Читать книгу Четвёртая ноосфера - Виталий Акменс - Страница 3

* * *

Ну здравствуй, мой любимый город. Ты ещё не развалился? Жалко, а то я глазкам сюрприз обещал. Глазки не желудок, каждый день одно фуфло не выносят. А, ну надо же, фонарные столбы перекрасили. Теперь они голубые, как морозное небо. Лучше бы с тучами что-нибудь сделали. А то висят слоями, словно охапка подушек, не продохнуть, скоро от пота земноводными станем, жабры вырастут.

Впрочем, тишина радует. Добротная такая, сухопутная. Хорошо, что наш дом на окраине – вышел из леса, пол-улицы ножками и прощай, свобода. Хотя кому эта свобода нужна? Лишняя сотня способов, как оставить тело без еды.

Тишина. Мой живот находит самое время, чтобы исторгнуть то ли стон, то ли издевательский смех. Невольно оглядываюсь – не испугал никого?

Некого пугать. Тупиковая улочка пуста, как мой пищевод. Ни воза, ни грузовика, ни узла. Унылые фасадики прикрыты жёлтой листвой. Фасады тоже имеют цвета, только их наименования, как зёрна помидора, не ухватишь. Лишь окна черны без вопросов. Спят ещё. Или вымерли все? Если бы. Завтракают. Сидят по своим гостиным, обсуждают политику, экономику да жрут белки-жиры-углеводы.

Хотя нет, вон кто-то ковыляет. Мелкий. Кому ещё интересен этот душный мир? Недоразумение лет двенадцати, худощавое и нескладное, ведёт мячик, неуклюже отбивая. Мячик, кстати, добротный, яркий, больше головы владельца, и исторгает вкусный низкий хлёст, одновременно «плям» и «дынн». Никак настоящий, резиновый?

– Эй, щамык, дай поиграть! – пытаюсь выбить мяч из-под тщедушных рук.

Хорошо, хоть на ногах устоял. Сопляк не без труда ловит спортивный снаряд и утыкается в меня взглядом, полным вселенского ужаса.

– А ну стоять! Слышь?! Да я тебя…

Не успеваю даже за шиворот ухватить. Дитя сдувает мячик в ладонь и удирает, сверкая пятками. А я остаюсь посреди дороги с вытянутой левой рукой и приложенной ко лбу правой – явно с намерением вытереть пот. Чего же я хотел? Мячик? Да нет же, я хотел… спросить? Тьфу.

– Вали, вали отсюда! – кричу ему вслед, но выходит неубедительный сип.

Мячик. При чём тут мячик? Не было мячика. Не может резиновый мячик сдуться прямо в ладонь.

Жарко очень.

Живот снова исторгает одинокий, насмешливый клич: «Хы-ы-ы-брль!» После него тишина кажется особенно скукоженной. Ускоряю шаг. Быстрее идёшь – меньше качает по сторонам. Вижу краем глаза, как один из фасадов за моей спиной ужимается вглубь и рельеф брёвен сменяется ровной поверхностью. Оглядываюсь на треть, натыкаюсь на милые жёлтые листочки и не хочу даже всматриваться. Не моё, не за мной, не по мне. Почему же так душно?

До дома я добираюсь спустя годы страданий, прострации и жалости к самому себе… то есть примерно за пару минут. Калитка не заперта, и мозги тихо, не шурша, сдаются автопилоту, чтобы поспать на стороне…

Не судьба.

Два серьёзных товарища стоят у забора и мерят шагами длину своих шагов, рассылая по миру лучи добра и покоя. На обоих мешковатые одежды, словно свитые из седеющих волос, предварительно сплетённых в замысловатые косички. Тревожное сходство, но ещё не знак. Знак – это бороды. Бороды в полной комплектности. У одного короткая, почти опрятная, молодая – даже на человека похож. У второго, наоборот, несусветная кудрявая подушка, закрывающая большую часть не живота, но пуза. В этой шевелюрной пучине, словно маяки для местных волосяных жителей, блестят пять или шесть серебристых загогулин. И, честное слово, лучше бы их было гораздо меньше.

