Читать книгу Шрамы - Влада Евангелиjа - Страница 15

Шимон и Псина приходят ночью, когда Близна уже спит. Он просыпается от звука шагов на лестнице: быстрая поступь Шимона и шарканье Псины, звуки падения, возня, сдавленная ругань – и вот, в дверном проеме появляются два темных силуэта. Щелкает выключатель, и комнату заливает слепящий свет. Близна приподнимается на локте, щурится, прикрывая глаза ладонью.

– Хуле надо?

Шимон толкает Псину вперед – она не держится на ногах и падает на колени перед матрасом Близны, смотрит на него снизу вверх. Ее челюсть мелко дрожит, слышно, как стучат зубы. Все ее тощее тело ходит ходуном, она обхватывает себя руками, растирая ладонями белую, покрытую разноцветными пятнами кожу. Шимон стоит за ее спиной.

– Эту тварь кумарит. Вмажь ее.

Близна недовольно морщится, но без возражений встает и идет в комнату, где лежит товар. Что-то не так, но спросонья он не может понять что именно. Из-за стенки слышно поскуливание Псины.

Товара нет.

Близна перерывает все: переворачивает матрасы, раскачивает доски в полу, перетряхивает ящики – но в сквоте не осталось ни грамма “синтетики”. В комнате Юго пусто.

– Блядь! – орет Близна так, чтобы за стенкой слышали, и пинает матрас. – Товара нет!

– Что?! – орет в ответ Шимон. Слышны его шаги и голос Псины:

– Не уходи!

– Да блядь, отцепись ты! Все, все, бля, я здесь, успокойся…

Близна продолжает искать, хотя знает, что ничего не найдет. Он вспоминает, что Юго хотел найти новые каналы и даже что-то говорил о намечающейся крупной сделке, но как раз в тот день Близна принял “вторую положительную” и не запомнил ни слова. Воспоминания настолько смутны, что он не уверен, не приснился ли ему этот разговор. Он возвращается к Шимону и Псине.

– Товара нет, – повторяет Близна.

– Что значит “нет”? – визжит Псина. Ее трясет так, что кажется еще чуть-чуть – и она превратится в размазанные полосы, как изображение в испорченном телевизоре.

– Юго все забрал.

Шимон сплевывает на пол, мотает головой, словно не верит своим ушам.

– Сссука…

Псина раскачивается вперед-назад, тихо подвывая.

– Дай вмазаться, – говорит она. – Можешь меня выебать. Хочешь? Хочешь меня ебать?

Она резво вскакивает на ноги, стаскивает колготки, задирает платье.

– Можешь меня выебать, только вмажь, слышишь?

Шимон хватает ее за плечи, кричит ей в лицо:

– У него ничего нет! Его ебнутый дружок все забрал!

Псина смеется, качает головой:

– Нет… Нет, он шутит… Это прикол… Сейчас… сейчас он достанет…

– Нихуя он не достанет! – Шимон одергивает ее платье, так резко, что ткань трещит. – Товара нет!

Она продолжает хихикать, смотрит на Близну.

– Скажи ему, что это прикол…

– Это не прикол. Здесь ничего нет.

Шимон переводит взгляд на Близну. Теперь на него уставлено две пары глаз, и он пятится к стене, словно в поисках опоры. Шрамы на спине начинают отчаянно чесаться.

– Я тебе говорил, блядь? Я. Тебе. Говорил? Все, помаши товару ручкой! – Шимон поворачивается к Псине: – Пошли отсюда. Здесь голяк. И наверняка скоро придут легавые.

Близна хмурится.

– Что? Почему они должны прийти сюда?

– Потому. Юго думает, он самый умный. Легавые любят таких ебанатов. Слышал что-нибудь о контрольных закупках?

Псина сползает на пол, говорит:

– Я никуда не пойду. Наверняка тут что-то осталось. Близна, поищи. Я знаю, что-то должно быть…

Шимон вздергивает ее за шиворот, ставит на ноги, ткань платья трещит и все-таки рвется.

– Я сказал, пошли!

Из ее глотки вырывается вопль, в котором все: боль от ломки, злость, отчаяние – будто кричит та, кем она была до того, как превратилась в Псину.

– Я никуда не пойду!

Шимон с оттяжкой бьет ее по лицу, она снова падает на колени, сжимается в комок на бетонном полу, закрывая голову руками.

– Тварь… Я на испытательном сроке; если меня примут, закатают по полной…

Близна слышит, как кто-то бежит по лестнице. Несколько мужчин в тяжелой обуви. Он не успевает даже шевельнуться – замирает на месте, повторяя про себя: “Блядь. Блядь”.

Они врываются в сквот, кричат:

– Полиция, лицом к стене, руки за голову, ноги на ширину плеч! Быстро, суки, быстро!

Их трое. Один совсем мальчишка с едва пробивающимися усиками и в очках с прямоугольными стеклами – разве полицейские носят очки? Двое других – крупные бритые наголо мужчины, похожие как братья.

