Читать книгу К.А.Т.А.Р.С.И.С. Год первый - Виктор Юрьевич Савинов - Страница 4

Кому пришло в голову так назвать деревни – покрыто мраком. Но по обе стороны от дороги, ведущей из Орла в Мценск, расположились Отрада и Свободный Серп. Кто и когда освободил этот серп, и кому стало от этого отрадно большая загадка. Но в Серпе, следуя традициям, после Вспышки образовали коммуну. Соседи же пошли другим путем – стали крепить частное хозяйство.

И, как следствие, границей между деревнями и идеологиями стала дорога. Частник-то хозяйствует основательней. Но в одиночку. Коммунары Серпа действовали бестолково, но сообща. После пространных споров, местами переходящих в конкретный мордобой, верх одержал коллективизм. Все хозяйства объединили. Но, быть бы войне гражданской все равно с нажитым добром просто так никто расставаться не с руки. Возможные боевые действия остановило общее дело. Председатель-староста поселения вовремя сообразил, какие выгоды несет с собой расположение на трассе.

Идею забросили в массы. А массы, отбросив душевные переживания, тут же уразумели, что проще собирать дань на дороге, чем вкалывать в поле. Хотя и поля не бросишь – натура крестьянская свое брала.

Идея «взять и разделить» плавно трансформировалась в «остановить и отобрать». Сформировали дружину. Было на вооружении пяток охотничьих ружей. Ну, и куда ж без вил с топорами.

Пару раз успешно отбились от небольших отрядов городских мародеров. Сами пограбили. И жизнь, в общем-то, вошла в ровную колею: дежурство на дороге по графику, подготовка полевых работ – благо семена картофеля собрали всем миром. Все же без поля – крестьянин – не крестьянин. Работать тоже пришлось всем миром.

С этим, конечно, сложнее. Деревня, на первый взгляд, однородна. Но это – только на первый взгляд. Если присмотреться пристальней, а то – еще и пожить среди деревенских…Завидовать нечему. Это уж точно. Не могут жить все одинаково, словно под «ноль» стриженные. Кто-то спит покрепче и подольше. Иной курит чаще, если осталось что. Значит, кто-то будет работать больше, кто-то меньше, а делить на всех поровну?! Фундамент для недовольных практически готов. А, уж когда все рухнуло…Тут- то старые обиды и вспомнились.

Годов…не упомнить, сколько тому, но соседская курица во двор залетела. А значит – семена обиды посеяны. Короче говоря, не миновать вражды. От выяснения отношений спасала власть. И администрация, и милиция. Полиция, то есть. «Брехать» друг с дружкой – не без этого. До мордобоя дело если и доходило, то крайне редко. От убийства удерживала угроза наказания. А после Вспышки – власти не стало. Деревенские вначале то и не поверили. Жили, как жили. Только без света и воды. Ну, этим то же особо не испугаешь. Вода есть в реке, в колодце. Дрова – в лесу. Терпимо. А вот когда стало ясно, что старый порядок исчез…Тогда-то старые обиды и вспомнились. Все споры и разногласия решались только силой. В Серпе, еще в начале января сосед избил соседа. Причина – серьезней и не придумаешь: три года назад Васька Горох – здоровый, наглый, но работящий в прошлом мужик посчитал, что его сосед Порохов – украл три мешка комбикорма. Муку эту, к слову, Васька и сам стащил со склада агрофирмы. Привез домой, сложил в бане. А через неделю, выйдя из очередного запоя, пересчитал. Трех мешков и не досчитался. Значит – сосед. Больше некому. Хотя Порохов и не держал скотину – не важно. Пропил, поди. Сам Порохов стерпел – не та весовая категория, чтобы тягаться с соседом «на кулачках». Утерся кровавыми «соплями», и ушел в дом. Чем еще больше распалил «мстителя». Еще с час Горох оскорблял, как мог соседа. Потом решил еще раз вытащить его из дома, чтобы потребовать теперь уже материальное возмещение. «С процентами». Жадность, говорят, не только князя Игоря сгубила. Но Васька об этом и не слыхивал. Потому и сунулся в дом соседа, уверенный в своей безнаказанности. А зря. Тихий Порохов просто встретил его в темных сенях. Топором. И не промазал. Баба Гороховская поначалу -то в крик. Народ исключительно быстро собрался. Как ни как, а зрелище. Да, только в избу никто не пошел. Оно надо? Каждый сам за себя! Наверное, потому коммунары и победили единоличников. Хотя и там особой сплоченностью не отличались. Сбились в кучу, чтобы наказать «буржуев». Да и отбиваться от других- сподручнее.

