Читать книгу Вены Невы - Влада Багрянцева - Страница 6

Савва был из тех, кто зонт с собой не брал никогда. Потому что всегда действовал по ситуации – если пойдет дождь, он зайдет в кафе по пути и дождется такси, если не на байке, а если на байке – какой зонт?

У Саввы была спортивная «ямаха» на семнадцать литров, ядовито-зеленого цвета. Вообще-то он собирался купить черную, чтоб не выделяться и не слишком привлекать ненужное внимание, но с разбегу влюбился в эту. Помимо байка в его жизни была еще одна сильная любовь – написание фантастических романов, которые он публиковал под псевдонимом «Алексей Дэ» и которые неплохо продавались в сети. Обычный середнячок среди прочих, хотя его замечали и знали многие. Савва точно знал, что тот же Джон – поклонник Алексея Дэ, несмотря на то, что фыркал презрительно на Савелия Вермеера, называя его за глаза выскочкой. Савва мог бы подтолкнуть самого себя выше, на самую верхушку топов без особого труда, задействовав знакомства, но какой смысл тогда был во всем его творчестве? Популярности Алексей Дэ добился сам, поднимаясь с низов, как и Савва. Как раз это и было главной задачей – добиться любви читателя только благодаря усилиям своего ума и мастерству экскурсовода по придуманным мирам. Пиар и приспособленчество, шантаж и лесть были для него чужды как в самом начале карьеры, так и сейчас.

Савва давно смирился с тем, что в нем живут два человека – один мечтатель и лирик, другой прагматик и скептик. В обоих случаях он одинаково раскрывал свою душу, обнажая перед публикой все свои пороки и достоинства, вынимая поочередно из шляпы фокусника то пушистых белых кроликов, то их смердящие внутренности.

Конечно, реагировали по разному, но все равно одинаково – Алексею сыпались в личку оскорбления от хейтеров и признания в любви от поклонниц, Савве ломали ребра обличенные и вручали премию лучшего журналиста Питера – а один раз и России – такого-то года оценившие. В обоих случаях его все устраивало.

Савва родился и жил в Питере до семи лет, поэтому с молоком матери в него впитались «поребрики» и «парадные», вместо водолазок он носил «бадлоны», а вместо батонов покупал «булки». Потом отца перевели работать в Москву, там Савва пошел в школу и там же ее и закончил. А вот поступать на высшее вернулся обратно в Питер, потому что, что уж скрывать, где еще получать достойное образование, как не в культурной столице? Тем более, московская школа журналистики была жестче, а он хотел – глубже. Учился, несмотря на характер, на отлично, – еще бы, в семье учителей, – потому поступил на бюджет. Изначально собирался на филфак, но черт дернул выбрать журфак – наверное, из-за врожденной тяге к новому. Ему тогда показалось, что на журфаке будет куда интереснее, в чем он не ошибся.

Мама, само собой, цокала – где филология, а где журналистика. Как что-то действительно серьезное, настоящее и эрзац. Папа поддержал сына – ну что ему обещает филология, если он не станет именитым искусствоведом? Работу в музее или библиотеке? Преподавательство? А тут – журналистика, четвертая власть.

Родители так и остались жить в Москве, Савва приезжал к ним часто, но реже, чем хотелось бы – весь был в работе днем и творчестве ночью. Гордился тем, что не смешивает одно с другим: если он писал статью, то идеи по поводу мироустройства на планете в выдуманной накануне вселенной пресекались на подлете.

Новая идея как раз настигла его после знакомства с Чеховым, поэтому, сдав редактору обзор выставки на вычитку, он на некоторое время забыл про него, а когда вынырнул из своего творческого запоя, то в сети уже активно муссировалась тема романа блогерши Баунти с новой звездой шоубиза – Даниилом Чеховым. Савва ее знал, но все равно открыл свежие фото и вздохнул: боже, ну неужели Виталий серьезно?.. Мог бы подобрать своему интеллигентному трепетному мальчику что-то более одухотворенное. Певичку из своей плеяды или начинающую актрису. Но вот это, ярко раскрашенное, в розовых дредах, тощее и в конверсах с разноцветными шнурками… Таких Савва больше всего не переносил. За всю жизнь он видел их больше, чем кто-либо, и все они своим внешним видом кричали – посмотрите, я особенный, я личность, я не такой как вы, не такой, как все! У меня татухи на лице, шрамирование, яркие шмотки, пирсинг в клиторе и стразина в жопе, моя любимая книжка «Анна Каренина», а слушаю я Хоя и Клода Дебюсси, когда у меня наступает маниакальная стадия биполярного расстройства.

Савва когда-то допускал мысли, что такие люди могут быть особенными, и иногда были. Но чаще всего обычная дворничиха из Самары, любящая читать по вечерам Солженицына, оказывалась куда глубже, чем все эти личности. Потому что в мире особенных поистине особенными становились обычные. Без модных психических расстройств, зависимостей и татух. В такие моменты Савва вспоминал своих ласточек на шее – для кого-то они были символом свободы и скорости, а для кого-то…

Конечно, чтобы заявить всем о своей ориентации он мог бы ебануть розовый треугольник или иную символику прайда. Но и тем, кто был в теме, достаточно было знать, что среди своих ласточки на шее вопят о том, что их владелец очень любит горловые минеты. Любит, умеет и практикует. Иногда это помогало обзаводиться интересными знакомствами в тех же клубах, а если Савва знакомиться не хотел, то делал вид, что не понимает намеков. Какие татухи, вы о чем, любезный? Ну ласточки, ну и что. Красивые птички. Он же свои черные полосы у локтя не показывал. Никогда. Потому что носил всегда рубашки и футболки с длинным рукавом. А вот их набил реально по приколу – всегда было забавно замечать удивление на лице того, перед кем он раздевался, иногда и ужас – фистинг не все любили. Приходилось разубеждать парней в том, что им сегодня обязательно будут засовывать руку в зад. На такое у Саввы бы и не встало.

Как и у Чехова на Баунти – он готов был на что угодно поспорить. И дело даже не в самой этой размалеванной мартышке, а в том, что у Дани, похоже, на баб и не вставало. Подозревал Савва такой расклад. Поэтому, чтобы проверить и понаблюдать за «влюбленными» со стороны, он поехал на закрытую тусу в клуб, где Даня должен был выступать и где, конечно же, терлась его Маша. И их вместе – конечно же ненамеренно – засняли бы папарацци и слили бы видео в сеть. Савва эту схему знал до последней мелочи: сначала тайный роман, потом развитие отношений, красивая любовь, затем кульминация – измена или некрасивое расставание. Виталий, скорее всего, поставил бы на последнее. Для измены нужно больше времени на обсасывание истории в сети, а времени у него нет, надо сделать скандал раньше, перед самым ежегодным чествованием певунов с наградами от радиостанции, где на эфиры приглашают звезд уровня Киркорова.

В клуб Савва приехал как раз к выходу на сцену Даниила. И как только увидел его, сразу понял, что сегодня не выпустит его из этого клуба, не узнав «на ощупь».