Читать книгу Все пули мимо - Виталий Забирко - Страница 15

Сижу я, значит, за столиком, в тарелке вилкой ковыряюсь. За три месяца, что Пупсик у меня квартирует, он меня так разбаловал, что вся местная ресторанная стряпня хреновой кажется.

– Ну чо, дрогнем? – предлагает Корень и начинает глазками между мной и Сашком бегать. Я-то для него бугор непосредственный, но Сашок повыше рангом будет.

И только я собрался отрицательно головой покачать, как Сашок неожиданно благосклонно кивает. Ни фига себе, думаю. Сам ведь говорил, что мы сюда дочку хозяйскую, как понимаю, ту ещё лахудру, пришли пасти – то бишь от напасти разной оберегать. Выходит, блин, Сашок мне лапшу на уши вешал?

Бросил я взгляд на столик, за которым дочка Бонзы обосновалась, а там три амбала с ней умостились и зенками по залу так и шарят. Не-ет, у неё своя охрана, и мы здесь для другого чего-то.

Мои орёлики после разрешения Сашка повеселели сразу, скоренько литру распечатывают и каждому по полному фужеру наливают. Ударная доза называется – чтоб, значит, сразу в ритм жизни войти. Или выйти – кому как больше нравится.

Чокнулись мы, и только я ко рту фужер поднёс, как чувствую, что последние три сантиметра мне никак не одолеть. Придерживает меня Сашок за локоток одной лапищей, а второй с непринуждённым видом себе и мне в стаканы минералку наливает. Смотрю я завистливо на ребят своих, как у них кадыки справно ходят, и обречёно меняю водку на минералку. Значит, дело у меня сегодня, а ребят Сашок сюда так, для прикрытия взял.

«Крутизны» в ночной клуб набилось по самое некуда. Причём таких, как мы, охраны то есть, раз-два и обчёлся, а остальная «крутизна» самого высокого полёта: из мэрии, частного бизнеса да госструктур разных. Куда ни плюнь, того и гляди в морду круглую да самодовольную попадёшь. Оно и понятно – «поп-звезду» в город пригласили, а за «зелень» эти сладкопевцы перед кем хошь на задних лапках прыгать будут да голос садить. Это раньше они в спорткомплексах «под фанеру» купоны бешеные стригли, а теперь – дудки. Денег у толпы нет, потому даже аренда комплексов не окупается. Вот и продаются «звёзды» что девки уличные. Да что там о них говорить – певцы да певички и раньше ни интеллектом, ни чистоплотностью не блистали и всё под власть подстелиться норовили. Сейчас же не то, что их, всё искусство совковское, в том числе и самое отпадное, от которого на Западе хлебальники разевают, на корню за бесценок скупить можно. К Бонзе вон целая очередь попрошаек с протянутой рукой выстроилась: с телевидения – дай на программу, из театра – на постановку пьесы, из кино – фильм снять… Художники-мазилы, артисты-лицедеи, режиссёры-прохиндеи, писатели-щелкопёры, все галдят: дай, дай, дай! И уж кукуют не как раньше – мол, мы со своей концепцией в искусство пришли, потому её по гроб жизни отстаивать будем. Нетушки! Под нашу дуду пляшут, только милое да понятное нашему сердцу малюют. Взять хотя бы писаку этого, что каракули сейчас за меня выводит. Ему, как разумею, серпом по интимному месту меня изображать да в точности язык мой воспроизводить. Он же привык всё в высоких материях витать, заумь высокопарную выспренним слогом по страницам мелким бисером рассыпать да гения из себя непризнанного корчить. А вот фигушки тебе кто за это копейку на паперти бросит. Либо переквалифицируйся да кропай, что нам любо, либо в петлю лезь. И никуда ты, писака, не денешься, на нас будешь горбатиться, поскольку кушать-то тебе хотца.

Впрочем, что это я всё о нищем отребье? Неужто, как мне сейчас Сашок водку пить запретил, так себя пожалел и с ними сравнил? После дела, хоть мне и не известного, я своё наверстаю. А вот они, деятели культурные, чистоплюи хреновы, чёрта с два до моего уровня когда-либо поднимутся. Рождённый в облаках витать, в саду земных радостей яблока не вкусит. Разве только с нашего разрешения. И баста.

