Читать книгу Музей нашей жизни - Виктория Николаевна Эйлер - Страница 9

Выйдешь на улицу после бани и как заново родился, пропаренный и намытый. Все проблемы станут заботой будущих дней, а пока слышится лай собак во дворах. В небе луна. Круглая, белая, далекая.

Бежишь от бани к дому. Темно. Только фонарь над крыльцом. Добегаешь и быстрее пить заваренные травы. Сил нет, весь устал, спать бы. Заваренная трава душица, мята или зверобой прибавляют усталости. Сидишь, почти шатаешься, веки глаз всё тяжелее. Вот теперь спать. Закрываешь глаза. Как пахнут простыни свежестью.

Какой же раскаленной бывает степь! Растрескается и покажется глина на изломе земли. В детстве они набирали её в ведра, а потом лепили фигурки. Из красной глины лепили они фигурки, а потом закаляли их в печи. Медведь с бочонком мёда. Он раскрасил его красками лет в восемь и долго берёг.

Владимир проснулся, не желая расставаться со сном. Какое блаженство от этого сна. Не передать словами. Он закрыл глаза и вздохнул от удовольствия. Ему не хотелось прощаться с весенними тюльпанами. Он снова заснул. Теперь уже снились ему деревенские дети. Жаркое лето с речкой. Вода прогрелась. Все купаются в чистой воде. Солнце светит ярко и так жарко греет, касаясь тела, но, не обжигая его. Степной ветер в июле бодрящий. В нём терпкая полынь и прогретая степь. С утра особенно хорошо. Какая терпкость трав. Лечебный бальзам с ароматом полыни, разлитый в воздухе после дневной жары ближе к вечеру.

Эти бескрайние степи. Высокое небо и облака, уплывающие всё дальше. Как хорошо дышать этим степным весенним воздухом, когда красные тюльпаны приветливо склоняют головки. Все же весной лучше: воздух почти кристальный. Он как родниковая вода, разве забудешь такое.

– Володя! Володя, пожалуйста, проснись!

Голос Полины звучал мягко и настойчиво. Она только успела вернуться и разложить кисти для рисования как в дверь постучали.

– Я ещё посплю, – отвечая через силу Полине, он перевернулся на другой бок.

Сестра продолжала его тормошить. Пришлось проснуться. Кто-то пришёл с больницы. Владимир поднялся, накинул халат и вышел в подъезд, прикрывая за собой входную дверь. Разговор длился всего две-три минуты.

– У тебя же три дня отдыха! – возмутилась Полина.

– Там тяжелый случай. Так написано в записке. Я впервые нужен днём.

Владимир стал собираться. Его попросили поторопиться. Полина варила кофе. Выглядел брат растерянно.

– Ты же выпьешь кофе? Я поджарю тебе хлеб с яйцом.

– Только быстро. Мне сегодня снилась Николаевка.

– Мне давно уже ничего не снится!

Он быстро перекусил и уже держал в руках пальто. На выходе, Владимир повернулся к сестре: “Есть ли ещё такой воздух и такие степи на этой земле?”.

– Есть другие места, а то время только в твоей памяти, – ответила Полина.

– Верно! – отозвался он напоследок, закрывая за собой дверь.

Желание рисовать после его ухода сразу пропало. За чтением у Полины прошло несколько часов. В непогоду есть особое удовольствие в книгах. Приятно узнать про разные злоключения и порадоваться в конце избавлению или триумфу. Героям не положено лишаться бравады и удали в самых безвыходных ситуациях. Ведь это привлекает сильнее всего. Сильный дух и отважный взгляд, уверенность в победе.

К семи часам вечера вернулся Георгий. Полину он нашёл сильно задумчивой и какой-то серьезной. Она сидела, завернувшись в шерстяное одеяло.

– Замерзла? На улице настоящий холод, – сказал Георгий.

– Слегка. Я купила тебе конверты на почте, – сказала Полина.

