Читать книгу Марго - Виталий Кленов - Страница 5

«Мы шли по едва заметной тропинке, тянувшейся по неширокой извилистой долине между двух скал. Яркое солнце поднялось уже достаточно высоко, и пора было приглядывать место, где можно будет спрятаться от дневной жары. Последние капли воды в единственном бурдюке закончились накануне вечером, во рту пересохло, и голова была занята лишь одним – где найти хотя бы глоток воды. Вчера вечером мы услышали невдалеке топот животных и, устремившись на шум, вышли к этой дорожке, на которой и увидели удаляющееся в сторону заката небольшое стадо джейранов. Разумно предположив, что стадо могло двигаться на водопой, мы приняли единственно верное в этих условиях решение – отправиться вслед за ними. В конце концов, других вариантов у нас и не было, оставшись одни, мы не имели представления, куда нам следует идти, а так у нас появлялся хоть и призрачный, но все-таки хоть какой-то шанс найти источник воды. Это сейчас было самым важным. Ночью мы немного отдохнули и еще до рассвета, пока на небо не поднялся белый диск беспощадного солнца, отправились по тропинке в том направлении, в котором проследовало стадо джейранов, подарившее нам эту маленькую надежду.

Воду мы так и не нашли. Зато, лишь только мы вышли на равнину, справа, у подножия горы, увидели огромный кишлак. Из последних сил мы направились к нему…

Обо всем этом я вспоминала, лежа в прохладной комнате на самой настоящей невероятно мягкой кровати. Единственное, что я не могла вспомнить, так это то, как я здесь оказалась. По всей видимости, в какой-то момент я потеряла сознание.

– Маргарита Сергеевна! Маргарита Сергеевна! – раздался стук в дверь и голос Максима Владимировича…

Отправившись в составе научной экспедиции, организованной Императорской Санкт-Петербургской академией наук в Туркестан, пять дней назад мы с Максимом Владимировичем попали в сильнейшую песчаную бурю и отбились от основного отряда экспедиции. И вот теперь я была обязана ему чудесным своим спасением. Именно благодаря его навыкам и знаниям, а также тщательной подготовке к путешествию мы остались живы в этой, казалось бы, безнадежной ситуации.

Маменька моя, Елизавета Андреевна, была категорически против моего участия в экспедиции, но батюшка, кадровый офицер, профессиональный военный, посвятивший себя служению Отчизне, решительно принял мою сторону в этом вопросе и выказал полную поддержку, тем более что в экспедиции принимал участие маменькин брат, профессор Чижевский, и матушка после недолгих колебаний все-таки смирилась с моим решением. В конце концов, на пороге был двадцатый век, и роль современной женщины в общественной жизни не могла оставаться прежней и стремительно менялась, завоевывая все большее и большее признание…

Максим Владимирович с самого начала совершенно замечательным образом оказался рядом со мной и был всегда крайне деликатен и предупредителен. Своим заботливым вниманием и удивительными рассказами о Туркестане, которых в его голове было преогромное множество, он помогал мне скрасить скуку и тянущееся однообразие долгого путешествия в поезде. Он рассказывал о необыкновенной природе и диких животных, обитающих в тех краях, рассказывал о тамошних древних обычаях и красивых легендах, и все это мне казалось очень интересным и увлекательным. А с тех пор как наше бесконечное путешествие по железной дороге закончилось, и мы, добравшись в Самарканд, пересели на верховых лошадей, Максим Владимирович практически ни на минуту не оставлял меня одну, что было весьма любезно с его стороны. Дядя мой, профессор Чижевский, также был весьма рад этому обстоятельству, так как у человека, возглавлявшего экспедицию, было полно обязанностей и совершенно не хватало времени, чтобы приглядывать за юной барышней с нигилистскими взглядами, пусть даже она и была его любимой племянницей.

И все продолжало быть хорошо до тех пор, пока мы не попали в эту злосчастную песчаную бурю. Никогда раньше я даже не могла предположить о существовании таковой, а вот теперь узнала, какую опасность она из себя представляла.

