Читать книгу Хроники Бальтазара. Том 3 - Влад Волков - Страница 9

Замок-башня внешне выглядел обшарпанным и старым. Дубовая дверь имела перекрёстную металлическую окантовку. На окнах первого этажа висели толстые решётки, край одной из которых выпячивался и выгибался: крайний нижний гвоздь проржавел и сломался, перестав держать правый угол. А хозяин дома будто этого не замечал, закрывал глаза и не стремился украсить своё высокое жилище.

Вширь строение было примерно с обычную мельницу. Не слишком тесно, куда просторнее крестьянской избы, но при этом без сеней, без крыльца и явно меньшей площади, чем аристократическая усадьба. Рыцарь-феодал, что жил здесь, вероятно, был небогат и не мог позволить себе содержание более масштабной архитектурной композиции.

Судя по тому, что на выступах стен не было ни единой снежинки, внутри они отапливались подвальным котлом. В случае каминов были бы видны трубы с помещений на разных этажах и белёсые холодные шапки держались бы где-то с противоположных концов от дымохода. Вполне вероятно, где-то рядом с котлом должна была располагаться ванная. Гнать воду по трубам ввысь было накладно. А этот аристократ явно старался обжиться как подешевле.

– Не слишком ухожено, но представляю, какая здесь красота по весне и особенно летом! Когда всё цветёт, спеет и созревает! – вздыхала, сложив ручки вместе под подбородком, Кацуми, оглядывая сад. – Наверняка ещё и птицы щебечут, белки всякие скачут! Вон там, кажется, дуб с желудями как раз, – чуть щурилась она, вглядываясь в раскидистое дерево позади лавочек и оправ для кустов.

Бальтазар же шататься по двору не желал, ринулся сразу ко входу в башню. Дверной молоток представлял собой скалящуюся медвежью голову с зажатой в зубах рукоятью – родовой герб Хаймлигов, хотя имя рода к звериному царству не отсылало и означало буквально «тайну». Тёмный лорд дважды громко постучал, прежде чем изнутри раздались шаги.

Кричать и звать владельца замка на морозе некромант не хотел. Помнил ещё, как в детстве в Фуртхёгге связки себе отморозил и потом с месяц сипел. В крайнем случае, конечно, пришлось бы и крикнуть, но всё-таки рыцарь явно был дома и уже вовсю к ним спускался.

– Чего вам? Обогреться пришли? – дверь открыл белобородый круглолицый мужчина немного за тридцать, высокого роста, с округлым животом, удлинённым кафтаном серебристо-голубого отлива и голосом низким и трескучим, как поваленное дерево с крупным дуплом.

В его тембре был и рокот, и гул, он казался крепким, но всё же, не считая живота, довольно тощим для рыцаря. Так скорее мог выглядеть какой-нибудь избалованный жизнью помещик из низов аристократии, кое-как, за счёт связей и, может, наследства, держащийся в высшем сословии. На воина он едва ли походил, и это не выглядело так, что он когда-то был могучим кавалеристом, а сейчас себя запустил. Скорее и титул его был больше по бумагам, доставшись от предков, нежели по личным военным заслугам.

– Дельвиг… прошу прощения, сэр Дельвиг Хаймлиг? – поинтересовался Бальтазар, пока мужчина, будучи на полголовы выше ростом, оглядывал вокруг, нет ли с этой парочкой ещё кого, а заодно какой-нибудь кареты или коней, верхом на которых те заявились.

– Смотря кто спрашивает, – нехотя, но при этом с богатой артикуляцией угловатых и немного припухлых губ отвечал ему этот длинноволосый и синеглазый аристократ.

– Лорд Бальтазар Кроненгард, – представился некромант.

– И леди с Дайкона? – изучал мужчина взглядом рыжую девушку. – Тоже в бегах, что ль?

– Я ком… – начала было возмущенная Кацуми.

– Моя помощница, – взял её за запястье вздёрнутой руки Бальтазар, и та успокоилась.

– А что ж вам нужно-то от сэра Дельвига вдруг? – переводил хозяин дома свой взгляд с одного незваного гостя на другую и обратно.