Одми́ны?! Что они здесь делают?!

А я ещё надеялся, что не заметят. Только боль угомонилась, только надежда забулькала, и всё, один короткий взгляд, и уже не вырваться из этих пут, как из собственных нервов.

– Вы… э… меня? – что ещё спрашивать, если поздно молчать?

Да нет, нету никаких пут. Просто обидно. Стоишь как дурак, голодный и злой, и не можешь собрать воедино самую простую, казалось бы, головоломку – самого себя.

– Турбослав Йонович Рось? – спрашивает тот, что помладше.

«Нет, вашу мять, Марко де Лукво, командор Четвёртой ноосферы!» – хамлю про себя, но голос идёт на компромисс:

– Угадали. Что-нибудь ещё?

Похоже, здесь мои вопросы не котируются. Одмины отвернулись и склонили головы друг к другу. Ну, и что дальше? Я пошёл, нет? Надо было сразу драпануть, как тот мальчишка, и всем было бы легче. Как будто моё присутствие и лишний час без еды что-то глобально решит. Но младший одмин вынуждает меня остановиться:

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально. Можно идти?

– Подождите. Вы откуда?

– Откуда я? Из лесу, вестимо. Или вам интересно, откуда я вообще? Ну, есть такой орган женский…

– С кем вы не встречались за последние два часа?

– С кем я не встречался? Ну, не знаю. Например, с генсеком Верховных Пальцев. Не пойдёт? Тогда с родителями, с сестрой, с преподом по…

– Вы слышали громкие звуки?

– Ещё как! Когда ветер в ушах, а потом как веткой по харе… – обрываю откровение и пытаюсь сделать невинные глазки. Зачем, не знаю. Они даже не смотрят на моё лицо.

– Вы замечали какие-нибудь признаки неустойчивости или недоступности?

– Неустойчивости, недоступности! По-человечески нельзя? Я вообще без понятия. Всё как всегда. Ну… не совсем. Тут один рыбак из ума выжил, чуть не убил. Белышев Евбений, знаете? Здоровенный такой, ещё ругается старомодно.

– Зачем вы ходили в лес?

– Да при чём тут лес? Не на лес напали, а на меня! Вы корпус ня… Институт Океанологии проверяли? Там все живы? Нет? Тогда бегом! Что вы ждёте? Неустойчивости? Говорю вам, у него руки были по локоть в крови! И вовлечённость его проверьте. А то он что-то слишком много отдал с-собачьим…

– Зачем вы ходили в лес?

– Опять двадцать пять. Зачем я ходил? Ну, вот спите вы, вон, с любовником, а у него газы того… карательный метеоризм. И бородой вас за шею, раза три, вообще не продохнуть. И тут он встаёт и… не одними же газами… короче, уходит. А вы такой: ась? Кто меня дёрнул? И почему так душно? Пройтись что ль, подышать, помучить бедных голодных людей…

– То есть вы плохо себя чувствовали?

– То есть вы припёрлись сюда, чтоб узнать, как я себя чувствую? Я балдею! Вы кто вообще? Одмины или деды-маразматики? Вы лучше скажите, когда меня разблокируют на Новой истории? А в Клубе геополитиков? А в этом самом… кстати, вчера-то за что? Что я такого сделал? Я этих несогласных не звал, они сами пришли. Что за произвол? Год назад такого не было! Что дальше-то будет?!

Молчат. Глаза как бездонные колодцы киселя. Они хоть слышали, что я сказал?

– Понятно. Заняты. Некогда? Да пошли вы!

Не успеваю сделать шаг. Меня хватают за шею и разворачивают.

– Слушай сюда, узел, – говорит младший одмин и его слюни. – Мы тут не ритуалы шутим, у нас горячая смерть на домене!

– Горя… а…

– Молчите! Оба. Пожалуйста, – мягко разводит нас одмин с более длинной бородой. – Простите. Издержки реальности.

– А… а… – пытаюсь поймать сбитый график дыхания.

– Так вы говорите, что в это утро, не считая рыбака, вы не попадали ни в какие неприятности?

