатастрофы. Воспитывался он бабкой Настей. Других родственников не было. Учился, служил в армии. Немного повоевал в Чечне. Без особых приключений. Чуть было не пристрастился курить «травку», да вовремя бросил. Научился пить, при этом почти не хмелея и держать в руках оружие. Получил возможность поступить в университет, на исторический факультет. Бабушка, чем могла – помогала. Сам работал. Потом женился. Вот и все, пожалуй. Успел поработать в школе учителем. И работал бы еще, да объявилась вдруг Татьяна из Германии и продала квартиру. Пришлось выезжать на улицу. В буквальном смысле. Не делить же чужую квартиру. Татьяне было уже не до проблем бывшего мужа – дела германской фирмы торопили.

Артем уволился с работы и уехал в деревню. В августе 2020 года. Устроился учителем в деревенскую школу, работал по хозяйству, как мог. Хотя деревенский житель из него еще тот… Потом бабушка Настя умерла. Двадцать восьмого ноября. Первого декабря Артем сходил на кладбище, отнес «завтрак» на могилу, как положено. А после полудня все и случилось.

Просто исчезло электричество. И все стало другим. Да и все вскоре изменились.

Артем помнил рассказы бабушки о том, как люди жили раньше. Всякого хватало: и хорошего и плохого. Вот только – добрее народ был. Могли помочь в беде, искренне посочувствовать. И человек понимал, что он не один. Помогут, если что…Так было. Наверное. Сам-то Артем родился и рос в другое время – более сытое и обеспеченное. От рассказов покойных родителей остались в памяти бесконечные «доставания» всего: от еды до шмоток. «Колбасные» электрички и поезда в Москву, беготня по магазинам в поисках чего–либо «эдакого». Бесконечные очереди за всем, кроме березового сока, рядами стоявшего на прилавках полупустых магазинов. Неважно было, короче говоря. Хотя, в холодильниках у всех еда имелась. «На прожить» зарплаты хватало. Разве, что – говорить не все можно было. Да – поездка за границу приравнивалась к выходу в открытый космос. Так было. А как стало?

 Артему довелось испытать на себе все «прелести» новой жизни. Выехать за кордон – проще простого. Куда угодно – только плати. С деньгами – никаких проблем. Ни в чем. Без них – совсем плохо. Телевизор на всех каналах надрывался, зазывая в лучшую, красивую жизнь. Да, только билет в этот рай на земле мог себе позволить далеко не каждый. Работа – только в Москве или Питере. Имеется в виду – с хорошей зарплатой. Человеческой. Так, чтобы на еду хватило. Ну, и тряпку, какую купить, чтобы срам прикрыть. Не до Гоа и яхт с особняками. А уж насчет «поговорить»… На кухне – да поливай, кого угодно и, как угодно – сколько душа попросит. Вот ею-то на деревне и пользовались. Без меры. Особенно – бабы в магазине, да мужики – за выпивкой. Давали «прикурить» вся и всем. И, что заметил Артем – ненависть ко всем вокруг уже не только пустила корни, но и расцвела без меры. Каждый стал похож на оголенный комок нервов. Не люди – порох. И спичек не надо. Вот только вспыхивал этот порох, опаляя окружающих, а не тех, кто довел людей до скотского состояния.

 Покойница бабушка Настя так и говорила, что человек в последний час будет похож на животное: еда и похоть. Для Артема все вокруг стало напоминать Римскую империю времен нашей эры. Хлеба и зрелищ. Телеэфир забили спортом, пошлым юмором, да кровью. И еще – песенки от «звезд» эстрады. Во всей вселенной не насчитаешь столько светил, сколько давал шоу-бизнес. Это – насчет «зрелищ». С «хлебом» – оно, как то посложнее… То обмены, до дефолты, то кризисы…И все объяснимо. С научной точки зрения – уж есть, кому постараться. Журналисты – без «заказов» не оставались. Только народу от «болтологии» легче не становилось. Даже – наоборот. Поэтому, наверное, и стали люди звереть. Далеко и ходить не требовалось.