Потом то, что-то наладилось, «устаканилось», одним словом, хотя пить стали меньше, что самое удивительное. Самогон теперь перешел в разряд дорогого лекарства. И за его расходом следили строго. Уж поскольку все общее. Заведующего складом за перерасход трехсот грамм прилюдно выпороли. Пороли больше от обиды – «выжрал» гад в одно лицо и не поделился. Больше всего, конечно, возмущались мужики.

Но потом простили – все-таки, свой – понятный всем грех, а кто не без греха?

А вот Кулибина выпороли со злостью и от души. Чтобы помнил: нельзя на свои «сомнительные эксперименты» расходовать двадцать литров солярки. Топливо хранилось на коммунарском складе, как самый дорогостоящий продукт.

Фамилия «растратчика» была Прохоров. Но на деревне еще до Вспышки прилипло– Кулибин. Или Самоделкин. Кому как понравится. Володька не обижался. Его страстью и было что-то собирать, конструировать, мастерить. Даже кузницу соорудил в январе. Из чего попало, но сделал.

Соседние деревни, прослышав о том, стали предлагать заказы. А это – заработок. Для всех. Все ж общее. И надо же такому случиться!

Выпороли дурака, чтоб сидеть не мог. А кузнецы -сидя и не работают. Вот! Так что поучило тебя общество – работай дальше. На благо поровших тебя. Коммуна!!!

Володьке стукнуло тридцать пять лет. И профессию имел самую теперь бесполезную – электрик. Хотя, когда он озвучил мысль построить ветряк – народ тут же поддержал. Да-ва-й!!! Будут лампочки гореть!

Кулибин добавил, что нужны еще накопители энергии для устойчивой работы. А вот это – дудки! Сам решил – тебе и искать эти накопители. Эвон, куда хватил! Изобретение должно раз – и готово. Если ты Кулибин. А переводить добро на твои сомнительные эксперименты…Хватит погубленного топлива. Ишь, присадки какие-то «выдумал»…Что б лучше горело…Солярка, она и есть солярка.

Короче, общество, в лице бывшего главы администрации, постановило: иди куда – ни будь и найди эти самые «накопители». Все! Сроку на все про все – год. Да, с сохранением твоей пайки для семьи. По справедливости, значится. Жена Вовкина и рада – лишний рот долой, а харчей прибавится. А что там будет через год – даже и думать не хочется. День бы прожить…

Кулибин «голову не ломал» – решил идти на Москву. Там податься в работники и заработать эти накопители – аккумуляторы. Если удастся. А нет…Вернуться всегда есть куда. Дом то его родителей. По детям вот скучать придется. Но, как подумаешь, что им еды перепадет больше – хоть на Северный полюс пойдешь. Одним словом – пора в дорогу.

Когда в апреле стал собираться выходить, жену словно подменили. Что-то проснулось в замотанной суетой бабе – все ж мужняя жена. И отец для детей рядом. А может, – это была бабья жалось… Кто ее поймет женскую душу? Но дня три перед уходом Володька прожил как молодой – в сладком дурмане.

Странно, но ночами как-то не спалось. По старой привычке, перед сном Кулибин думал. Раньше, до Вспышки, придумывал разные разности – на то и мастер-изобретатель. Теперь же все больше вспоминал. Странно как-то жизнь устроена. Ну, никогда не даст того, что хочешь. Хоть тресни!

Думал и поглядывал на спящую жену. Вот. И детей нажили, и жизнь обустроилась, а чего-то не хватает. Пойди, пойми чего. По молодости как-то и не думалось – все мысли по ночам в тело уходили. Потом засыпали с женой сладко. Вроде бы, как и любили друг друга. Вроде бы…а, может- и нет. Прижились. Притерпелись. Да, детей надо поднимать. Не до переживаний – стало быть. А Володька – переживал. И вспоминал.

От детских переживаний все воспоминания и начинались. Володькин отец был из мастеровых. Своими руками дом построил: от фундамента – до конька на крыше. Во всем – золото, а не мужик. Если бы не пил. Пьяный отец часто жаловался подрастающему сыну:

– Вот, сына, все может твой батя – только пример бери. А науки так и не превзошел. Не дал твой дед возможности. Мастерство передал, а с образованием – заминка вышла. Мне бы науки постичь…Я бы – ого-го, где был…Вот, в электрики бы вышел. Чем не профессия? Все от тебя зависят. Все к тебе обращаются…

Вот это магическое понятие «электрик» и очаровало Володьку в детстве. После 10 класса пошел поступать в техникум. С детской мечтой об электричестве пришлось расстаться. К окончанию школы одолела сельского парня романтика. Вот и поехал поступать в горный институт. В Донецк. Что самое удивительное – поступил. Донецк не был случаен – там жил брат матери. Мать мечтала, чтобы Володька жил у дяди – все не общежитие. Никто дурно влиять не будет. Дядя, действительно, не пустил племянника в общежитие. Он был настоящим родственником. И профессию имел сходную с будущей работой Володьки. Дядя работал в шахте лесогоном. Только став студентом, романтик понял, что работать придется не в горах, а под землей.