Ребята мои по второй тяпнули, совсем раскрепостились, по сторонам стали посматривать. Правда, всё больше на эстраду, где три тёлки стриптиз надумали изображать. Один Ломоть никуда не смотрит, сидит, куняет. У него свой способ развлечения – после ударной дозы он обычно в тарелку с салатом мордой грохается и отдыхает часок. А когда в себя приходит, вот тогда веселей мужика нет. Ведро водки может выкушать, а такое впечатление, что ни в одном глазу. При мне он точно бы уже в салате каком прикорнул, но при Сашке держится, остатки воспитания демонстрирует.

А девахи на эстраде ничего себе, всё при них, и даже в некоторых местах поболе будет. Но, конечно, не до такого безобразия, что у дочурки Хозяина. Глянул я на неё, как она сидит, осоловелыми глазами в сцену вперившись, представил, что это она перед толпой бельишко с себя стаскивает, и поёжился. Народу в зале битком, накурено, душно, и большинство уже при хорошей дозе. Так вот, от представленного мною зрелища эта самая половина точно бы весь пол заблевала.

– Слушай, а как её зовут? – спрашиваю Сашка.

– Кого? – не понимает он.

– Да дочку хозяйскую.

Брови Сашка удивлённо взлетают.

– Никак поближе познакомиться захотелось? – хмыкает он. – Я тебя уже предупреждал – не советую.

– Да нет, – тушуюсь и неожиданно чувствую, что морда моя какое-то глупое выражение принимает, будто действительно есть у меня такое желание. – Сам понимаешь, – продолжаю оправдываться, – третий месяц по «фазенде» Хозяина хожу и, если столкнусь с ней нос к носу, невдобняк будет, что по имени не знаю.

Сашок равнодушно плечами пожимает.

– Алиса, – говорит. Но вдруг вижу, в глазах его смешливые бесенята прыгать начинают. Он наклоняется к самому моему уху и доверительно сообщает: – А среди своих у неё прозвище Писка-Алиска.

Среди своих, это, понятно, особо «крутых», не нашего круга, повыше. Мы всё больше с шалавами гостиничными якшаемся, а у них же – БОМОНД! Судя по кликухе Алиски, бордель ещё тот, похлеще нашего будет.

И пока я остолбенело перевариваю сию информацию, бешеной дробью взрываются барабаны, будто в цирке при исполнении «смертельного» трюка, голых девиц с эстрады ветром сдувает, и на сцену козлом игривым выскакивает обалдуй бархатноголосый, ради которого все сюда и припёрлись.

– Киска моя!!! – без всякого вступления орёт он в микрофон начало своего коронного шлягера, и сотня глоток «крутяков» отвечает ему бешеным рёвом.

Его «киска» в моих мозгах живо ассоциируется с прозвищем дочки Хозяина, и я непроизвольно бросаю взгляд в сторону Алиски. И куда осоловелость её подевалась! На морде восторг полный, а визжит так, будто кипятком писает. Может, отсюда и прозвище такое? Хотя, подозреваю, всё намного прозаичнее, но об этом пусть у её папаши голова болит.

Но Сашок-то, Сашок! Право слово, не ожидал, что он, вопреки своим убеждениям, кличку чью-либо когда произнесёт. Перевожу взгляд на него и вижу, что он куда-то под стол глаза скосил, но вид у него такой, будто вздремнул человек. Хотя в то, что в таком бедламе дремать можно, не очень верится. Кошусь и я под стол – а там на коленях у Сашка пейджер лежит, и какая-то информация на табло мигает.

Э нет, мужик, не твоего это ума дело, одёргиваю себя и быстренько отворачиваюсь. Если что меня касается, так сообщат непосредственно. А за излишнее любопытство уже не один глазками поплатился.