– Прислали донесение: мол, несколько лет назад после посольского визита сэр Хаймлиг исчез вместе с одной знатной особой. Не хочу никого обвинять в похищении, просто просили разобраться, – сообщил ему Бальтазар, не опасаясь, что на него нападут, и готовя контратаку заклятьем в центре левой ладони на всякий случай.

– Оясунэ, иди, глянь! Тут какие-то лесные цуцыки пришли в снегах и говорят, что я тебя похитил! – расхохотавшись, позвал он свою «пленницу», махнув рукой.

Через малый промежуток времени по лестнице раздался стук туфелек. Примерно со второго или третьего этажа вниз спускалась молодая женщина с выпяченным в ожидании малыша животом. Волосы её были золотистые, сложенные в два хвоста позади деревянного узорчатого обода, оставляющего лишь пышную чёлку на манер как у Кацуми.

Цвет глаз целиком совпадал с нынешним оттенком чистого зимнего неба. А одета она была в застёгнутое лишь на две верхних пуговицы под горлом сине-зелёное платье поверх белой шёлковой сорочки, расшитой голубоватыми дугами, спиралями и силуэтами маленьких птичек в профиль.

– Оясунэ! Сколько лет, сколько зим, хи-хи-хи, ваше высочество! – улыбнулась, чуть качая головой и будто не веря своим глазам, рыжая компаку.

– О, и ты здесь! А этот господин? Наёмник? – изучала Оясунэ чёрный мундир.

– Она? – на всякий случай тихо уточнял над ухом рыжей особы Бальтазар.

– Она самая, на притворщицу не похожа, – тихо проговорила, чуть-чуть обернувшись к нему лицом. Кацуми. – Не тануки какой-нибудь, настоящая принцесса Оясунэ.

– Наш с тобой лорд, глупышка! Помнишь, я ж говорил, какой-то некромант сверг сначала Казира, а потом самого Мортимера! Мне ещё Бронгир с Милдред из Бримстоуна писали об этом. Сколько прошло? Надо б им весточку послать, как мы тут зимуем, – приобнял рыцарь свою, по всей видимости, супругу.

– Вы проходите, лорд Кроненгард, – поклонилась как смогла Оясунэ, развернувшись внутрь прихожей замка-башни. – И ты, Кацуми. Располагайтесь! Я чего-нибудь сейчас…

– Ух, я тебе «чего-нибудь»! – смеясь, пригрозил ей кулаком Дельвиг. – Куда тебе мотаться с угощениями с таким пузом! Страх и стыд потеряла, себя не бережёшь! Марш отдыхать, – шлёпнул он крепкой рукой проходящую вперёд златовласку по попе. – Сам всё сделаю! А ты в кресло удобное ляг и скажи, что подать. Воды, может, хочешь, салфетки у нас где… Я гостей года три здесь не видел, – лазил он по верхним полкам вдоль левой стены, под которыми стоял разделочный столик, а на стене висели сушёные овощи и вязанка рыбы.

В холле были развешены картины-пейзажи, выпирала чучелом клыкастая кабанья голова, мешаясь в проходе, красовались несколько портретов знати в позолоченных рамках. Возле одного из них Бальтазар простоял какое-то время в задумчивости. Изображён там был чернокудрый юноша, почти мальчишка, подросток, с длинной шпагой, в буром жилете с обилием вышивки поверх белой шёлковой рубахи.

– В погребе есть пиво, угости наших гостей бочонком, – советовала женщина.

– Садитесь за стол, сейчас что-то сварганим. Варенья достанем, – открывал Дельвиг дверь в подвал, столь же громадную, как и входная, будто мастер сделал сразу два экземпляра: один поместили в полу, а другой – в арочный проём на пороге.

– О, покормят! – хлопнула в ладоши Кацуми, заняв первой местечко за небольшим прямоугольным столом вместимостью на шестерых в комфорте и где-то на восьмерых, если потесниться по краям.

Если во главе усадить пару детей или влюблённую парочку, например, на свадьбе, то можно было уместиться вокруг и в девять-десять человек. Но лишь бы при этом не было рослых эльфов или тучных гномов. А уж полуросликов и вовсе бы разместилось здесь вдвое больше.