Сосед Артема – фермер – любитель, тракторист – профессионал – «настругал» семь детей. Повышать численность населения в стране, конечно, дело хорошее. Да, только не мешало бы подумать, чем всех кормить. Валентин же думать отказывался. Наверное, принципиально. Я – родил! Ваше дело растить и воспитывать. И это «ваше» имело отношение ко всем вокруг. Нет еды – помогите, у меня многодетная семья. Нет одежды – та же песня. И, что странно, все поневоле стали чувствовали себя виноватыми. Ну, нет у мужика работы. И искать ее – некогда. Так то!

Что касается учебы детей – разговор отдельный. На то учителя есть. Не учат уроки – занимайтесь дополнительно. Обязаны. И бесплатно! Вы же учителя! Что и делали до поры. Пришлось и Артему приложить усилия по «выводу в люди» чужих детей. Всю четверть занимался дополнительно у себя на дому. Старший сын соседа никак не мог вникнуть в зигзаги истории. Подтянул. Хорошо, что времени хватало. Сам-то без семьи. И, что самое поразительное, Валентин не сказал даже спасибо. Зато, когда потребовалось вспахать огород под зиму – слупил с Артема «по-полной». И не покраснел: многодетная семья, как ни как! Зарабатывать нужно. Сынок – недоросль в школе занимался из рук вон плохо. Зато уроки жизни от родителя впитывал в совершенстве. В своем дворе ни ягоды, ни фрукты не трогал. А как еще? Это же в зиму! Свое – только себе! А соседи не обломятся и поделиться. У них же есть. А нас много. Детей, значит. Словно торнадо проносилось по кислым зеленям. Баба Настя разок пожаловалась соседу – поговори, мол, с детьми. Валентин только и сказал вразумительного, что они хотят жрать. А вам что – для детей жалко?! Насчет того, что соседи хотят, бабушка еле уловила сквозь частокол мата. На упрек, что у вас же свое имеется – получила достойный ответ: а зимой, что есть они будут? И застыдилась бабушка. О как! А действительно, что детям кушать? Не брезговали, кстати, соседи и картошкой с чужого участка. Свою-то Валентин, имея трактор, так и не сажал. Он искал работу! До еды ли тут. С заготовленной картошки все и началось.

Как исчезло электричество – стали соседи смотреть на Артема зверьми. На тебя одного и столько картошки бабка заготовила, столько дров!.. Один живешь в таком крепком, уютном доме!.. Несправедливо! И, с присущим большинству интеллигенции сочувствием, Артем стал делиться. Помогать всем понемногу. Ему то хватало. И вскоре обнаружил совершенно удивительную вещь: почему-то окружающие восприняли его помощь, как слабость.

 Дрова, сложенные под навесом, стали стремительно таять. И, что удивительно, уже – без спроса. Особенно отличились соседи. Поначалу многолюдно – прожорливое семейство действовало темными ночами. Да – неудобно. Холодновато будет. С легкой подачи самого Валентина, перешли к дневному грабежу. Попытался как-то Артем остановить, да куда там! Песня о замерзающих отпрысках лилась, вперемежку с матом, минут двадцать. Артем пытался вставить слово – вон мол лес рядом. Иди и пили. Еще чего! У тебя уже дровишки наколоты. И тащить из леса их не требуется. Артем от такой наглости не нашелся сразу, что и ответить. Поначалу, даже устыдился – пожалел для спасения детей. От этой жалости все и продолжилось.

Когда стало голоднее – повадились соседи за картошкой. Не даром проходил малец науку на дому. Своими глазами видел, где что лежит. Артем и это вытерпел. Еды действительно хватало. Но странно устроен человек: ему все мало. И всегда. Обида кровная взяла Валентина, что живет сосед один в устроенном, теплом доме. Русскую печь покойница так и не дала сломать. А, если делился дровами и едой, делись и жильем. Его- то дом топился только газом. Когда-то. А после Вспышки – считай и ничем. Старой буржуйкой не обогреешься. Думал, видимо, не долго. Пришел, и с порога все и выложил. И как-то вдруг прошла оторопь у Артема сама собой. Ответил просто, но от души:  – Появишься на пороге – зарублю. И твой дом сожгу. Мне терять нечего.   Топор, попавший под руку, стал весомым аргументом в споре. Валентин понял, что поспешил. Не подготовился. Потому и ретировался. И, как грамотный стратег, повел наступление в обход. У единственного на всю деревню колодца только и было разговоров, какой учитель – подлый человек. Несчастным детям отказывается помочь. Кстати, как заметил Артем позже, горлопанили больше всего те, кто сам оказывать спонсорские услуги совсем не торопился.

