Читать книгу Бэль - Виктория Олеговна Феоктистова - Страница 2

Бэль проснулась от собственного крика, сорвавшегося в полной тишине палаты, ее пальцы с неистовой силой впились в голову, в короткие и прямые, цвета спелой пшеницы волосы, которые были мгновенно взъерошены этим жестом, а темные корни у макушки контрастировали с общим светлым тоном, создавая впечатление, что блонд не ее родной цвет, а небрежно нанесенная маска.

Рот был открыт, но звук застрял где-то в горле, вырвавшись наружу лишь беззвучным стоном. Она сидела на кровати, вся в холодном поту и пыталась вырвать из памяти кошмарные образы: маскообразные лица санитаров, опасные коробки и мерзкое обезглавленное существо.

С трудом разомкнув пальцы, она сбросила с себя одеяло, встала и, побрела к умывальнику. Холодный свет люминесцентной лампы подчеркнул неестественную бледность кожи, того молочного, фарфорового оттенка, который бывает у людей, давно не видевших солнца. В зеркале на нее смотрело испуганное лицо с правильными, но заострившимися от пережитого страха чертами. Какое-то время она смотрела на отражение, пытаясь вспомнить себя, затем с силой плеснула в лицо ледяной водой, намереваясь смыть и остатки сна, и это навязчивое ощущение чужой внешности. Вода пахла металлом.

«Что происходит в этой больнице?» – мысль прозвучала в ее голове.

Снаружи туман начал редеть, обнажая красно-белый фасад клиники, возвышавшийся над городом, как грозный страж. Солнца по-прежнему не было видно, только вечная, удушающая дымка стояла на улице.

Нечаянно Бэль заметила на полу бумагу с больничной печатью.

«Когда здесь успел побывать Финн?» – мелькнуло у нее.

Бэль подняла листок. Это было направление на процедуру, которая состоится через два дня – «Коррекция нейроинтерфейса». Процедура, о которой ей никто не говорил. А в графе стояла короткая, пугающая фраза: «В связи с воспоминаниями, представляющими угрозу для адаптации пациента».

«Воспоминания? Угроза?» – кровь отхлынула от ее лица. Горло сжал спазм.

***

Следующий день Бэль провела в напряженном, но тщательно замаскированном наблюдении. Каждый ее шаг, каждый взгляд был частью составления плана побега. И картина вырисовывалась безрадостная.

Система безопасности Ноктюрн-Вилль была выстроена с удушающей тщательностью. Все двери в ее секторе и палатные, и ведущие в основные коридоры, и уж тем более выходные, запирались на надежные механические замки. У каждого члена медперсонала на поясе висела увесистая связка ключей. Четкий, отработанный ритуал: подошел к двери, выбрал ключ, открыл, зашел, повернул – щелк, замок закрыт за спиной. Никаких забытых дверей, никаких приоткрытых створок «на пять минут». Просто так не прошмыгнуть. Попытка выйти в общий коридор без сопровождения сразу же вызвала бы вопросы, а ее наигранная слабость и потеря памяти не позволили бы эти вопросы обойти.

Оставался один путь. Окно.

Ее палата находилась на третьем этаже, но это был не приговор. Выйдя под предлогом того, что нужно подышать, она украдкой изучала фасад здания. Стены были гладкими, без заметных выступов. Но ее взгляд снова и снова возвращался к тому самому закутку между корпусами, тому месту ночного «переезда». Закоулок был глухим, тупиковым. Днем там царила мертвая тишина, никаких работ не велось: ни погрузочных, ни ремонтных. Лишь одинокий, пожелтевший от времени рукав пожарного шланга висел на стене, да ветер гонял по асфальту опавшие листья. Именно это отсутствие жизни днем и делало место идеальным ночью. Значит, шанс попасться именно там минимален. А главное, что под ее балконом, как заметила Бэль, тянулась узкая карнизная плита, ведущая к водосточной трубе. Старая, чугунная, с болтающимися хомутами, но на вид еще крепкая.

«Значит, вечером, в сумерках, – она мысленно прочертила маршрут, – когда свет еще не включили, а тени уже густые. Выбраться на балкон… Перебраться через перила на карниз… Добраться до трубы… И вниз. Подстрахую себя веревкой из простыней».

Это был отчаянный, рискованный путь. Один неверный шаг, и падение с высоты обеспечено. Но это был единственный путь, который она видела.