Большинство стульев стояли спинкой к стене поодаль, используясь как полки для подручных вещей. Там были какие-то ткани, корзинка с клубками для вязания, лежала пустая плошка, холщовый завязанный белой лентой мешочек. Всё это вернувшийся из погребов Дельвиг спешно перекладывал, дабы освободить пару стульев и они вчетвером бы здесь разместились.

– Пиво, холодненькое, – посмеивался мужчина. – Есть бутылочка сливового вина. Есть рисовое.

– О да! – воскликнула Кацуми.

– Спасибо, нет, – выставил ладонь вперёд Бальтазар.

– Солнце моё, захвати бутылку одуванчикового с подоконника, вчера открыли, по рюмке выпили, былое вспоминая, а сейчас повод разделить с гостями будет. Ну, а к печенью и баранкам таскарский кофе могу предложить и дайконский чай ещё, – предлагал Дельвиг.

– Чай для начала застолья было бы замечательно! – кивнула Кацуми. – А потом и что-нибудь покрепче! – облизывалась она.

– Забавные вы в Дайконе, – усмехался Дельвиг на неё и свою жену, – Вот она, вся разница культур! Мы здесь, в Вольных Землях, рюмки хлебать приучены сразу с закусок, хоть под салаты, а под конец застолья – уже чай со сладостями. А вы наоборот, начинаете с чая, а потом пускаетесь в отрыв, ха-ха-ха! – гоготал бородач, поглаживая свой живот.

На стол были поданы соления, печенья, варение, сладкие, пряные и солёные сухари, вяленое и копчёное мясо, глухарь на вертеле один на всех – кому крылышко, кому ножку. В чугунках были разогреты рубленные колбасы в смальце. В течение застолья сготовилась похлёбка из сушёных грибов телятины, хорошо хранящейся зимой долгое время.

Кацуми многое казалось довольно пресным, но когда дошли до горячительных крепких напитков, то уже и пища Вольных Городов стала казаться сносной. Лёгкое одуванчиковое вино придавало приятной лёгкости. Атмосфера радушия и большое желание хозяина замка угодить гостям, угостить, предложить то да сё рыжей компаку определёно нравилась.

Пряностей в блюдах было не столь много, как она привыкла, в основном украшением всюду служила какая-нибудь сушёная зелень петрушки, кинзы и укропа, изредка где-то встречался базилик, а веточки розмарина были поданы лишь к разрубленному пополам запеченному картофелю. К нему же Дельвиг вытащил кусок плотного сливочного масла, почти заледеневший в погребе.

Бальтазару же всё нравилось. И колбасы, они даже чем-то напоминали родные вкусы Фуртхёгга, возможно, имели схожую рецептуру, и грибной суп, и пиво из бочонка с металлической короткой трубкой, затыкаемой пробкой. Разве что корочка вокруг глухаря показалась слегка пережаренной и обуглившейся в нескольких местах, зато внутри мясо было сочное, пропёкшееся, в самый раз, волокна расходились и буквально таяли во рту.

Домашняя, почти крестьянская пища казалась некроманту сейчас вкуснее различных изысков аристократии. И даже простой картофель с маслом, крупной горной солью и розмарином дарил невероятную радость. Недавняя феерия необычных кисло-сладких неописуемых вкусов забывалась и уходила далеко на второй план.

Он уже почти начал разделять убеждения Кацуми, что хорошая еда – залог простого человеческого счастья. Как ощущался вкус, текстура, хруст печёной картошки и малосольного огурца на закуску душистого пенного пива, тёмного и насыщенного, вероятнее всего из Бримстоуна, как ближайшего крупного города в башне-замку, откуда могли что-либо поставлять.

– Так что, любезная, не похищал вас этот человек, выходит? – откинувшись в этот раз уже действительно на спинку стула, протирая пальцы от жира над тарелкой, преисполненной птичьих костей, проговорил лорд Кроненгард, бросив свой фиолетовый взор на беременную златовласку по левую сторону стола.