Близна встает лицом к стене, делает, как было сказано. Он ожидал, что рано или поздно это произойдет, поэтому стоит спокойно, разглядывая стену с облупившейся краской. Его не пугает перспектива оказаться в тюрьме: это не хуже жизни с родителями или варки “синтетики” – просто еще одно место, где он может оказаться.

Воздух за его спиной дрожит от напряжения, слышны завывания Псины, ругань Шимона, окрики полицейских – все это смешивается в единый монотонный звук, гудящий глубоко в черепе. Возможно, это последствия приема A(II)Rh+.

– Я тут вообще не при делах, – говорит Шимон. – У меня ничего нет.

Он стоит рядом, и Близна отчетливо чувствует, как его бьет дрожь. Из уверенного, нагловатого дилера он превращается в перепуганного двадцатилетнего мальчишку, которому предстоит провести в тюрьме ближайшие десять лет.

– Имя! – орет один из “братьев” Близне в ухо.

– Близна.

– Настоящее имя, сука!

Псина рядом повторяет:

– Мне нужен укол… дайте уколоться, сволочи, ублюдки, вы не видите, блядь, я подыхаю…

Ломкий неуверенный голос кричит:

– Заткнись! Заткнись! – в конце окрика он превращается в визг.

Все происходит мгновенно. Близна поворачивается к полицейскому, который спрашивал его имя, и видит через его плечо, как Псина кидается к шприцу, закатившемуся в угол. Бог знает, как она его углядела; он все равно пустой – но в ее воображении он заполнен вожделенным раствором до самых краев. Крики, топот тяжелых ботинок.

– Стой на месте, блядь!

Мальчишка-полицейский рывком вытаскивает пистолет, целится в Псину. Шимон срывается с места, несется в сторону выхода, задевает Близну плечом. В это мгновение раздается выстрел, второй, третий.

– Охуел?! – кричит кто-то.

Грудь Близны прошивает боль, он падает на колени, упирается руками в стену, но от этого еще больнее. Он откидывается на спину и встречается взглядом с лежащим на полу Шимоном. Его взгляд ничего не выражает, открытые глаза – словно матовое стекло. Озерцо крови становится все шире и шире, кровь растекается по бетону, в ней тонут столбики сигаретного пепла, обрезки волос, крошки чипсов. Псина бьется в руках одного из полицейских, визжит, но ее голос все дальше и дальше, будто кто-то медленно убавляет звук.

Парень в очках сидит, прислонившись к стене, обхватив себя руками, словно ему очень холодно и он никак не может согреться. Его коллега сует ему сигарету в зубы, тот неумело затягивается, кашляет.

– Хуле ты стал в них палить?

– Она шприц взяла… Если бы она его воткнула в кого-нибудь? На нем столько заразы, я не хотел… А потом этот дернулся… Я не хотел… Не хотел! – Он кричит и плачет, сотрясаясь всем телом, очки падают на пол, но он этого не замечает. Бритый чувствительно хлопает его по щекам, пока он не замолкает и не упирается лбом в колени, пряча зареванное лицо.

– Послал бог коллегу… А я говорил, что сопляку рано пока на задержания ездить, зеленый еще. Что с этими делать?

– Этого в морг… Этих двух в больницу… Притон, блядь… Два пацана и девка.

– Ты бы по-другому запел, если бы у тебя дети были. Недавно такого, как этот, – полицейский кивает на тело Шимона, – у Эвкиной школы взяли. Сссука… Они же детям это говно продают.

За окном слышны звуки сирены скорой помощи. Близна лежит на полу, разглядывая потолок. Может быть, он видит его в последний раз. Пятна на побелке танцуют и меняют цвета, словно лучи стробоскопа на дискотеке.

– Как там второй, не подох еще?

Над ним склоняется лицо полицейского: оно одновременно и далеко, и очень близко. Близна видит морщинки вокруг его глаз, чувствует запах табака. Потом резкость пропадает: все становится ярким и расплывчатым, как во сне.

– Не подох. Югослав сказал, молодой – варщик.

– Посмотри пальцы.

– Обожженые.

– Значит, точно варщик. Оставить бы его здесь, пока сам не зажмурится.

– Да и так дохуя бумажек писать придется.

На Близну накатывает усталость. Он закрывает глаза и проваливается в сон.

Он снова в Убежище. По-хозяйски проходит на кухню, наливает стакан воды из крана, выпивает залпом. Вода такая холодная, что ломит зубы. Он садится на стул, опускает голову в ладони, проводит пальцами по щетине на черепе и ждет. Ждет.

Близна приходит в себя в тюремной больнице. Здесь пахнет лекарствами и дезинфектантами, кто-то азартно режется в карты, орет радио. Кожа под бинтами чешется, грудь ноет тупой болью, которая становится резкой и острой от каждого движения. Глотка пересохла так, что можно душу продать за стакан воды. Близна окликает парня на соседней койке.

– Слышь…

Тот подскакивает и кричит в коридор:

– Ээээй, сестричка! Сестричка! Тут жмур ожил!

Близна морщится. Слишком много людей и звуков. Не стоило оживать, чтобы здесь оказаться.