Читать книгу Кабул – Кавказ - Виталий Волков - Страница 30

Если бы Андронова, Крюкова, Барсова или Куркова отвели в отдельную комнату и сказали: в твоих, браток, в твоих, товарищ, руках судьба страны, да что страны – судьба мира по меньшей мере на ближайшие полвека, а может, тысячелетия, так что решай, что делать с министрами, думай, говори, толкать ли тот последний камень, от которого покатится вниз с грохотом страшная горная лавина, – каждый из них, по-своему покряхтев да поразмыслив, с тяжким сердцем, наверное, сказал бы в конце концов: «Нет. Жаль, конечно, верных друзей наших, но… невелика цена жизни человеческой, а тем паче жизни министра в крутые революционные времена».

«Нет», – сплюнул бы Курков и выпил бы коньяка. Выпил бы щедро, чтоб утомить, усыпить то беспокойство в мозгу, которое простаки зовут совестью. Выпил бы, но не абы какого, случайного, а хорошего, дагестанского коньяка, если уж настоящего не достать. А если нет под рукой хорошего, тогда лучше водки.

Барсов сперва выпил бы стакан простой водки или спирта, а потом сказал бы просто, по-русски: «Нет, ребята, ни хрена. Скажете – вывезу, а по мне – в их дела лезть без надобности. Сами жизнь такую выбирали». Как верно говаривал его боевой товарищ Курков, нет в мире более мирных людей, чем настоящие воины.

Крюков, посидев в серой комнате с четверть часа, тихо, но твердо произнес бы свое «нет». Крюков имел свои планы, свою амбицию, но она не простиралась за границы двух ближайших пятилеток и одета была скорее в семейную пижаму, чем в исторический, пусть даже самый серый походный кафтан. То есть «защищать интересы» до последней капли чьей-то неведомой ему героической крови, «противодействовать коварным замыслам» в любой точке небольшого и доступного его «конторе» земного шара, в Афганистане ли, в Гвинее ли Бисау, или, коль придется, в стратегически важной Антарктиде – на это он был готов и в пижаме, среди ночи… Но все это царство «кротов», агентов влияния, тертых диверсантов жило для него в категории «сейчас», а под большим, под историческим, под эпохальным решением он не поставил бы первым своей подписи. Нет, не поставил бы. Деревенский рыбак не думает о китах.

О китах, об акулах… Меньше всего об акулах думал бы и серьезный человек в строгом костюме и до странности толстых, домашних роговых очках. Он не пошел бы за вами в комнату с опасным, нечетко написанным названием – то ли «вечность», то ли «млечность». В душе захотелось бы, но один – не пошел бы. Коллегиальность. Ну, а рыбам этим куда там на сто лет вперед смотреть, смех один…

Ах, это суровое историческое измерение. Ах, это игривое сослагательное наклонение…

– За революцией легко проглядеть начало контрреволюции, – сказал главный идеолог Сусло и моргнул, как клюющая зерно курица, своим быстрым клювом-глазом. – Мы не должны в условиях обострения классовой борьбы двух систем в развивающихся странах проявлять неразрешительность и малодушие. У нас есть верные союзники в Афганистане, и их нельзя бросать на произвол судьбы. Мы потеряем у них авторитет.

– Наше участие в судьбе министров оттолкнет Амина. Хафизулла имеет поддержку в армии, в партии. А значит, выйдет так, что мы выступим на стороне оппортунистов. Активность США в Афганистане еще не означает, что руководство ДРА уже окончательно сошло с марксистских рельсов. Амин по-прежнему советуется с нашими инструкторами, – возразил министр иностранных дел и посмотрел на Андронова. Тот промолчал.

– Америка, не стесняясь, поддерживает всеми средствами своих поставленников, а мы? Мы что же, отвернемся от проверенных революционеров и доверимся мелкобуржуазным элементам? – продолжал идеолог. – О кого мы обопремся, если революция в ДРА пойдет в откос? Мы обязаны думать перспективу! Мы и так затянули с решением вопроса. Если бы мы весной оказали товарищу Тараки, сейчас положение было бы стабильным. Нам не приходилось бы, как ворам, выкрадывать из дружественной страны последовательных революционеров.

Окончив речь, идеолог строго посмотрел на министра иностранных дел.

«Гробы ты сейчас вывозил бы», – подумал Андронов, но опять воздержался от слова – ему, как и другим участникам закрытого совещания в Кремле, было понятно, что коллективное решение на самом деле уже принято, хотя поодиночке большинство, может быть, распорядилось бы своим мнением иначе. Потому что коллегиальное решение – это не равнодействующая малого числа равнозначительных сил, а проекция этих сил на одну, всем «коллегам» известную из контекста ось. Ось, порой называемую платформой, порой – установкой партии. В зависимости от того, как понимать зрелую советскую власть – как политический режим или как образ мысли.

Все уже было ясно, и все-таки без мнения Андронова обойтись было нельзя. Непорядок.

– Юрий Владимирович, а ваше мнение? К чему мы должны быть готовы в случае вывоза министров в СССР? – спросил до того тоже молчавший осторожный глава советского правительства.

– К созданию «теневого кабинета» из таракистов. Ко всевозможным дипломатическим уговорам Амина. И если мы, – он подчеркнул это «мы», – готовы занять последовательную позицию, то к силовому вмешательству… Но, я надеюсь, до этого не дойдет, – молвил он и обернулся к министру обороны.

– В этих условиях, может быть, стоило бы вывезти министров силами военных? Мы располагаем такими силами, – сказал маршал.

– Мы тоже. Группа наших специально подготовленных и залегендированных сотрудников полностью держит ситуацию под контролем. А участие военных скомпрометирует нас и обострит реакцию руководителя ДРА. Особенно при возникновении непредвиденных обстоятельств…

– Мы должны исключить таких обстоятельств, – клюнул Андронова главный идеолог. – Наша разведка не должна допускать проколов. Почему Израиль может выкрадывать Эйхмана из-за океана, а наши под боком не справятся?!

«Вот поезжай сам и справляйся», – разозлился Андронов, знавший, что идеолог, кроме партийного, другого пороха в жизни не нюхал.

– Три министра, товарищ Сусло, это заметные фигуры, их лица каждый милиционер, каждый патрульный солдат знает. Поэтому КГБ и отправил настоящих специалистов. Но история учит, что возможности непрогнозируемого развития событий никогда нельзя исключать. И мы к такому развитию должны быть готовы.

Фраза про историю, которая учит, была мелкой местью, вызвавшей у министра иностранных дел мимолетное движение губ, в котором можно было угадать улыбку, – товарища Сусло история этому не учила, но открыто спорить с идеологом Сусло его «партийные товарищи», в том числе и глава могущественной конторы, опасались.

– Мы готовы, – уверенно заявил главный идеолог, как бы подводя итог обсуждению, – и я хочу отметить наше необычайно выгодное положение, чтобы укрепить позицию в Афганистане. Народы Азии как никогда поддерживают нас, идеи социализма и коммунизма там как никогда популярны. Стратегической оплошностью будет обмануть ожидания миллионов людей на планете…

Никто из них, ни почти поэт в домашних очках и строгом пиджаке, ни начальник СВР Крюков, ни плотный, напоминающий грецкий орех Алексей Курков не сказали бы «да» в той комнатке с табличкой «бы» на гладкой лакированной двери. И все-таки теплым, по московской нещедрой осенней мере, очень теплым октябрьским вечером на вилле до глубокой темноты стучали топоры и молотки. «Геологи» сколачивали большие деревянные ящики для отправки в Союз ценного груза. В Баграме эти ящики уже ждал транспортный самолет.