– Ни в коем случае, милорд! – взволнованно наклонилась та вперёд и схватила его за руку. – Я сбежала сама с ним. От участи быть выданной по расчёту, от жизни, где женщин ни во что не ставят. Кацуми, как ты терпишь этот мужской мир?! – поглядела она на рыжую советницу принцессы.

– Ой, и не спрашивай, кручусь, как белка в колесе. Хочешь в Дайконе чего-то достичь, научись ставить их на место и преподносить себя так, чтобы слушали и уважали. И всё равно они всерьёз не воспримут. Скажут: мол, знай своё место и не вмешивайся, мы сами всё знаем, всё умеем. Мужики одним словом, – закатывала Кацуми глаза, словно у них чисто женская беседа, а Бальтазара и Дельвига рядом нет. – Если ты дочь, значит, ты должна почитать власть отца. Мы рождаемся рабынями. Они думают, это у нас в крови. Так и воспитывают: навыки шитья, готовки, стирки… Даже рикшу тягать и то не дают, профессии строго разделены на мужские и женские, не так уж часто пересекаясь в общие для всех.

– Да уж, тебе вот повезло, нашла себе местечко, и отца такого, как у меня, у тебя нет, – вздыхала Оясунэ. – Что ни делаю, ему не нравится. Хотела научиться вязать, он говорит: зачем? Привезут лучшие шелка, бархат, меха. Платья, кофточки, накидки, юкаты. Хочу научиться читать, он говорит: зачем? Забьёшь голову чужими проблемами и трагедиями. И так на всё. Для музыки, мол, есть теньши и менестрели, можно даже Нип открыть для странствующих музыкантов, если я захочу, чтобы концерты давали. Но это же всё не то! Я же хочу сама! – глядела она на свою знакомую в попытках найти поддержу.

– Ну, а тут, смотрю, спицами что-то вяжешь, рукодельничаешь, – улыбнулась Кацуми.

– Да, есть немного. Строгаю, из дерева слонов и свинок получилось вырезать. Вот дитё родится, чуть подрастёт, будет играться. Я ещё отшлифую всё, чтобы гладкие были, заноз на наставили. Технику потренирую. Готовлю здесь много. Не сейчас, правда. Дельвиг не даёт, – косилась Оясунэ на супруга.

– Да куда ей напрягаться! Вот-вот дитё на свет появится! Меньше волнения, меньше напряжения, покой и отдых. Что я, картошки в суп нарубить не смогу?! – говорил тот. – Всё могу, и то, и это, и простыни развесить в саду меж деревьев, и ковры выбить, и суп сварить!

– Но читать так и не научились? – отчего-то спросил некромант.

– Что поделать, у нас тут и не библиотека, – вздохнула светловолосая женщина. – Без книг хватает разглядывания сюжетных узоров на гобеленах, шторах и коврах. Здесь на этажах довольно разнообразное убранство. Сказки о созвездиях, про трёх маралух, например, или как мамонт со змеем мир вокруг делали. Один поднимал со дна почву да горы, а другой проползал, создавая русла рек. Красивая и понятная история безо всякого текста.

– А где ж вся прислуга-то? – дивился некромант. – Мажордом, приглядывающий за хозяйством, горничные, кухарки, дворецкий башни над ними. Кто роды-то принимать будет?

– Думаете, я не смогу, да? Сомневаетесь во мне, да, милорд? А я ж и в лес по дрова, и охотничьим промыслом, и рыбу даже из проруби зимой, вон окуни висят! – мотнул Дельвиг головой на вязанку. – Ещё налим засоленный есть внизу, заготовки там всякие из судака. Правда, ершей я отпустил, возни с ними… Быстрее другой рыбы начищу, нарежу, нажарю. Масла льняного и подсолнечного много у нас, хотите картошки обжарю?

– Да мы наелись, спасибо, – не хотел Бальтазар отступать от темы визита.

– Кар-то-шеч-ка! – захлопала в ладоши Кацуми. – Ням-ням! У нас её почти не бывает, совсем изредка даже во дворце, трут с мукой, луком, чесноком и сыром, лепят котлетки, обсыпают пряностями и сухарями, обжаривают. Получается остренькая хрустящая корочка, мягонькая серединочка такой стружкой-волокнами в сырном соусе… Но у вас тут прям подход другой! Вот эта половинчатая была прямо восторг! На дар-подношение щедрой Инари потянет! Наши божества таких кушаний не пробовали… Остроты бы добавить, и в самый раз!