– Давай погреем комнату! – предложил брат.

– Скоро спать. Там осталось немного!

– В понедельник купим ещё! Где Володя? – спросил он сестру, разводя маленький огонь в голландке.

– Его вызвали в больницу. Там на столе твоя груша. Он купил с зарплаты.

– Чем закончился разговор о дневных дежурствах?

– Как в прошлый раз! Меня Селин зовет в Сен-Мало на два дня.

– Пусть едет, а ты будешь с нами, – резко ответил Георгий.

– Мне очень хочется посмотреть Ла-Манш!

– Там будет очень холодно в это время! Кругом одни болезни сама знаешь!

– Мы ведь поедем с Полем. Им надо отвести книгу туда!

– Какая ценная книга! – ухмыльнулся Георгий.

– Я бы с удовольствием поехала!

Она игнорировала сарказм в словах брата. В последнее время ему чем-то очень нравился Поль, хотя он столько сделал для них.

– Тогда решим завтра все вместе! Вечером надо отдыхать!

Спустя время в комнате стало тепло. Они обсудили новости от мадам Жужу и шансы обнаружить в Париже своего дядю среди эмигрантов из России. Огонь в голландской печи сильно разгорелся, поленья дружно потрескивали.

Георгий ел грушу. Дядя Селин очень помог им. Поля уважали в Рене как реставратора книг, продающего ценные экземпляры. Весьма подходящее объяснение для несведущих людей. Ему старший брат Полины не верил. Жизнь представлялась ему мало похожей на простушку. Слишком много скрывает каждый.

В этом многообразии проклятие и сила, смотря как использовать. Максимилиан Боне вобрал в себя влияние разных стран. Оливье уловил его суть. Симбиоз – слияние разных черт. Они создали уникальное восприятие. Он принадлежал всем, но более всего – самому себе. Чем шире возможность охватить разные культуры, тем проще увидеть. Подлость всюду подлость. Величие остается величием. Мужество не принадлежит отдельной национальности.

Французом, итальянцем, немцем – он ощущал себя человеком разных интересов. Итальянская опера вызывала в нём удивление и радость, французский язык удовольствие, а немецкий хор детей в сочельник покой души. Этого единства внутри него почти никто не понимал. Неожиданный снегопад в этот день напомнил ему про столицу Баварии и длинные зимние прогулки в Английском саду. Дед лепил с ним снеговиков в первую зиму, забрав его от матери из Парижа. Радостное время перед Рождеством. В Германии особенно красиво в эту пору. Ярмарки с рождественскими пряниками, с кромкой из белковых кружев и разными надписями. В каждый из четырех Адвентов зажигается свеча в венке и потом наступает Рождество.

Разноцветные игрушки из стекла, расписанные уверенной рукой мастера. Запеченные красные яблоки в карамели на палочке. Слышится игра шарманщика и детский смех. Под ногами хрустит снег, мягкий и пушистый, но совсем не такой как тут. Цвет неба и снег в каждой стране свои. Он заскучал по зимней баварской погоде.

– Stille Nacht, Heilige Nacht,26–когда-то пел он в детском хоре в церкви Святого Михаила.

В той самой, где нашёл свой покой принц Людвиг второй.

Ещё в детстве он с трудом выносил все религиозные наставления. Благо его дед оказался стойким атеистом. Разумеется, чтобы не вызывать вопросов, он посещал мессу. При случае, упоминая какое именно пожертвование, сделал на пользу церкви. Спустя пять лет пребывания Макса в Мюнхене, дед впервые отправил внука на две недели к матери.

После возвращения, благодарный молодой Бонэ оценил великодушный жест. Он перестал устраивать провокации и проверять нервы деда на прочность и выносливость. Рим со временем стал самым любимым городом Массимо.

Он невольно расплывался в улыбке, выходя из вагона первого класса на залитый солнцем перрон вокзала Термини. Там, не стесняясь остальных, его мать бросалась с объятиями. Курфюрст находил проявление чувств показателем слабости натуры и стремился сделать внука себе подобным.