Тем временем на пятачке у сцены вакханалия полная разыгрывается. Десяток «качков» под «крик души» своего кумира в угаре диком заходится. А Алисочка наша среди самых ярых – и телеса не мешают, поскольку тренировка теннисная сказывается. Пляшет она что слон, змеёй укушенный, тараном сквозь толпу к сцене остервенело пробивается, а лицо таким обожанием к идолу своему пылает, что, ежели таки пробьётся, небось прилюдно изнасилует. Мне аж интересно стало, чем всё закончится.

Но, как всегда, на самом интересном месте меня отвлекают. Тычет Сашок меня пальцем в бок и цедит сквозь зубы, губами не двигая:

– Твоя задача сейчас – немедленно притвориться вдрызг пьяным.

А мне что вдрызг, что вдрыбадан – всё едино. Есть приказ – будет сделано. Мгновенно в роль вхожу и нетвёрдой рукой фужер с водкой беру. Как понимаю, для большей натуральности и принять не грех.

Однако Сашок мою руку перехватывает.

– Тебе уже достаточно, – журит он меня по-отечески, руку мою с фужером к столу прижимает и одновременно тарелку с закусью мне на колени выворачивает. Да так ловко это проделывает, что со стороны кажется, будто я сам на себя свинячу.

Мать твою! Я чуть с места не взвиваюсь и контроль над ролью теряю. Костюмчик-то французский, только намедни купил – «штуку» баксов за него выложил, первый раз надел!

Свирепею я, аки тигр раненый, но натыкаюсь на взгляд Сашка, ледяной такой, что твой айсберг, и затыкаюсь. Вымучиваю из себя улыбку и развожу пьяно руками. Мол, чего не бывает… Но при этом бокал с водкой вроде невзначай, по пьяни великой, ему на колени выплёскиваю.

– В-вот, ч-чёрт… Из-звини… – бормочу заплетающимся языком, беру салфетку и сперва со своих коленей закусь смахиваю, а затем ею же и той же стороной начинаю по водочному пятну на брюках Сашка елозить.

Чувствую, такой поворот дела теперь уже Сашку не по нраву. Впрочем, его-то роль – опекуна трезвого – проще, он и возбухнуть может.

– Но-но! – сердито осаживает он меня, хотя за рамки корректности не выходит. А мог бы. Отбирает салфетку, бросает на стол. – Нажрался ты, однако. Пора тебе просвежиться.

Встаёт он, меня из кресла выдёргивает и к выходу из зала тащит. Я, естественно, по роли мне отведённой, что тряпка на его руке вишу, головой болтаю да ногами еле передвигаю. Последнего, вообще-то, мог бы и не делать – Сашок меня словно пёрышко несёт, – но уж оченно больно он клешнёй своей мою руку у подмышки облапил, впору и заорать. Хоть глаза пьяно закатываю, но мимоходом по пути замечаю, что на нас практически никто внимания не обращает. Разве кто недовольно морщится, когда мы на мгновение сцену загораживаем.

Вытащил меня Сашок в коридор, по лестнице спустил, но не к туалету на первом этаже, а ниже, в подвал какой-то. А там тупик – только дверь железом окованная. Слышу, вверху зал криком восторженным взрывается – то ли «поп-звезда» песню закончил, то ли Алиска до него добралась. Эх, хоть одним глазком посмотреть бы…

– Можешь трезветь, – разрешает Сашок, достаёт из кармана отмычку и дверь отпирает. Затем поворачивается ко мне и инструктаж короткий даёт: – Выйдешь на улицу, свернёшь налево за угол. Там «жигуль» белый стоит – номер 52–53, – за руль сядешь. Когда вернёшься, если дверь будет закрыта, поскребёшься. Я открою. Всё ясно?

Киваю головой. А чего там непонятного? Вышел, сел в машину. Затем вернулся, в двери поскрёбся. Наставления – проще пареной репы. Правда, непонятно, что в машине делать буду, но по опыту знаю – в группе Сашка лишнего трёпа не любят. Как разумею, найдётся в «жигуле» инструктор.

– Тогда иди, – распахивает дверь Сашок и меня наружу выталкивает.