– В общем, рыцарь Дельвиг на все руки мастер? – усмехнулся некромант, наевшись ещё со всеми и обжаренной картошки, нарезанной кружками-ломтиками, обсыпанными сушёным луком и измельчённым чесноком.

– Да… – как-то странно улыбнулась Оясунэ, замявшись и отведя взгляд и от Бальтазара, и от супруга, словно не желая подобных расспросов и чувствуя себя от них как-то неловко.

– Придётся сообщить Кагуе, что вы здесь на добровольном «заточении», что никто не вывозил и не похищал, – поднялся лорд Кроненгард из-за стола. – А то ведь волнуются там за вас. Едва войной на нас не пошли.

– Войной?! – перепугалась женщина.

– Тише вы! Нельзя ей волноваться, – хмурился белобородый хозяин дома. – Мы на своей земле, в своём краю. Живы-здоровы, сыты и одеты. Зимуем неплохо, как видите, не жалуемся. Слуг нет, но зато детский смех скоро будет греметь по всей башне, по всему саду! Только и успевай приглядывать за сорванцом или озорницей. А может, там двойня сразу! Живот-то какой! У-у-у! – развёл он руками. – Либо богатырь, герой Кроненгарда будущий, либо сразу целое весёлое семейство нам тут. Вы, милорд, в обиду нас не давайте. А если порубать там надо кого, я возьму топор и…

– Ах, смилуйтесь! Не призывайте его в войска, если на границах неспокойно. Мы лучше уедем подальше, – схватила Дельвига златовласка, взмолившись Бальтазару, а миндалевидные голубые глаза её подрагивали от нахлынувших слёз. – Не могу же я тебя потерять! – поглядела она с взволнованным видом на мужа, обнимая того за шею.

– Разберёмся с принцессой, отцом вашим, что-то придумаем, – шагал некромант в прихожую мимо чучела кабана.

– Ах, благослови вас боги нашего края! Пусть будут они снисходительны и добры к нам! – причитала Оясунэ, выхватив из кармашка белёсый платок и вытирая слёзы. – Здесь лучший мир, жаль, многих, кто был бы рад переселиться, не отпустят из Дайкона. Да и здесь найдётся ли для всех место…

– В Кроненгарде всем рады. Кроме церковников и имперцев. А вот с разными богами надо поаккуратнее. Не они нашей судьбой руководят, а мы сами вершим, как нам жить. Кто хочет сбежать, уже давно бы сбежал. Подкуп стражи, прятки в телеге, бреши в стенах, подкоп, переодевание, попытки улизнуть в качестве помощницы торговца какого-нибудь там, да мало ли способов! Немного смекалки, и готово, – заявлял Бальтазар.

– Да, бывало, что некоторые бежали от отчаяния и переселялись, – соглашалась Кацуми. – Но вы не понимаете, воспитанные в покорности не так хороши в хитрости. Открытость, честность и кротость взращиваются как главные благодетели. Ценится лишь послушание. Это культ отца, культ лидера, культ мужчины. Надо менять само мышление, роль женщины в обществе. Это больше похоже на вещь, на товар, чем на личность. Я пытаюсь сделать, что могу, но я такая же торговка вещицами, как и все. А что поделать, нет выбора. Надо быть как все, если хочешь выжить в этом краю. Дайкон не изменить, традиции в нём слишком глубоко укоренились.

– Быть может, если удастся договориться о мире, можно будет пошире раздвинуть ту щель между границами, что есть сейчас. Но, боюсь, ворох сбежавших дочерей навлечёт на нас новую войну от ваших даймё или как там… – вздохнул некромант.

– Кстати, о щелях, – кокетливо порхала она ресницами, прикрыв личико веером и напирая своей грудью на торс некроманта.

– Доброго пути, милорд, – пришёл проводить их в прихожей хозяин дома. – Там, если что, шлите весточку, куда нам перебраться. Надеюсь, всё уладите.

– Я ни за что домой не вернусь, – твёрдо заявила Оясунэ.