Учится, что и следовало ждать, не получилось. Где та деревенская школа и, где горный институт. Короче – вылетел новоявленный студент после первой же сессии. Домой возвращаться – стыдно. Выход подсказал дядька: пойти работать на шахту. Заработок – дай бог каждому. Еще и родителям помощь можно оказать.

Дальше – по накатанной дорожке: учкомбинат, практика и на работу. Первый раз спускался в шахту, как космонавт выходил в космос. Благо дело – попал в смену с дядькой. Он помог пообтереться. Шахтеры – народ правильный и справедливый. Промахов не прощали. Но, если бригада принимала – в обиду чужим уже не давали. Сами же- не против были и подшутить. Всегда. Так и с Володькой.

Горизонт, где пришлось работать, лежал на семистах метрах. По местным меркам – и не глубоко. Для Володьки – преисподняя. Людская клеть летела вниз с космической скоростью, только свет горизонтов мелькал. Когда началось торможение, все, что опустилось до пяток – вмиг поднялось к горлу. Но, пережил.

Клеть остановилась, и бригада оказалась в квершлаге. Потом – штрек, а там и забои. Жара жуткая, курить нельзя – малейшая искра и все вокруг взорвется. Свежий воздух – только возле вентиляции. Так что – простуда гарантирована, если перестараться. И пошла работа. Каторга смена за сменой. Просто так большие деньги не платили.

Для Володьки, привыкшего к крестьянскому труду с детства, работа не была сложной – чистить канавки, по которым текли грунтовые воды. Жизнь стала налаживаться. Только сам Володька почему то не чувствовал себя на «своем месте». И не мудрено – ждали парня кирзовые сапоги, или ботинки. Это уж как повезет. Странно. Сказал бы Володька кому сейчас, что он стремился в армию – не поверили бы. Или засмеяли. А тогда – парень, не служивший в армии – был почти изгоем. Или больной, или, что еще хуже, псих. Была такая статья – «6 б». Ни тем, ни другим быть не хотелось. Все комиссии были пройдены, и повестку Володька уже получил…

За три дня до призыва, в шахте случился выброс метана. Вся бывшая смена Володьки погибла. От дядьки только обугленная головешка осталась. Так романтика и закончилась.

Через день после похорон, Володька прибыл на территорию областного сборного пункта. Хорошо, хоть мать приехала на похороны – успел с ней попрощаться. И началась для бывшего шахтера новая жизнь. Военная. Хотя ничего «эдакого фронтового» в ней не было. Просто работа в форме. Бесплатно. На благо Родины. Очень она нуждалась в Володькиных трудах в степях Казахстана. Тогда еще – части СССР.

Часть, куда прибыл так называемый «эшелон», имела отношение к ПВО. Там -то Володька и получил вожделенную в детстве специальность электрика. Даже какие- то «корочки» дали. Новой специальностью увлекся. Так было проще выжить среди пьяных или обкуренных дедов. Когда сам собрал первую схему, и она заработала – радости не было предела. Это надо ж! Увлекательно! Так и пришло желание узнавать, понимать, делать лучше. Пришлось и литературу специальную почитать. За умением стало приходить уважение окружающих. Туда -сюда и служба закончилась. На дембель поехал молодой ефрейтор в первой партии. Хоть одна лычка на погонах – позор для солдат, но Володька считал: раз дали, значит – заслужил. Вернулся домой. В Донбасс ехать смысла не имело – Украина вдруг стала независимой. Другой страной. Так и стал в своем колхозе Володька электриком. Только зуд творчества, появившийся в армии – остался. Итог этого зуда –несколько изобретений на местные темы. Вот и «прилипло» к Володьке прозвище – Кулибин. Или Самоделкин, уж как кому понравится.

Через свою любовь к изобретениям теперь и приходилось бросать налаженную жизнь и идти в Москву. Если она еще стояла. В чем сам Кулибин уже начинал сомневаться.

Утром четвертого дня встал Володька пораньше, чтобы никого не будить, и пошел к деревенскому посту на трассу. Может, удастся подобрать попутчика на Москву.