Перед самой бурей все вокруг вдруг замерло: исчез дувший до этого приятный теплый ветерок, и в одночасье в окрестности затихли все звуки и шорохи, в воздухе повисла тревожная тишина. Стало очень душно, а на душе непонятно откуда появилось щемящее чувство беспокойства. Еще ничего не понимая, все как один стали оглядываться по сторонам в ожидании неприятности, которая сейчас где-то притаилась и готовила свой «неприятный» сюрприз. На горизонте появилось черно-багровая туча и, все больше увеличиваясь в размерах, стала быстро к нам приближаться…

– Буря! – крикнул кто-то, догадавшись. – Песчаная буря!

– Ищите укрытие! – громко скомандовал дядя. – Ищите укрытие!

– Я видел слева скалу! – раздался чей-то голос, и его рука указала нужное направление. Все устремились в ту сторону.

Вначале появился небольшой ветерок, который с каждой минутой становился все сильней и сильней. Я совершенно не умела скакать галопом, и мы с Максимом Владимировичем постепенно стали отставать от нашего отряда. В небе потемнело, а воздух стал намного жарче. По земле быстро покатились щепки, веточки, сорняк, набирая все большую скорость, и стало понятно, что доскакать и укрыться за скалой мы не успеем, тем более что мы ее так и не увидели. Максим Владимирович резко остановил наших коней и, ловко спрыгнув, помог мне спуститься на землю.

– Быстро заматывайте себе лицо! – скомандовал он. – Иначе песок его посечет!

– Чем заматывать? – растерянно проговорила я.

– Платком, платьем, в конце концов чем угодно! – он кричал мне прямо в лицо, так как ветер мгновенно уносил его слова далеко в сторону.

Сняв с лошади скатанную шинель и вещевой мешок, он достал из него батистовую сорочку и стал обматывать себе голову, показывая мне, что надо делать. Я тотчас сняла с себя шарф и последовала его примеру. Огромная коричневая стена песка нарастала и приближалась к нам с огромной скоростью, и Максим Владимирович, не церемонясь, схватил меня и повалил наземь. Положив мешок прямо перед нами, он накрыл нас обоих своей шинелью. Подвернув под нас, он сумел застегнуть на ней несколько пуговиц, и мы оказались тесно прижатыми друг к другу. Было ужасно неловко оказаться в такой деликатной ситуации, но обстоятельства, в которых мы пребывали, не оставляли мне выбора, заставляя смириться с таким положением. Через несколько мгновений неукротимая стихия накрыла нас со всей своей неистовой силою. Шинель стало рвать из стороны в сторону, яростный ветер пытался стащить ее с нас и унести куда-нибудь подальше, в жуткую коричневую мглу, но каким-то необъяснимым чудом она продолжала на нас держаться и защищать от смертоносного песка и пыли. Мое сердце билось как сумасшедшее, пытаясь вырваться из груди наружу, голова раскалывалась, песок пробирался во все щели, и казалось, что поступающего в легкие воздуха совершенно не хватает. Сколько продолжалось это безумство, понять не представлялось возможным, наверное, несколько часов, и когда, наконец, буря стихла, сознание наше было измотано до крайности. Еле живые, мы долго не могли подняться и оставались лежать на одном месте без какого-либо движения. В ноздрях, в ушах и даже в глазах чувствовался песок. Во рту все пересохло, а голова раскалывалась от неимоверной жары, и еще очень хотелось пить. Первым пошевелился Максим Владимирович, он с трудом высунул руку из шинели и сумел одну за другой расстегнуть все пуговицы. Скинув шинель вбок, он откинулся на спину, дав мне возможность вздохнуть полной грудью. Вот только желанного облегчения нам это не принесло – воздух был густым и горячим. Еще почти четверть часа мы пролежали так, собираясь с силами и приходя в себя.

И снова первым сумел подняться Максим Владимирович. Он сел и, подтянув к себе заплечный мешок, с трудом его развязал и достал оттуда флягу с водой. Открутив крышку, он приподнял мою голову и прислонил флягу к слипшимся губам. С неимоверным трудом я сделала первый глоток. Во рту оказалось столько песка, что я тотчас же выплюнула воду обратно.

– Прополощите рот водой и промойте глаза! – посоветовал мне Максим Владимирович.