– Это я уже понял. Ох, посмотрим, что ваша мачеха скажет, – качал на это головой Бальтазар. – А потом, что скажет на это ваш отец.

– Я не собираюсь возвращаться во дворец, он тут же выдаст меня замуж за какого-нибудь негодяя ради влияния и отошлёт жить туда, к нему, подальше от подруг, от мачехи… – сокрушалась светловолосая женщина. – Я и так всеми ими пожертвовала, чтобы перебраться сюда, но нашла своё счастье, свою любовь, свою личную жизнь! Надежду на светлое будущее для себя и своих детей…

– Ох, берегите себя, ваше высочество, – обняла её за плечи рыжая компаку на прощание. – Скучаем по вам и будем скучать, – взглянула она своим розовым взором в необычные для дайконцев голубые глаза Оясунэ.

– И вы берегите себя и Кагую, – подержалась златовласка за локти советницы в рыжих рукавах, та кивнула и прошла мимо картин в прихожую. – Спасибо за всё, что вы для нас сделали.

– Ах, да, и ещё кое-что, – прошагал Бальтазар за порог, но вмиг развернулся. – Остался последний вопрос. А где Дельвиг? – глядел он на изумлявшуюся чету, сверкая фиалковым взором.

– Где… Дельвиг… – выронила платок из опустившихся рук златовласка.

– Да. Настоящий сэр Дельвиг, – прошагал некромант мимо глядящей на обитателей башни Кацуми снова внутрь. – Вот этот, – ткнул он на портрет кудрявого мальчугана. – Здесь же подписано, – опустил он палец к нижней части рамы, где была металлическая бляшка с изящной гравировкой «Дельвиг Хаймлиг». – Я, конечно, всё понимаю, с написания портрета минуло лет двадцать, в этих краях яркое солнце, выгорание цвета волос, – оглядывал он светлого хозяина дома. – Но кудри-то вы вот эти как распрямили? – усмехнулся лорд Кроненгард.

Златовласая полукровка с миндалевидным разрезом глаз аж подрагивала, сильно нервничая, не знала, куда деть руки, казалось, едва стояла на ногах. Взгляд бородача сменялся с растерянного на хмурый и обратно. Он будто оценивал, способны они с женой заставить проницательных гостей замолчать или же нет. И, похоже, эту мысленную схватку он проигрывал, не зная, что способен сделать некроманту и его спутнице даже при всех своих умениях.

– Милая, вся дрожишь, лучше присядь, – посоветовал самозванец своей жене, и та спешно плюхнулась в кресло, а взгляд её вновь заблестел от слёз.

– Фи! Живут здесь и народ обманывают, – качала головой и посмеивалась Кацуми. – Как же вы сообразили, что он не тот, кого мы ищем?! – не понимала она, подшагнув сзади к чернокнижнику.

– Она не умеет читать, – мотнул Бальтазар головой на Оясунэ, – Он тоже, по всей видимости, не умеет, раз никто не знает подписей на родовых портретах. Здесь юноши, девушки, старики, зрелые люди, – оглядывал он стены с изображениями, – мальчишка мог быть кем угодно в роду. Но оказался именно детским портретом Дельвига. Они не принимают гостей три года. Не зовут друзей, как думаешь, почему? – интересовался он у компаку, но сам дал ответ. – Он распустил слуг. Вообще всех. Не то ему стыдно, что такому станут прислуживать равные, не то чтобы сберечь свой секрет, так как остался здесь жить. Эти двое ловко всех провели.

– Ты ж смотри, какие лисьи хитрости! – щурила свои розовые глаза Кацуми.

– Гляди на них, сами стирают, сами готовят, сами охотятся. Им почти не на что покупать товары у торговцев. Вероятно, выменивают на какие-нибудь поделки, пепельницы и ковры при необходимости. Хорошо вот картины не продали, но кому сии портреты династии Хаймлигов вообще нужны, разве что они кисти какого-то именитого автора. Это не Дельвиг, – с прищуром оглядывал Бальтазар широколицего бородача. – Это кто-то другой. А ещё вот тут шпага на портрете именная, а он здесь хорохорился схватиться за топор.