 А потом пропала баба Фрося. Одинокая старушка жила на окраине деревни. Родни не имела. Только и была подруга – баба Настя. Артем наведывался к ней после смерти бабушки. Помогал, чем мог по скромному хозяйству. На деревне без мужских рук не обойтись и в прошлые времена. А уж после Вспышки и подавно.

Несколько дней Артем не мог застать ее дома. Поначалу и не волновался – мало ли куда вышла. На третий день, подходя к дому бабы Фроси, он остолбенел: Валентин с отпрысками растаскивали не только жалкие пожитки, но и сараи на доски. Попытался, было вступиться – да, куда там! Валентину уже стали подсоблять соседи, торопясь и себе урвать кусок. И никто так и не задался вопросом: «А где же хозяйка?». До того ли? Да, и нужна она кому?

Артем развернулся и ушел. Молча. Конфликтовать со всеми одновременно он тогда был не готов. Но время и сама жизнь учит. Лучше любого университета.   Вот так – воюя с соседями – Артем и дотянул в деревне до весны. Обновление в природе не принесло облегчения людям. Исстари так повелось, что весна – самое голодное время года. Старые запасы, если они имелись, уже закончились, а новина – еще не выросла. Спасение приходило от природы же: народ потянулся в лес за корешками и корой. Деваться некуда, Артем тоже отправился в лес. В старом овраге он и натолкнулся на останки пропавшей бабы Фроси. По подшитым валенкам и узнал. Над всем остальным зверье постаралось. Только вот бросилась в глаза рубленная рана на черепе. Помог кто-то бабке. А кто именно- поди, догадайся. После этой находки Артем замкнулся. И не просто перестал общаться с односельчанами. Он вдруг стал ловить себя на мысли, что из души по капле, день за днем, но стала истекать жалость к людям, уступая место злобе и ненависти. Причем, той, которую стоит бояться больше всего. Бывший учитель не повышал голоса, перестал спорить с людьми вообще. Да, только чувствовал в себе дикую силу, которая выстуживала все нутро. Артем почувствовал, что может убить человека. Практически, не задумываясь. Опостылел и сам человек, и общение с ним. Люди вскоре почувствовали эту перемену в бывшем учителе. Артема выдавали глаза. Глядя в них, каждый понимал – убьет, если что. Легко. И стали сторониться. Артему так было проще: чем дальше от людей и общения с ними, тем легче.

Про города рассказывали разное. В основном – страшное. К концу зимы поговаривали и о людоедстве.   В самой деревне еще держались. Но с каждым днем Артем чувствовал, что он здесь чужой. Один, хотя вокруг люди.

  Тогда то и появилась мысль уйти. Незадолго до смерти бабушка рассказала, что за Уралом есть у Артема родственники. Двоюродные. По отцу. Развела как-то жизнь всех. Связи и потерялись. Когда–то дядя Артема и две тетки – жили в Самаре. Потом переехали в Новосибирск. У их семьи – то же родня, пусть и троюродная уже. Все не один на свете. К ним то и решил добраться Артем. Цель скорее символическая, чем реалистическая. Где Орловщина, и где Сибирь? Поездов – самолетов не стало. А пешком – не один год. Но – лучше идти, чем прозябать на месте, где ничто и никто уже не держит. Знал только фамилию – Должиковы.

Стал Артем понемногу готовиться. Точнее – соображать, что пригодится в дороге. Армейский опыт говорил, что нужна крепкая, желательно непромокаемая одежда; оружие; немного еды. Конечно – полагались спутники в дороге. Да где их теперь взять? Довериться никому нельзя. Враг сидел внутри каждого человека. Остатки совести говорили, что думать нужно не только о себе. Но, как всегда, – побеждал здоровый, весьма практичный эгоизм.