В Рене Массимо скучал. Впрочем, он находил пользу во всём, происходившим с ним. Тут он познакомился с Эмилем Дюбуа, практикующим новый метод лечения болезни Паркинсона и передовые практики лечения неврологии. Сын одного пожилого господина оказался весьма влиятельным человеком. Массимо познакомился с ним в роскошной гостиной квартиры на rue Hoche. Благодаря такой случайности, он получил новое предложение по работе в Швейцарии. Создание Лиги Наций со штаб-квартирой в Женеве ожидалось со дня на день.

Элен услышала звонок и открыла дверь, впуская незнакомых людей. Пришёл следующий пациент к Эмилю. Потом она пошла в свою комнату, решив заняться оформлением альбома для фотографий. Клей лежал где-то среди обрезков цветной бумаги в нижнем ящике трюмо. Она села на маленькую банкету и посмотрела на себя в зеркало. Светлые русые волосы немного выбились из прически.

На трюмо стояло несколько красивых флаконов из цветного стекла. Один из них отличался от прочих. Это был флакон фирмы Lalique с греческими нимфами с ароматной ванилью. Элен привезла ваниль в начале года с Мадагаскара. Настоящая сладко-нежная бурбонская ваниль. Французы завезли этот сорт на остров, ставший для него лучшим местом произрастания.

Она уже могла рассказать о себе на языке ароматов: “Ваниль с Мадагаскара в качестве сладкого акцента, а ещё цитрусовые и пряные ноты. Стоило бы добавить розмарин и базилик, сделав их едва уловимыми, почти незаметными, – рассказывала она невидимому слушателю. – Это был бы чувственный и яркий аромат, приправленный терпкостью трав”.

От неожиданного оклика дочери, Элен вздрогнула от испуга. Флакон с ванилью чуть не разбился. Она удержала его в руках.

– Мама, уже время обеда. Эмиль присоединится к нам?

– У него нет перерыва между консультациями. Будет только ужинать.

– С тобой всё в порядке?

– Ты неожиданно вошла, ты всё также не любишь аромат розы?

– Нет! Только дикие цветы, полевые. Остальные не имеют настоящей нежности.

– Ты разлюбила ирис и мимозу?

– Они капризны! Снова увлекаешься духами?

– Эмиль поедет в Париж! Приглашает присоединиться.

– Мы уже можем поехать домой?

– Если ты хочешь!

Жанна обрадовалась. Новость подняла ей настроение.

– Мы позовём обратно нашу Матильду?

– Скучаешь по филе-миньону с печёными перцами?

– Вот и не угадала! Я предпочитаю мильфей из фуа-гра. Она будет готовить его каждый день! – сказала Жанна и весело рассмеялась от своих слов

– Вдруг она не уже не вернётся?

– Не думай так! Она вернётся! Всё только хорошее впереди!

– В тебе столько энергии! Нужно спокойнее относиться ко всему!

Элен слегка осадила пыл Жанны и сразу заметила перемену на лице дочери.

– Иногда невозможно сохранять спокойствие.

– Просто у тебя есть силы на эмоции. Ну, а мне надо прилечь!

– Ты почти ничего не съела, – удивленно посмотрела Жанна.

– Я очень устала!

Элен дошла до своей комнаты, ощущая слабость во всем теле. Ей было тяжело. Уже с неделю мучили приступы такого состояния. Она боялась говорить о них Эмилю. К вечеру ей стало значительно лучше, слабость исчезла.

Она медленно поднялась с кровати, боясь вызвать головокружение, и пошла в гостиную. С книжной полки в шкафу она взяла книгу, которую читала последнюю неделю. Ей неожиданно понравился Марсель Пруст. “Когда мы наблюдаем, то стоим на гораздо более низкой ступени, чем когда творим” – написал он. Создание духов привлекало больше наблюдений за жизнью брата и дочери.