– Я был его пажом, – признавался мужчина, потупив взор в пол. – Меня зовут Арне… Я не обучен грамоте, но знаю разное ремесло. И я сопровождал сэра Дельвига в Дайкон, как и во всех его поездках. Присаживайтесь, я расскажу, – снова пригласил он гостей за свой стол.

– Сказочки! – захлопала в ладоши Кацуми, прыгнув на «своё» место, где сидела до этого. – Хи-хи-хи!

– Это не сказочки, это быль, – с серьёзным лицом говорил им Арне. – Мы поехали в Нип по вопросу снабжения чаем. Там мы познакомились с Оясунэ. Дельвиг проводил время на заседаниях и застольях. А я как раз мог составить компанию принцессе. Рассказывал о Вольных Городах, о нашей природе, климате, еде, обычаях, о том, как тут всё устроено: лорд, вассалы, городничие. Мы столько гуляли! Столько общались!

– Я полюбила его, а он помог мне вновь полюбить жизнь и этот мир. Когда маму убили, отец совсем слетел с катушек, – кусала губы беременная леди, дополняя рассказ Арне. – Он считал, мне не безопасна жизнь рядом с ним во дворце. Желал проверить поданных на предателей и заговорщиков. Меня стремились выдать замуж, но я отказывала всем раз за разом. Отец стал тогда одержим идеей жениться второй раз и обзавестись наследником. Он даже провёл венчание в храме Аматерасу, был помолвлен с Кагуей, но та всё отказывалась вступать в брак.

– Мы надумали сбежать. Но не знали, куда, – говорил мужчина, поглаживая свою светлую густую бороду. – А мой господин присмотрел фарфоровую вазу, священный сосуд богини Аматерасу. И захотел выкрасть, забрав с собой. Потому что переговоры не удались. Купцы не снизили цены, не пошли на компромисс. И он захотел отомстить, найдя красивую вещицу во дворце недалеко от входа. Собирался пронести под плащом, выхватив с постамента.

– Это вызвало бы гнев богов, не иначе! – прикрыла ладошкой рот изумлённая Кацуми.

– А я не хотел навлекать на себя проклятье и становиться соучастником подобного. Можно сказать, что и он «с катушек слетел», решившись на такую богохульную дерзость! – восклицал Арне. – Дельвиг разъезжал обычно в фамильных доспехах. Очень гордился ими. Потому у меня родился план. Когда он собирался глотнуть для храбрости перед ограблением, я отравил его олеандром, он был в декоре некоторых икебан, красивое, но смертельно ядовитое растение. Растёр его розовые лепестки, чтобы дали свой сок, и подбросил в лёгкое розовое вино, где и так на дне плавали подобные, только безобидные, от других цветов… – сознавался мужчина. – Когда он умер, я оттащил его к реке. Снял доспехи и верхнюю одежду. Поток должен был вынести его из Дайкона вовсе. Где бы нашли – не опознали. Не того полёта птица была, просто рыцарь, живущий вот в такой скромной башне. Кто его в лицо знает? Ни профиля на монетах, ни активной деятельности в ближайших городах. Ну, а я, в общем, опустил забрало, и все думали, что я – это он.

– Если среди букетов олеандр, не надо удивляться, что супруга была убита, – цинично хмыкнул Бальтазар. – Любопытно, что рыцаря выпустили без пажа и без всяких вопросов.

– Кацуми… – взглянула на рыжую девицу Оясунэ.

– Ну, караул на воротах ведь регулярно сменяется, не всем же знать, какой посол с кем приехал, – пожала та плечами, – А паж… Он мог быть и внутри повозки с вещами, к примеру, не обязательно ехать верхом рядом.

– А доспехи-то как раз и распродали по частям, выменяли на то да сё, чтобы запасы были. А теперь уж сами добывать пропитание можем. И сад плодоносит, и огород с северной части есть с морковью, редисом, картофелем. Дети подрастут, тоже помогать по хозяйству будут… – говорила Оясунэ.

– Вот это подмена! Да? – хлопала довольная Кацуми, поглядывая на некроманта. – Два глаза зверя… страшно пугают меня… Бабочки крылья, – сочинила или же припомнила она дайконское хокку о маскировке в животном царстве.