Возвращаться Артем не собирался. Нутром своим чувствовал, что жизнь с такими людьми – не для него. Пора искать другой доли. Или лучшего места под таким коварным и немилосердным Солнцем.

 Еда нашлась. Одежда тоже – старые, но еще крепкие вещи покойного деда дождались своего часа. Ну, а размер, мода и так далее – все это из прошлой жизни.   Что самое удивительное и ценное – перебирая вещи стариков на чердаке – нашел Артем охотничье ружье. Двустволка и десятка три патронов. Да еще – охотничий нож с рукояткой из копыта косули.

 Из двустволки нетрудно сделать обрез – в дороге с ним удобнее. Вот теперь – можно и в путь. Вначале – на Орел. Потом – на Москву через Мценск и Тулу. А в Москве, осмотревшись, можно определиться дальше, что и как.   Подготовка не прошла не замеченной. И, как всегда, Валентин лидировал. Встретил возле калитки. После памятного разговора заходить даже во двор как-то опасался.

– Говорят, сосед, что ты собираешься уходить?

– Кто говорит?

– Ну, дык это…болтают по деревне.

– А тебе -то чего, Валентин?

– Как это чего? Раз ты человек не местный. Пришлый. Значит, все твое имущество будет принадлежать мне. Как ближайшему соседу.

– Это ты с чего взял?

– Ну, мне ж детей кормить надо.

– А если я решу продать все?

– Э-э…Кому теперь нужны деньги? Разве, что печку растапливать.

– Ну, тогда менять буду.

– У меня ничего нет. Сам понимаешь – такую прорву трудно накормить. А это – дети. Вот как.

– Ну, предложу другим…– Артем почти откровенно издевался.

– Как это другим?! У меня же дети! Мне отдай! По справедливости, значится.   – Не только у тебя дети.

– Зато у меня – больше всех. Так что, если по справедливости, по человечески: все должен отдать мне! Я же покойной твоей бабке вон, сколько помогал…День и ночь…

Учитель, не сказав ни слова, молча ушел в дом. Уже сидя возле печи не мог понять, что же так растревожило. По многолетней дурацкой привычке все копался в самом себе, пытаясь разгадать источник волнения. И нашел: вот это одно словцо «должен». И уверенность соседа в том, что ему действительно все должны. Вот и дети выросли такими же: нам все и все должны. И баста! Отдайте. И вдруг злость хлестанула по горлу, почти перехватывая дыхание. Не зря, ой не зря все дается человеку. По делам его.   Да, только злость – скверный советчик. Это он осознал потом…

Артем вышел на Орел первого апреля. Вдохнул неожиданно чистый воздух – автомобилей и заводов-то больше нет – и отправился в путь. А в пути думал – ведь когда-то этот день в его школе отмечали как день Дурака. Юмор такой значит был. Теперь все в прошлом…

 И вот это прошлое Артем просто поджег. Со всех сторон. Стоя с обрезом в руках, так и не подпустил никого, пока не разгорелось достаточно. Не потушить. Тронуть побоялись – обрез серьезный аргумент. Но в спину – проклинали без устали. Особенно Валентин.

Артем шел по дороге и все ни как не мог понять: почему вдруг он стал таким? Или всегда был злым и жестоким, только не замечал этого до Вспышки? Все смешалось в такой спутанный клубок…как леска на рыбалке. И видишь, вроде бы как распутывать узел, а запутываешь еще больше. То ли от неумения, то ли от спешки. Там цена – не пойманная рыба, а здесь – душа человеческая. И в первую очередь – своя. В дороге то и понял Артем, что человек с его пороками стал ему противен. Потому, наверное, и не заслуживал жалости.

Или Вспышка так перевернула привычный мир, добавив проблем на совершенно ровном месте, что оставалось только обозлиться на всех и на все. Просто плюнуть на все моральные принципы, которые существовали в прошлом. И попытаться выжить. Любой ценой. Даже, за счет других. Пользоваться ими, пока будет нужда…

Идти с такой новой философией легче. Жить – сложнее. Задумываться – нельзя. Не сможешь выстрелить первым. А значит, не проживешь. А выжить теперь – задача первостепенная…