Дозор, как и положено дозору – дремал. Бывшую остановку автобусов обустроили под подобие караульного помещения. Дорогу перегородил импровизированный шлагбаум из слег – для порядка. Хочешь пройти – поднимем. Только заплати. Все честь по чести. Если можно говорить о чести, когда ее не осталось.

Численность караула была скромной – десяток мужиков. На всех два охотничьих ружья и десяток патронов. Надеялись больше на свою наглость. Ну и на подмогу деревенских. В исключительных случаях – было разок – выручали ноги. Принципы, принципами, но умение вовремя смыться еще никого не подводило.

С весной жизнь в округе начинала понемногу оживать. Народ стал передвигаться пешим порядком между деревнями. Еще реже – из Орла в Мценск. Только однажды из Москвы на юг прошла группа беженцев. Брать у них было нечего – другие постарались. Но порассказали они столько, что эту информацию долго обсуждали коммунары в домах и на собраниях.

Закончились правительства. Все. Прекратилась связь между народами, странами, континентами. Только слухи и домыслы. Но и этого с лихвой хватало для горячих обсуждений и предположений. Испокон века повелось: не знаем – додумаем. И чем страшнее эти фантазии, тем и лучше. Эдакие страшилки на ночь для взрослых и детей. В натуральном исполнении.

С приходом Кулибина слухи – новости обрели новый объект. Некое лекарство от скуки для караульных.

– Давеча проходил мужик из Думчино, так рассказывал, что к его соседу добрался тульский шуряк. Он видал московских. Так сказывали, что на Москве голод. И еще – никто не знает, где правительство с президентом. Поговаривали, что вся элита перебралась под землю. Там заранее были оборудованы базы со всем необходимым. Даже есть рабочие дизеля, что стояли на консервации. Живут под землей с электричеством.

– И где ж они устроились? – поинтересовался Кулибин у Володьки Калуги – старшего над мужиками.

– В метро.

Леха Пасечник поправил:

– В секретном метро.

– Не, другие говорили – встрял в разговор Стрижак – все оставили Москву. Перебрались за Урал. Там теперь центр России.

– А есть ли она, Россия? – съязвил Пасечник.

– А куда ей деться? Что было, то и есть. Когда -то наладится все.

– Ага, жди. Как же! – гнул свое Калуга. – Кто налаживать будет? Каждый о себе думает. Самому бы прожить, да детей прокормить. А там…

– А что «там» – поинтересовался Кулибин.

– Кто ж его знает? Может- подохнем все. Может и наладится, что…А ты никак собрался?

– Да, пора.

Калуга считал себя мужиком обстоятельным, грамотным и толковым. Правда, диплома его никто не видел. Сам он говорил, что бросил институт. Обиделся на несправедливость преподавателя. Величина пройденных курсов при этом варьировалась в зависимости от количества спиртного. Но сам себя Калуга искреннее считал ветеринаром. В свое время отец научил кастрировать поросят – великое дело на деревне. И еще Калуга почитывал. От случая к случаю. В крестьянском уме как-то выборочно оседали различные мудреные словечки. Особенно его поразили «опции». К месту и не очень вставлял Калуга словесно-архитектурные модули. Да настолько, порою, витиеватые, что деревенские зачастую переставали его понимать. Мужик он был беззлобный. Почти тихий. Если только не пил. Так что на чудачества внимания никто не обращал. Можно сказать, даже уважали. По трезвости. В пьяном виде «Опция» был не столько страшен, сколь ужасен, как может быть ужасен величайший ЗАНУДА. До бесконечности он мог повторять одну и ту же историю из своего прошлого. И каждому слушателю сразу становилось понятно, что вокруг Калуги постоянно собирались не очень умные, зачастую просто бестолковые люди. И жили они – исключительно советами грамотного, «высокообразованного ветеринара». С какой- то неистовой убежденностью в голосе – умеют же люди – он утром утверждал, что день будет солнечный. По старинным приметам. Вечером же так же страстно убеждал вся и всех, что дождливый день он предсказывал еще утром. Причем при этом смотрел собеседнику прямо в глаза. Может, и сам верил в то, что говорил. Поди разберись в чужой душе. Да и кому она нужна, чужая душа?

Кулибин как-то не был настроен выслушивать очередную порцию напутствий-наставлений, но деваться некуда. Надо ждать попутчиков. Может час, а может и день, другой. Это уж как сложится. Но, видимо, под счастливой звездой родился доморощенный изобретатель – на дороге из Мценска появились люди, и Калуга мигом свернул свою речь. Очень вовремя. Потому что люди шли не просто так – они шли убивать.