Весь день Бэль двигалась как автомат, стараясь не выдать себя. После обеда, улучив момент, она юркнула в подсобное помещение прачки. Сердце колотилось, отдаваясь в висках. Груды грязных простыней пахли мерзко, чем-то чужим, телесным. Руки дрожали, когда она совала тяжелые, влажные тюки в старый мешок и заталкивала его в самый темный угол. Дождавшись вечера, Бэль прокралась обратно. Работа в полумраке была изматывающей. Грубая ткань врезалась в ладони. Наконец, самодельная веревка была готова. Третий этаж внезапно показался зияющей бездной. Сердце заколотилось, а ладони вспотели. Последний раз проверив узлы, Бэль перекинула самодельный канат из простыней через перила балкона и, отбросив последние сомнения, переступила ограждение. Это был ее первый и последний шаг в пустоту. Вместо того чтобы плавно начать спуск, она почувствовала короткий, коварный рывок, и оглушительный треск рвущейся ткани. Простыни, истонченные частой дезинфекцией и временем, не выдержали. Швы разошлись мгновенно. Не успев даже вскрикнуть, она полетела вниз. Ее тело, беспомощно кувыркаясь в воздухе, с глухим стуком ударилось о выступающий подоконник второго этажа, отчего в глазах потемнело. Затем последовал скрежещущий удар о водосток, старая чугунная труба оглушительно зазвенела, а ее плечо пронзила острая боль. Оттолкнувшись от стены, она завершила падение, снося по пути несколько хлипких веток и рухнув в густые, колючие заросли декоративного кустарника у самого фундамента.

Удар о землю был стремительным и жестким, но густая, упругая крона кустов и слой прошлогодней листвы сыграли роль амортизатора. Она лежала, не в силах пошевелиться, всей грудью ловя рваный, свистящий воздух. Тело горело от сотен царапин, пронзенное болью от ударов, но, ко всеобщему удивлению, было цело, ни переломов, ни вывихов. Лишь адреналин, стучавший в висках, и дикий ужас, кричавший о том, что нужно бежать. Сейчас же.

– Эй! Что за черт?! – над ней раздался сердитый окрик.

Бэль подняла голову и увидела рослого мужчину в синем рабочем комбинезоне, который с ошарашенным видом поспешно застегивал ширинку.

– Я тут, знаешь ли, священнодействовал! – проворчал он. – Ты с неба что ли свалилась?

– Простите! Я.. убегала, – пролепетала Бэль, стараясь прикрыть тонкую больничную рубашку, промокшую от росы и порванную о ветки.

Мужчина прищурился, окидывая ее насмешливым взглядом с головы до ног.

– Ну я вижу, собралась на бал. И образ то подобрала «заблудшая душа в мокрой сорочке». И босиком … – он взглянул на ее ноги, безнадежно застрявшие в грязи, – …очень дополняют ансамбль. Прямо королева побега.

Бэль покраснела, сгорая от стыда и ощущения полнейшей беспомощности.

– У меня… не было выбора. Они хотят сделать процедуру, на которую я не давала согласия.

– Понятное дело, – буркнул мужчина, наконец справившись с молнией. – Я Тони. Водитель. Побег из Ноктюрн Вилль, значит? – он хмыкнул. – Сам бы сбежал, если бы не работа. Ладно, держись! – Тони надел кожаные перчатки для вождения, и протянул руку, Бэль ухватилась за нее, как за якорь спасения.

Гроза с дождем обрушилась на город.

– Что скажешь, дева в мокрой сорочке? Я на машине, тебя подбросить куда подальше от этого ада? – Тони указал на желтый пикап, припаркованный неподалеку.

– Пожалуйста! – выдохнула она, чувствуя, как по телу разливается волна облегчения. – Скорее отсюда!

Тони первым юркнул в кабину, швырнув свою потрепанную спортивную сумку за сиденье. Скрипнула ручка, и пассажирская дверь распахнулась изнутри.

– Залезай, давай, – его голос прозвучал сдавленно, будто он сам только что убежал от погони.

Бэль, все еще дрожа от адреналина и холода, рванулась к желанному укрытию. Но прежде, чем она успела ступить на подножку, Тони резким движением стянул коричневую куртку и швырнул ей в руки.

– На, накинь, замерзнешь же, – буркнул он, уже роясь под сиденьем. – Сначала постели это.

Из темноты под панелью он вытащил засаленную, но в целом чистую тряпку. Бэль машинально приняла ее.

– Постели на сиденье, – повторил он, уже поворачивая ключ в замке зажигания. – Вся в грязи…

Она послушно расстелила тряпку на потрепанной обивке пассажирского сиденья и, припав к ней всем телом, набросила на плечи его теплую, грубую куртку. От нее пахло моторным маслом, табаком и чем-то неуловимо человеческим, простым и надежным.

– И пригнись, – резко бросил Тони, уже включая передачу и снимая машину с ручника. – Чтобы тебя с поста не видно было. Быстро.

Бэль тут же съехала с сиденья, прижавшись коленями к бардачку и уткнувшись лбом в прохладный пластик панели. Куртка укрыла ее с головой, словно камуфляжный плащ.