– Ага! То есть, нет. В смысле… – тереблю ободранные рукава. – Почти. Но он сказал, горячая… смерть?

– Уровень ГЭ. Вы знаете, что это означает, когда повышается фон.

– Да, но…

– Есть и другие симптомы, так что приходится учитывать немного больше, чем обычно. Вы, кажется, сказали: деды-маразматики?

– Я… простите!

– Вы правы. В вашем домене мы действительно беспомощнее, чем того требуют обстоятельства. И нам не хотелось бы, чтобы некоторые узлы… некоторые горячие молодые товарищи, чересчур известные в не самом устойчивом свете, подливали масла… туда, куда лучше не подливать. Вы нас поняли, молодой человек?

– Понял. Но горячая смерть – это правда? Это значит… кто-то умер? Кто-то из…

– Мы уже сказали, что не знаем наверняка. И вам не советуем. Вы боитесь за близких? Это хорошо. Давайте проверим. Зайдём к вам?

– Нет!

– Не надо? Мы тоже так считаем. Сдаётся нам, ваши родные не менее живы, чем вы.

– Я, нет, я насчёт Белышева, я правду говорю, у него руки были вот прямо в крови, я тоже сначала не поверил, но он сам говорил про этих, про нянек, и…

– Мы ещё раз повторяем, не задавайте себе вопросы, на которые ваша локальная голова не сможет дать ответ. Даже если… что маловероятно, потому что катастрофа… явление это крайне редкое… но даже если не так, всё равно её нет. Для вас нет. Пока вы живы. И, надеемся, не пребудет с вами и после этих лет. Согласны?

– С-согласен.

– Тогда давай вернёмся к тому, с чего начали. Итак, в лесу вы оказались исключительно в процессе утренней пробежки.

– Да!

– Вы часто этим занимаетесь. Например, чтобы разгрузить центральную голову, которая занята не тем, чем нужно.

– Ага. То есть нет! В смысле…

– Естественно, вам это просто нравится. Развеяться на процент, не прибегая к тренировкам и ритуалам. Дешевизна. Вы к этому привыкли, ещё когда с друзьями убегали на ночные гулянки. Разумеется, ваши родители не в восторге. Они считают, что лучше бы на танцы записался.

– Ага! А откуда вы знаете?

– Мы?

– Хм, простите, глупый вопрос.

– Значит, никаких особых жалоб нет?

– Нет, никаких. Хотя…

– Не бойтесь, говорите как есть.

– Защитный секрет, – придирчиво отряхиваюсь. – Плохо работает. Не защищает почти.

– А что вы хотели? Вы даже не перекусывали утром? Сразу побежали?

– Угу. Но я же…

– Правильно, бежали бы всю дорогу, вам бы и трети калорий не отъело. Но вы же предпочли чуть не разбиться, так мы понимаем? Однако стоите на двух ногах, с целым позвоночником и нулевой благодарностью. Итого минус пара килограмм из вашей биомассы. Или вы думали, что ваша одежда сделает всё за вас?

– Нет, но…

– Правильно. Вы, надо полагать, испытываете некоторый пищевой голод?

– Ага!

– Тогда идите домой и постарайтесь забыть этот неудачный разговор. Только родным не говорите. Никому не говорите. Не хватало ещё… ладно, надеемся, что это вас не коснётся. Всё, можете идти. Да пребудет с вами… разум. И устойчивость.

– Угу.

– Подождите.

– Да?

– Проведите ритуал здравого смысла. Хотя бы час. И родных уговорите. Не забывайте, что вы живёте в лакуне.

Киваю.

– До свидания, – раздаётся за моей спиной.

«Прощайте!» – пытаюсь озвучить мечту, но не получается даже сглотнуть. Впрочем, шаги исчезают, и вдогонку за ними улетают и злоба, и ступор. Даже шейные мышцы расслабляются. Всё равно тошно. Проблеваться бы, да нечем. Паршивое утро. Гырголвагыргын!

Пинаю калитку. Падаю, поджав отбитую ногу. Видимо, без этого бриллианта моя коллекция ушибов была бы не полной.