– Слуг я распустил, сказал, что хозяин погиб, платить им нечем, все и разъехались. Прихватили с собой что смогли, кто им теперь указ… Всем известны жестокие дайконские нравы, никто и не заподозрил ничего. Налоги с городов не беру, никуда не езжу. Мало ли кто узнать может, что я не Дельвиг, вот как вы сейчас. Мы своими силами здесь живём, – сообщал гостям бородач. – Что ж я, семью не прокормлю, что ли? Запасов хватает, свой сад-огород же! Помощнички подрастут, заживём! Хей! – взмахнул по-простецки рукой Арне.

– Как же вас сюда доставили? – поглядел чернокнижник на златовласку.

– Так вот в той телеге с припасами и вещами. Принцесса, накрывшись ковром, в большой сундук спряталась среди поклажи. Так и перебрались в Червегор несколько лет тому назад, – пояснял высокий мужчина.

– Говорю ж, немного смекалки… – усмехнулся Бальтазар.

– Ага, это пока. А потом на выезде всё проверять досконально начнут, – фыркала, не дав ему договорить, рыжая компаку.

– Это уже дело ваше. Могли бы организовать массовую миграцию дайконских женщин. Всем бы место нашлось. Что ж… Ладно, теперь хотя бы всё стало ясно, что здесь творится, – приподнялся лорд Кроненгард.

– Меня… осудят за убийство рыцаря? – интересовался бородач.

– Пожалуйста, нет! – схватив за руку, прижалась к нему супруга. – Арне для меня всё. Мы же никого не тревожим, это было даже не убийство, а кара за святотатство! Его бы и дайконцы к пыткам и казни приговорили, было бы только хуже, чем отравление олеандром.

– О, да, пыточки у нас те ещё, – хихикала Кицуми. – Любимое развлечение знати – виновников истязать.

– Я в ваши дела не лезу, – заявил им лорд Кроненгард, двигаясь к выходу. – Но сказать ничего не могу. Нужно узнать, что скажет на это Кагуя-химэ. Затрудняюсь пока предсказать её реакцию. И лучше, наверное, ей и микадо не знать, что принцесса живёт с пажом. Придётся обставить так, что вы по любви сбежали именно с рыцарем.

– Но тогда никто не узнает, что он защитил свящённую вазу Аматерасу! – воспротивилась и вскочившая со стула Кацуми.

– И никто не узнает, что паж отравил своего хозяина, – парировал ей некромант. – Я о Дайконе читал не так много, но приговорили бы к казни там их обоих. Одного за, как вы выразились, святотатство с этой вазой. А пажа за бесчестный поступок. У вас же честь ценится выше всего, не так ли? – глядел он на рыжую леди.

– Ой, как у вас, мужиков, всё всегда сложно. От этой «чести» одни беды, каждый трактует как хочет, – причитала та, разводя руками и поджав их подле груди. – Спасибо вам за вкусную еду! – обернулась рыженькая компаку напоследок.

– Прошу, не заставляйте вернуться домой! Мне лучше здесь, – умоляла Оясунэ, а супруг придерживал её и крепко приобнимал. – Если нас окружат войска микадо, я, вероятно, просто наложу на себя руки! И страшно представить, что они сотворят с ребёнком, родившимся от пажа-похитителя, как они там считают.

– Милорд, на вашу защиту надеемся, на вас уповаем! Но, коль чего, вы зовите, приду границы отстаивать! – грозил воображаемым врагам Вольных Городов кулаком высокий бородач.

– Арне! – тянула беременная жена его за рукав, опираясь, обнимая и успокаивая.

– Будем думать. Вот сейчас бы той самой смекалки щепотку, – вздохнул Бальтазар, шагая за порог башни-замка.

Лёгкий зимний ветерок сбрасывал снег с древесных макушек. То там, то тут раздавались хлопки птичьих крыльев, а солнце продолжало подмигивать своему отражению в заледеневшем озере по правую сторону высившейся каменной башни. Возвращаться предстояло тем же путём, и за это время была возможность поразмышлять над услышанным.