Он подал мне руку, и я села. Умыв лицо, я немного пришла в себя и осмотрелась по сторонам. Лошадей нигде не было видно, местность изменилась до неузнаваемости, а в воздухе висела серо-коричневая пыль, через которую еле различимо пробивалось темное солнце. Дышать было по-прежнему тяжело из-за сухого раскаленного воздуха и мельчайшей пыли, которая, по всей видимости, еще долго не собиралась опускаться на землю. Я передала фляжку проявлявшему чрезвычайную выдержку Максиму Владимировичу и, избавившись, как и я, от песка во рту, он с жадностью выпил воды. Так, приходя в себя, мы посидели еще немного, после чего он скрылся у меня за спиной и стал освобождать свои сапоги и одежду от песка. После долгих сомнений я решила последовать его примеру, предварительно попросив его отвернуться лицом в другую сторону и не поворачиваться до моего разрешения.

Избавившись от песка в одежде и обуви, мы снова стали осматриваться вокруг, но, к нашему глубокому сожалению, никаких признаков и следов отряда мы не обнаружили. Не понимая, где и как их искать, мы решили оставаться на месте, рассчитывая, что они сами организуют наши поиски и первыми обнаружат нас.

Максим Владимирович устроил ревизию наших запасов, достав из мешка все содержимое и тщательно его изучив. Из вещей у него была шинель, переоценить значение которой в нашем спасении было достаточно трудно. В самом мешке находились бритвенные принадлежности, блокнот с ручкой, который я довольно часто могла наблюдать в его руках, портсигар с папиросами, компас, коробка спичек и другие его личные вещи. Также имелся карманный складной нож немецкой компании «Robert Klaas» и комплект военной формы туркестанского линейного батальона, раздобытый им неизвестно каким образом, о котором он предпочитал не распространяться. Хотя, где и как он его раздобыл, я скорей всего немного догадывалась, особенно глядя на его приличные запасы сухофруктов, которые он приобрел на местном базаре. В моем же дамском кисете, который висел у меня на поясе, были лишь расческа, небольшое туалетное зеркальце и кое-какие женские безделушки. Как ни странно, Максим Владимирович очень обрадовался, увидев содержимое моего мешочка, хотя мне было непонятно, что полезного он в нем обнаружил. Позже я все размышляла, откуда у него такая основательность и предусмотрительность, а может, это было присуще вообще всем мужчинам?..

Он достаточно много знал про здешние обычаи и нравы, про то, чем занимаются местные жители, как они здесь живут и чем питаются, про климат и многое другое. Он всегда искал и собирал новые знания, которые могли оказаться полезными и пригодиться в нашем путешествии. И все это оказалось теперь не напрасным. Забыв про все свои передовые взгляды о роли женщины в современном обществе, я смотрела сейчас на Максима Владимировича как на мужчину, на которого возлагала все надежды по собственному спасению. Глядя на то, как скрупулезно он раскладывает наши, а точнее свои вещи, как он их изучает и оценивает их надобность в настоящий момент, мне становилось намного спокойней. Я даже подумала, что если бы у меня был выбор, с кем из членов экспедиции я бы предпочла оказаться в подобной ситуации, то я совершеннейшим образом выбрала бы Максима Владимировича. А он, рассмотрев подробно все вещи, снова сложил их в мешок и стал оглядываться по сторонам в поисках чего-то еще. И сделал это не зря, так как, раскопав рядом небольшой бугорок, он извлек из него целый бурдюк воды, который то ли случайно упал с лошади, когда он снимал свой заплечный мешок перед бурей, то ли он сам специально тогда его скинул. «Ну что бы я без него делала»?! – пронеслось у меня в голове.

Мы обыскали все вокруг, но не нашли ничего такого, из чего можно было бы устроить сигнальный костер, чтобы привлечь стороннее внимание. И тогда мы стали просто ждать…»

Марго почувствовала, что глаза начинают слипаться, и, несмотря на то что ей было ужасно интересно, что же было дальше, она решила отложить дневник в сторону. Совпадение имён было просто удивительным. Она никак не могла вспомнить отчество Максима. Хотелось встать, взять сумку и найти там его визитку.

– Завтра, – решила Марго и закрыла глаза.